Стихийная работа

— И ты здравствуй, добрый человек, — церемонно поклонился ёж. — Можно узнать, ты, случаем, не Герой?

— Нет, — честно ответил я, и моя мышастая кобылка чуть не упала в обморок. — Я царевич Владлен.

Вообще-то, надо было попроще назваться. Не уверен, что такое имя вообще существует, но ничего дельного в голову не пришло, а "царевич Зойсанна" звучит как-то подозрительно.

— Ты Чернокнижника ищешь? — догадался проницательный еж.

— А ты откуда знаешь? — настороженно спросил я, стараясь думать по-геройски. — Уж не Чернокнижнику ли ты служишь, лесной зверь?

— Нет, нет, что ты! — теперь мы с ежом поменялись ролями. — Я просто придорожный ежик, помогаю добрым людям. Хотите, дорогу к его замку покажу?

— А не обманешь?

— Ни в коем случае! Да разве ж я посмею!

— С тебя станется... — буркнул я, стараясь не перегнуть палку. Герои не отличаются особой недоверчивостью. — Рассказывай, куда ехать.

Испуганный нашими подозрениями, еж подробно расписал путь от куста до замка, через слово вставляя уверения в своей невиновности, мы с Асфой словами и ржанием живописно изложили, что ему светит, если он решил нас предать, и уже через полчаса стояли перед классическими ржаво — дубовыми воротами Чернокнижникова замка. Они, как и положено, жутко заскрипели, но открылись на удивление легко. Видно, за скрип отвечало отдельно наложенное заклинание. А может, Чернокнижник и с технологией ладил.

Мы вошли во двор. Поскольку лошадей принято оставлять у ворот, я вернул Асфе законный облик, да и самому мне гораздо удобнее было в привычной, данной Вэйланной форме, чем в виде мускулистого Героя с прической "я у папы хризантема".

— Что ж, пошли,— кивнула Асфа на дверь.

— Нет, главный вход не для нас,— покачал я головой. — Мы пойдем в обход.

— В окно влезем?

— Зачем же? Через черный ход.

Черный ход нашелся быстро, под воздействием заклинания-отмычки (чего не заваляется в карманах стихийного мага) дверь легко открылась, и мы с Асфой беспрепятственно вошли в замок.

Тронный зал, он же приемная, тоже отыскался без особых усилий. В дальнем конце традиционно стоял трон Чернокнижника, зато вдоль стен вместо обычного ряда доспехов побежденных рыцарей располагалась коллекция комнатных растений. Вдоль них ходил стройный парень лет двадцати пяти и поливал цветочки из чайника, довольно громко и фальшиво напевая от удовольствия. "Какое все зеленое", — спел парень и заметил нас с Асфой. Первым его порывом было отделаться от чайника и закрыть собой зеленые насаждения, но их оказалось слишком много, да и чайник пристроить было некуда, поэтому парень просто спрятал чайник за спину.

— Здрасьте,— с легким неудовольствием поклонился он.

— День добрый,— вежливо ответил я.

— Вы Герой? — спросил он.

— Нет. А разве похож?

— Нисколько.

— А вы Чернокнижник?

— Да, конечно,— вздохнул парень. — Похоже?

— Нисколько,— улыбнулся я. — Меня, кстати, к вам Корэн прислал.

— Вы, значит, Хозяин Черного Огня? — оценивающе прищурился Чернокнижник.

— Почти. Я Сын Черного Огня, что, в общем, то же самое. Меня зовут Астинити. Можно просто Нежить.

— Меня Крис. В честь кинжала.

— Будем знакомы.

Крису было неудобно, что его собираются спасать, как принцессу, и сам он за помощью никогда бы не обратился, но привык к этой мысли он быстро и разговорился. Он действительно был семнадцатым Чернокнижником по счету и, как оказалось после проведенного БПДД социологического исследования, последним. Кстати, войди мы с Асфой через парадный вход, мы все увидели бы иначе: Крис стал бы худым стариком, растительность — извечными латами, а пленная красавица лет пятидесяти — молодой девушкой. Так уж вышло, что регулярно убиваемые Чернокнижники иногда друг друга сменяли, а пленница оставалась неизменной и теперь годилась Крису, как минимум, в матери. Смерть Чернокнижника традиционно хранили на конце иглы в труднодоступном сундуке, но на деле сундук найти оказывалось не так уж сложно, и Чернокнижники стали сначала редкой, а потом и исчезающей профессией. Слишком велика оказалась смертность среди теоретически бессмертных магов.

