Игры олигархов

— Примерно в час освобожусь.

— Да? — улыбка стала шире и соблазнительней, взгляд игрив. — Может ну его, институт?

— Отрабатывать пропуск замучаюсь.

— Аа.

Разочарование проступило на лице парня слишком явно и девушка обрадовалась — все правильно, все верно она сделала! Пусть немного отойдет, без нее побудет — сильней тянуть станет.

— Садись, помчались, — усмехнулся Гриша.

"Харлей" взвыл, унося пару к альма-матер.

Славку мотало — бессонная ночь давала о себе знать. От лекций клонило ко сну, действительность не воспринималась, на вопросы подруг, что за классный парниша у нее завелся, отвечать не хотелось. На перемене она просто спала, устроившись на сумке с конспектами. Был кто вокруг — не был, все казалось сном.

После занятий она, зевая и слабо соображая, куда идет, вывалилась на ступени института и была подхвачена Гришей:

— Привет! — впился ей в губы. Посвежевший, бодрый, чистенький, опрятный и будто выспавшийся.

И потащил ее к мотоциклу.

Краем зрения Ярослава заметила Димку, злого нахохлившегося, оттирающегося возле парадного входа в здание. Но тут же отмахнулась от него, как от видения, только взгляд его больной, осуждающий и злой, будто клеймо впился в сознание и остался в нем.

— Ну, хорош спать, — протянул парень.

— Гриш, сил нет, спать охота. Вообще ничего не соображаю, на лекциях спала.

— Ой, соня! — засмеялся он, усаживая ее на мотоцикл. — Ладно, программа на сегодня — есть, спать...

— Душ.

— Душ. После сна — едем на трассу. Наши собираются в десять. Успеешь выспаться?

— Угу.

— Эх, ты! — засмеялся, взъерошив ей волосы. — Неженка.

И еще один день канул в лету. Еще одна ночь-сказка досталась Ярославе и, она млела от счастья, отдаваясь без преград и запретов пьянящему чувству свободы и радости любви.

Конечно — любви. Спроси ее любой в тот момент и она бы не думая ответила — я люблю Григория!

И не знала, что в тот самый момент, когда она целовалась в Гришей после тусовки в рок-клубе, Лариса пришла в себя и поняла, что лежит голая и распятая в незнакомой квартире, а перед ней стоят трое нагих мужчин в кожаных масках, закрывающих даже волосы. В тот момент, когда Славка кричала от счастья, Лариса кричала от ужаса и боли.

Глава 3

Боксер вставил диск и подал пульт Лешему.

— Все? — спросил тот.

— Да.

Ни одна мышца не дрогнула на лице Виталия, взгляд не выдал ни одной эмоции.

— Где она сейчас?

— Везут из города.

— Убьют?

— Зачем? Выкинут где-нибудь на границе с Белоруссью.

— Кто-нибудь заметил, что вы снимали?

— Нет. Вычислили дом, где все будет происходить, поставили аппаратуру. Когда девчонку вывезли — сняли.

— Флэши?

— Вот, — положил на стол перед шефом.

— Уничтожь... Хотя нет, пусть пока полежат.

Пригодится. Жизнь длинная.

Алекс усмехнулся и нажал кнопку пульта, Боксер прикрыл плотнее двери в залу и замер рядом с ними.

На экране показалась стайка студенток, двигающаяся по тротуару. Смех, невнятный разговор, звон трамваев, гудки машин.

— Что это? — спросил охранника, не оборачиваясь.

— Начало.

Взгляд Лешего приковали двое, что отделились от толпы — светловолосая, которую выбрал Игорь и та самая "породистая" девушка, что зацепила его. Девушки двигались по аллейке и о чем-то говорили, светловолосая курила.

— Они подруги? — этот факт чуть удивил Лешего.

— Да.

"Судьба, не иначе".

— Как ее зовут? — скорее себя спросил Александр и, услышав:

— Ярослава.

Обернулся, пытливо уставился в глаза Виталия:

— Понравилась?

— Представилась. Искала подругу, я сидел на лавке, обстановку изучал.