Крис рассказал нам все от дуба и сундука до иглы, на карте обозначил, где дуб растет, и мы с Асфой телепортировались на место основных действий. Попали мы на берег моря, откуда при большом желании можно было разглядеть дуб. Средь бурного моря стоял одиноко на диком утесе он, а все оставшееся от дуба пространство занимал спящий морской дракон, про которого Крис почему-то забыл упомянуть.

2.

Трали-вали, крыша,

Где ты будешь завтра?

"Агата Кристи".

Черно-белый полосатый чиновник в цилиндре появился перед самым драконьим носом, оглядел дракона, дуб и сундук с цепями.

— Гм, — сказал он про сундук.

— Хм, — сказал он про дуб.

— Н-да, — сказал он про дракона и постучал его тростью по носу. — Проснитесь, гражданин, вас обокрали.

— Как это? — подскочил дракон.

— С завидной легкостью. У вас в сундуке что было?

— Кролик... Фу, заяц! — спросонок перепутал ящер.

— Так что у вас там было?

— Заяц.

— Ваш заяц застрахован от кражи?

— Нет,— с сонным недоумением протянул дракон, решая, что это за полосатый чудик и можно ли его съесть. Не стоит, наверное. "Гражданин", "страховка" — такими словами и отравиться недолго.

— Зря, зря вы так,— протянул ничего не подозревающий чиновник. Слово "съесть" ему в голову не приходило. — Застраховать надо было, в нашей страховой компании "Фирма". "Фирма", знаете ли, веников не вяжет! А теперь вот у вас из зарплаты стоимость кролика удержат.

— Зайца, — машинально поправил дракон. — Кто удержит?

— Это разве ваш кролик был?

— Заяц.

— Ну, заяц. Ваш?

— Не мой.

-Тогда вам виднее, кто удержит.

— Да с чего вы вообще взяли, что меня обокрали?

— Так что у вас в сундуке-то было?

— Кролик. Заяц, то есть.

— А сейчас там что? — прищурился полосатый чиновник.

— Не знаю, — озадачился дракон. — То же самое, наверное.

— А вы проверьте.

Дракон задумчиво помахал ушами и снял сундук с дерева. Но едва он приоткрыл крышку, из сундука пулей вылетел белый бультерьер и так рьяно атаковал дракона и чиновника, что утес мгновенно опустел. Чиновник исчез в облаке дыма, среди морской пены мелькнули удаляющиеся драконьи уши, а бультерьер сморщил нос, ухмыльнулся и пошел обходить утес дозором.

3.

Счастье есть, оно не может не есть...

Разобравшись с драконом и сундуком и обзаведясь пресловутой Чернокнижниковой иглой, мы с Асфой отправились в библиотеку города Нираис, одного из немногих городов Свободных Земель.

Редкость на Востоке города. Они есть, но чаще это столицы микроскопических королевств, а у нас в Свободных Землях хорошо, если штуки четыре наберется: жемчужный Нираис, двуединый Лонвен, неведомый айранский "город-сказка" и руины Тангоры, бывшего Города ветров — если залитые туманом развалины вообще можно считать городом. А так — три. Я, по крайней мере, больше не знаю. Зато на Западе сплошные гигаполисы. Как-то раз был я в одном западном городе — это что-то. За домами неба не видно. Вверх посмотришь — а там супергерой на бреющем полете врагов выискивает. Это у нас Герои, а у них только "суперы". Короче, у нас лучше. Наши хоть не летают.

— Что у них тут стряслось? — поразилась Асфа, глядя на суетящихся на улице людей и нелюдей.