Леший отвернулся: Ярослава... Имя-то и то неординарное, редкое.

Девушки на экране разошлись — одна в кафе, другая к ларьку. Притормозил джип и пока "светловолоска" стучала в закрытое оконце к ней с двух сторон подошли двое мужчин, один прижал что-то к лицу девушки, второй подхватил ее и не прошло пары секунд, как хлопнули дверцы, уехала машина и не осталось даже памяти от того, что здесь что-то было. Опять идиллия пустоты — ларек, неспешное движение единичных прохожих, шелест листьев и стук чьих-то каблучков по асфальту.

Как просто, как быстро.

— Слаженно сработали.

— Опыт.

— Смотрел уже?

— Часть. Монтировал.

— Кто еще видел?

— Только я.

На экране появилась убогая обстановка комнаты без окон. К постели подтащили бесчувственную девушку, кинули, как тюк. Аккуратно раздели и сцепили руки наручниками над головой. Ключи оставили на столике.

Леший смотрел на спящую, на ее ладное, стройное тело и понимал, что скоро его сомнут, испятнают, искалечат. Было что-то странное, щемящее в понимании этого, что-то необычное в осознании, что он, по сути, заглядывает в замочную скважину, но видит не часть с одной плоскости, а объемно и всю картину. И чувствовал себя ясновидцем, немного творцом и разрушителем. Ведь он мог все остановить, как может остановить сейчас, нажав кнопку "стоп". Он знал предысторию и может узнать послесловие, может повернуть как ему угодно, что угодно, и разыграть свой спектакль, повлиять как Бог на жизнь людей, близких этой девчонке. Перед ним ключ к многим душам, жизням, перед ним заготовка и только в его воле оставить ее таковой или пустить в ход, срежессировать свой "фильм".

Это было приятное чувство, чувство во истину огромной значимости, ощущение действительно властителя и творца, Бога.

Леший протянул руку и взял бокал вина, разбавил трепет сладостью предвкушения. Задержал рвущиеся эмоции, что проснулись и наделили его полнокровностью, расшевелили холод в крови.

— Я урезал запись. До ночи ничего не происходило — она спала.

Леший кивнул и вновь глотнул терпкого напитка, бросил в рот орешек в шоколаде.

Девушка на экране начала просыпаться, шевелиться. Растерянность в глазах сменилась паникой. Наручники бренчали о железо поручней кровати — глупая пыталась вырваться. На столике появились фрукты, вино, фужеры, упаковка таблеток возбуждающих потенцию, кальян.

А дальше, как в дурной сказке стиля хоррор — явились трое в масках.

Леший смотрел, как девушку начинают ласкать, исследовать, не обращая внимание на ее крики и мольбу, на слезы. Он видел ужас в ее глазах, видел похоть и дурман власти в их глазах и, воспринимая каждую сторону, будто раздвоился — был там и тут, прошел путь ощущений девушки — отчаянья, леденящей душу паники, надежды, что рушилась, воли, что ломалась, ощущений мужчин — безграничной власти, безнаказанности, игры с живой игрушкой себе на радость, и улыбался, потягивая вино. Забавно это, очень забавно — остро, живо, бесценно. Вот они, настоящие живые эмоции — на их лицах, на ее лице. Вот она настоящая боль и настоящий ужас, спрутом сжимающий сердце, как руки незнакомцев, тискающие грудь. Вот она песня победы и власти над распятым телом, что предназначено тебе, не отдано — взято как ты того захотел. Вот он, настоящий крик ужаса, крик боли, крик смерти личности, которую топчут и гнут под себя, раздирают как тело.

Леший наблюдал, как гаснут глаза девушки, как слезы высыхают, а губы, уже искусанные в кровь ее хозяевами, опухли и не закрываются. И дают мужчинам больше власти, больше желаний. Удовлетворяют уже не себя — их. Она вся стала инструментом удовлетворения, бесконечной дороги через ломку по чужой прихоти.

Она уже не кричала — не могла — рот был забит и только освобождался, в него входили. Было ясно что мужчины накачаны и не выпустят жертву пока не закончится действие стимуляторов, пока самые вольные их фантазии не получат удовлетворения.

Девчонка уже не рвалась, не плакала, зажатая, как в тиски тремя разгоряченными самцами, дергалась в такт их движениям, отдавалась, не мечтая выжить. Ее отцепили от кровати, но наручники не сняли — ее руки были им не нужны, они не ждали ласк, она требовали подчинения и только. Ее крутили, распинали и наполняли. Менялись местами, отходили, чтобы перекусить и выпить и снова брали. Жаркая и совершенно животная сцена, брутальная и тем естественная, открывающая истинные лица человеческие, хоть и скрытые масками. Номинально здесь было трое в масках. Натурально — без. Вот они истинные лица — одного, что заставляет давиться своим фаллосом, вдавливая голову жертвы в пах, и пьет вино, посмеивается, второго, что хлопает по ягодицам и таранит их, третьего, с урчанием грызет соски и, придерживая девушку в неестественной позе.

Оргия животных, соло трех на одном теле, уже измятом, в синяках и засосах.

Ночь была бесконечной. Когда наскучило просто трахать, девчонку положили на стол, начали играть в карты на ее спине, поить вином и извращаться в кураже. Так и оставили на столе раздавленную, оглушенную, полумертвую.

Пришли двое, утащили ее видимо в ванную, потом кинули на кровать, поставили укол и, пристегнув наручник к кровати, ушли.

Она пришла в себя, свернулась, сжалась и плакала навзрыд, выла. Потом затихла, попыталась встать, потом билась, опять затихла, то ли заснула, то ли в забытье провалилась. Успокоилась и принялась вполне осмысленным взглядом оглядывать комнату, пыталась освободить руку, оторвать железку, что сдерживает наручник. И тут опять вошли те трое. Крик девчонки ударил по ушам, крик в глазах был подобен грохоту обвала в горах.

Она рванула, грозя остаться без руки и, была поймана, с хохотом кинута на постель, вжата в нее телами и распята. Один брал, второй сосал ей губы, зажав голову, третий отстегнул наручник и помог ее перевернуть, вошел сзади.

Игривая музыка смешивалась с воем девчонки, похотливыми вскриками и стонами мужчин, жаркими, издевательскими подначками.

Леший смотрел и видел, что девчонка сломалась. Это был самый откровенный момент, самый беспрецедентный.

— Парень-то у тебя херня был. Вот мы трахаем это да. Да? Ну?

— Да...

Она ответил — "да". Лицо исказилось, слезы в глазах и ужас, а с губ слетело — "да".

— Нравится? Ну?

И опять "да".

Ее брали, сжали грудь, так что она взвыла и заметалась, но зажатая лишь доставила наслаждение своими метаниями, а не вырвалась. И вбирала, вбирала, вбирала, уже не пытаясь вырваться. Отдавалась на волю чужой прихоти, как тряпка, безвольно, бездумно.

Все, от психики только пшик — девчонка слом, развалина, игрушка, готовая принять и вытерпеть все что угодно. И приняла, вытерпела. Ей предлагали и она безропотно подчинялась. Ей намекали и она делала. Ею помыкали и она слушалась.

Последний кадр был особенно потрясающ, если сравнить его с начальными кадрами. Здесь уже была тень от человека, постаревшая уродина с серым лицом, синими кругами под пустыми, бессмысленным взглядом, вспухшими, окровавленными губами, истерзанным телом, в синяках, укусах, царапинах и засосах, вызывающим лишь брезгливость.

Леший отключил запись и задумался: интересно, что будет дальше?

Мужчина покрутился в кресле обдумывая: а ведь та "породистая" тоже засветилась у Хелен, значит рано или поздно приглянется ее клиенту и пойдет за подругой. Интересно, как себя чувствует человек, над головой которого занесен "меч" и вся жизнь вот-вот пойдет к чертям?

А что будет с этой, что так виртуозно удовлетворила троих очень избирательных мужчин?

— Она жива?

— Да. Наркотой по уши накачана.

Интересно.

Алекс потер пультом подбородок: зачем ему Хелен? Это его партия, его приключение и развлечение.