Мы с ней сидели на крыше самого высокого здания в Нираис — призматической башни передающей станции, и смотрели вниз. Вэйланна приучил меня сначала появляться на крыше, а потом спускаться вниз — мол, так безопаснее, а я просто люблю смотреть на Нираис сверху. Это самый красивый и самый сумбурный город, который я когда-либо видел. Его древние строители так намудрили с пространством и стилем, что поднимаясь по лестнице немудрено попасть в подвал, деревянное зодчество соседствует с бетоном и стеклом, а ажурные переходы, выращенные из живого дерева или коралла, сходятся под немыслимыми углами, так что иногда улица оказывается над головой, а небо под ногами. Есть в жемчужном Нираис что-то привлекательное, индивидуальное, и смещение стилей нимало этому не мешает. Сверху город кажется вписанным в структуру ограненного кристалла, — кто знает, может, так его и строили.

Сегодня ощущение сумбурности усиливалось толпами на улицах. Казалось, прогуляться вышло все население города одновременно.

— Что они высматривают? — спросила летучая мышь, наблюдая за живым потоком.

Собравшиеся внизу существа явно не были праздно гуляющей городской публикой. Они спешили без целеустремленности, будто не знали, что именно ищут. Тщательно обыскивали каждый тупик и переулок, настороженно заглядывали в каждый подъезд. Внимательно смотрели по сторонам: не мелькнет ли где вожделенная цель. У всех них в руках было что-то, что на таком расстоянии я не мог бы опознать, не зная заранее. Тонкие ловчие сети, подготовленные к броску. И хотя сверху горожане казались общим потоком, стоило присмотреться получше, как толпа распадалась на одиночек. Ни дружеских компаний, ни команд, ни даже пар — каждый сам по себе.

— Они ловят счастье, — пояснил я Асфе. — Раз в несколько лет залетает оно в Нираис, и начинается большая охота. "Спешите все на зов, на лов, на перекрестках улиц лунных", — процитировал я один из любимых стихов моего создателя, принесенных незнамо из какого мира.

— Какое счастье?

— Вон то,— я ткнул пальцем вправо. Там на краю крыши сидело пестренькое круглое пушистое счастье, чудом ускользнувшее от облавы, и старалось отдышаться.

— Это оно? — мышь недоверчиво воззрилась на слишком невзрачное помятое счастье.

То даже взъерошилось, обиженное сомнениями.

— Оно самое. С алыми парусами, золотыми горами, местью всем врагам и прочими всевозможными мечтами.

— Поймай, а? Что тебе стоит! — глаза у мыши загорелись нехорошим золотым светом. Счастье подозрительно на меня посмотрело и на всякий случай отодвинулось.

— Не бойся, ты мне не пригодишься, — заверил я его.

— А вдруг получится? — поинтересовался я у Асфы. — Что тебе от него нужно? Чего тебе не хватает у нас в замке? Пищи? Может, свободы? Или разнообразия в жизни?

— Да, не знаю, — растерялась Асфа. — Вроде никто меня не держит, и не соскучишься с вами... Но это ведь счастье. Настоящее живое счастье. Откуда мне знать, какое оно на самом деле?

— Так никто на самом деле не знает, а все равно гоняются. Ловушки хитроумные ставят, сетями размахивают.

— И ловится?

— Иногда. Когда устает бегать и прятаться. Хотя смысла в этом нет особого, счастье в неволе долго не живет. Вот если приручить ухитриться — само будет приходить. Чтобы покормили, погладили, похвалили. Только вряд ли кто-нибудь из них, — я ткнул пальцем вниз, где суетились разномастные ловцы, — способен счастье приручить. Это же надо его просто так любить, ни за что.

— Счастье тоже жить хочет, — тихо согласилась Асфа.

— Интересно, оно мягкое? — подумал я вслух, глядя, как успокоившееся счастье блаженствует на солнышке, расправив цветные перья. Или это у него не перья?

Рассуждения мои были прерваны появлением на почти уже родной нашей крыше громадной черной кошки. Кошка возникла из чердачного люка, огляделась, увидела безмятежно рассевшееся счастье и на полном ходу рванула к нему. Счастье мгновенно исчезло, а от падения на далекую мостовую кошку спасла только моя хорошая реакция: я вовремя ухватил её за задние лапы и втащил обратно на крышу. Звали кошку Мириам, и она почему-то вызвалась идти с нами в библиотеку. К величайшей моей радости, искатели счастья там не появлялись.