— Найди мне адрес подружки этой, — ткнул пультом в погасший экран. — Собери досье.

Виталий помолчал и ответил:

— Сделаю.

Враги пришли в родную хату. Дверь выносили с таким усердием, что Ярослава всерьез подумала, что началась третья мировая.

— Что это за фигня? — сонно просипел Гриша.

— Понятия не имею, — протирая глаза, заверила девушка.

— Откроешь?

— По-моему они раньше дверь вынесут, — выбралась из постели, натянула джинсы, футболку и пошлепала открывать. Гриша, принялся лениво одеваться, на всякий случай — больно уж яро громыхают.

— Подожди, я сам! — крикнул подруге. — Воскресенье, блина, — и глянув на часы, присвистнул — восемь вечера! Ничего себе зажгли!

Девушка рыкнула через дверь, чтоб перестали ее выносить с косяком, и не услышав предупреждения парня, открыла. В квартиру как вихрь влетел Дима и, сходу схватив девушку, вжал в стену, заорал в лицо:

— Где Лариса, сука?!!!

Ярослава обалдело смотрела на его перекошенную физиономию и не знала что делать — то ли на помощь звать, то ли тянуться к чему увесистому, то ли поорать в ответ. Решить не успела — Гриша в пару скачков преодолев расстояние и забив на толстовку, рванул Диму на себя за шиворот и откинул в комнату:

— Ты кто такой, козел?!! Ты какого хрена к Славке лезешь?!! Я те сейчас все клешни по-обрубаю, сученок!!

— Тихо!! — закричала девушка и, стало так тихо, что ей показалось, что у нее заложило уши. — Вы чего творите? — прошептала, неуверенно ступая в комнату. — Дима, скажи внятно, что случилось? Гриш, это друг моей подруги, Дмитрий.

Григорий насупился, но немного успокоился, подтянул к себе Ярославу, давая понять постороннему, что он здесь, и она его, так что шалить поостерегись, кем бы ты там не был.

Дима сник, глаза полные слез, что вовсе ввело Суздалеву в ступор, смотрели на нее как на вражину, самого последнего предателя. Парень осел прямо на пол, протер лицо и глухо сказал:

— Ларка пропала.

— То есть?

Весть была непонятной, неудобоваримой, какой-то надуманной, нереальной.

— Ты последняя ее видела, больше никто... Куда ты ее дела, сука?!! — заорал вдруг снова.

Слава отпрянула и вжалась в стену, лихорадочно соображая, когда видела Ларису. Она вовсе выпала из ее памяти за эти дни, что полностью и безраздельно были отданы Григорию, их отношениям, полету и любви.

— Я... ничего не понимаю... Почему?... Погоди...

Гриша шагнул к парню, подхватил с пола как щенка и бросил безапелляционным тоном:

— Пошли! Слава, водка есть?

— Нет... Кажется... Не-не знаю...

— Перепугал девочку! — встряхнул парня, что упираться начал и толкнул в сторону кухни. — Сесть!! — пронеслось по квартире эхом.

Ярославу заколотило. Дима растерянно моргнув бухнулся на табурет.

— Вот так, — придавил взглядом Гриша, залез в холодильник. Вытащил нехитрую снедь и полбутылки давно забытой девушки водки, которой она еще по весне ватные шарики смачивала, уколы от низкого давления себе ставя.

Бухнул все это на стол и крикнул девушке:

— Сигареты принеси.

Поставил стаканы на стол, блюдце под пепельницу, щелкнул чайником. Разлил водку и кивнул парню:

— Двигайся.

Ярослава бочком просочившись на кухню, на стол с краю осторожно положила пачку Winstona. Гриша вытащил три сигареты, подкурил, не глядя на девушку и, раздал сигареты парню и ей, третью себе.

— Выпей, — приказал, сунув ему стакан, свою порцию в рот закинул и затянулся, щурясь от дыма на гостя. Тот сморщился, уткнулся носом в ладошку, дух перевел и хлопнул стакан на стол. Затянулся нервно, руки дрожали.