Подходящий рецепт нашелся довольно быстро, и, читая список необходимых ингредиентов, я в который раз пожалел, что за это дело взялся не Вэйл, а я. Там, где ему достаточно сказать пару слов или поднять бровь, мне приходится махать киркой (или мечом) и красить стены. Все-таки жив он и где-то шляется, потому что Бездна мне не подчинилась, у нее есть другой хозяин, сотворивший и её, и меня, и наш безбашенный замок. Извини, Вэйл, но мне абсолютно все равно, жив ты или уже нет. Хотя, за что извиняться — ты сам меня таким создал. Но если ты вернешься, будь добр, бери такие дела себе...

— И что нам нужно для Чернокнижника? — полюбопытствовала Асфа, заглядывая в книгу с моего плеча.

— Проще сказать, что не нужно. Ничего, что можно достать.

— Например?

— Например, нам нужен цветок папоротника, чешуйка Глубинной Твари и огонь из грозового камина.

— Особенно цветок радует, — констатировала летучая мышь.

— Именно. Огонь, пожалуй, не проблема, с Глубинной Тварью я как-нибудь договорюсь, а вот папоротник цвести не заставишь, — вздохнул я, прекрасно понимая, что у Вэйланны в руках зацвел бы и ягель, еще и арбузами бы плодоносил. У создателя всегда была легкая рука...

Согласно легенде, папоротник цветет ночью, и тем же вечером мы, вооружившись фонарем, вышли на промысел. К полуночи мы обшарили пол-леса, подняли всех окрестных комаров, "посчитали" всю крапиву, перепахали все кусты, нашли несчетное множество мухоморов, а папоротник все не цвел. Достойным завершением наших похождений стала встреча с местной хранительницей леса, которую я, увлекшись перебиранием папоротника, заметил, только когда она подняла меня за шиворот на высоту в половину моего роста. Я, по прихоти Вэйла, высоким ростом не отличался никогда, но державшая меня дама все равно была гигантской, иначе не скажешь.

— Что делаем? — осведомилась эта гора мышц, ненавязчиво помахивая перед моим лицом топором-переростком. — Что вас носит по ночам?

— Цветочки собираем, — пискнула Асфа, поняв, что я вряд ли что-то отвечу в таком положении. — Папоротник.

— Папоротник не цветет, — убежденно буркнула милая наша собеседница, но на землю меня поставила.

— Я знаю, — смиренно согласился я. — Он споровое растение, но нам от этого не легче...

Последовавшая за этим история о заколдованной принцессе содержала, наверное, все возможные шаблоны и штампы, но принята была безоговорочно.

Не зря Вэйл в свое время учил меня зубы заговаривать, одними интонациями убеждать кого угодно в чем угодно. В качестве экзамена я тогда доказал дракону пользу вегетарианства и убедил одну злосчастную птичку, что она песчаный удав, причем без гипноза и заклинаний. Правда, любое убеждение своего рода гипноз, но уж без магии точно. Причем птичка эта несколько лет третировала одно захолустное королевство, чьи жители мне тоже поверили.

Лесничиха даже утерла скупую женскую слезу, слушая весь этот легендоподобный бред.

— Цветок папоротника — это тот, который на папоротнике вырос, правильно? — вдруг спросила она.

— Правильно. Есть идеи? — с надеждой поинтересовался я.

— Подождите полчасика, — кокетливо попросила лесничиха и исчезла в лесу.

Появилась она через час с маленьким красным цветочком орхидейного вида.

— Это росло на папоротнике, подойдет?

— Подойдет, подойдет,— радостно согласился я, заворачивая цветочек-паразит в платок. Похоже, дело сделано. Кто бы ни жил в Грозовом замке, он наверняка не пожалеет зажечь факел из камина, да и с Глубинной Тварью я уж как-нибудь договорюсь. Как-никак, тоже Бесконтрольная Сила, почти родственник. Как минимум — коллега. Правда, Асфа потом долго бурчала, что это халтура и что заклинание не сработает, тем более, что ей пришлось отнести цветочек в замок и проследить, чтобы за ним присматривали и, не дай Хаос, не выкинули.