И в этой позиции — нос к носу, глаза в глаза, грудью в грудь, и всё остальное плотно прижато — к Рите пришла мысль... такая новая, и такая интересная, что у девочки покраснели не только щёки, а всё лицо, и шея, и... кажется, даже ниже. И другие, сопутствующие, симптомы — то ли смущения, то ли...
Алку, похоже, тоже идея озарила (та же, или нет — кто знает?) — покраснела ничуть не слабее и мигом с Риты слезла.
— Так... — щёки ладонями сжала и держала, пока подружка поднималась и подол одёргивала, — чаю хочешь?
— Да, — быстро кивнула Рита, и Алла умотала на кухню, с заходом в ванную на предмет руки помыть, а заодно и остудить пылающую физиономию.
За ней следом и подруга неспешно подтянулась на кухню, и тоже с умыванием. Возникшую недосказанность заболтали, плюшками заели и чаем запили; перемыли кости учителям, о сексе более — ни слова. Больно уж мысль (одна на двоих) была... прогрессивная. Расстались как-то тихо... и задумчиво.
ЧАСТЬ 4. ПРЕДЫСТОРИЯ (СКАНДАЛЬНАЯ, ДУЭТ)
В эту ночь Риточкины ночные мечты были посвящены исключительно Алке.
Представляла она подружку: одетой, и слегка расхристанной, и полуодетой, и полураздетой, и полуголой и вовсе... что с ней делать, такой и этакой, ещё не придумала, но томление было такое, что ворочалась без сна полночи, а потом решила, что сегодня, под такую Аллочку, получится...
Скользил неутомимый пальчик, и сбивалось дыхание, мысли путались, поднималась девочка всё выше и выше, так, что казалось — вот чуть-чуть ещё — и космос, невесомость... ещё минутка... так намокла, что под пальцем раздавалось пощёлкивание — не механическое, как от метронома в темпе 'allegro animato', 'весьма скоро, взволнованно' — а живое и животное, как под языком кошки, лакающей из блюдца.
Тут вспомнилась (на краю сознания) выдуманная кошка некой фольклорной боярышни, запертой в тереме, про которую (вместо традиционной страшилки) рассказала июльской ночью напрочь испорченная интернатская девочка в пионерском лагере. Кошка та приучена была лизать всякие смазанные сливками девичьи места... рассказчицу тогда затюкали, зашикали и зафукали, но каждая из слушательниц втайне от других и даже от себя представила...
Рита однажды даже поэкспериментировала: запястье подставила соседской Мурке, под шершавый язычок — для проверки возможных ощущений... было очень щекотно и стыдно от самой только мысли...
К чёрту кошку! Вот-вот уже... звуки кажутся оглушительными, и сердце колотится громко — в ушах стучит кровь... кажется, сейчас родители придут проверить, всё ли в порядке... не придут, конечно, они сами скорей поскрипят кроватью... и хоть бы брат не проснулся!
Не проснулся, но сел вдруг в кровати и забормотал быстро-быстро, не открывая глаз:
— Пасуй, Серый! Бей! А-а-а... штанга! — прошептал разочарованно, упал на место и снова засопел, дрыгая ногой.
'В футбол играет. Гад!' — горько подумала Рита.
Возбуждение пропало, как не было. Остались: мокрая писька, мокрый палец, тяжесть внизу живота и в пояснице, головная боль...
— Фрустрация, фрустрация, фрустрация...
— торжественно пропела Рита (мысленно) голосом Кобзона... и провалилась в беспорядочный сон.
Всё воскресенье промаялась, чувствуя себя побитой собакой, ещё и мама загоняла по хозяйству. Ночью снова попробовала — с тем же результатом, всё время отвлекалась: то к дыханию брата прислушивалась, то думалось разное, не по теме... уснула.
Под утро мозг всё же сжалился над измученным телом девочки и выдал сумбурное сновидение с той же Алкой и каким-то неопознанным пацаном: эти двое говорили что-то стыдное и приятное, потом обняли её, прижались и погладили (с двух сторон, она — спереди, прям там, а он — по попе, и упёрся твёрдым)...
Рита проснулась от судорожных сжатий всего низа, и как будто выплеснулось из неё что-то, даже рукой проверила, но — нет, никакой лужицы... ещё присутствовали некоторое облегчение и... опустошённость, что ли?
'Это оно?' — размышляла девочка, — 'так себе, не стоит усилий'.
По ощущениям, то, что приближалось ночью, было гораздо... масштабнее.
Может, и хорошо, что не получилось? Вдруг заорала бы? 'Го-о-ол!' — например...
Сон оставил странное послесоние... было о чём подумать. Развить ту мысль, что пришла в пустую голову, когда подружка прижалась бедром к лобку. И наоборот — лобком к бедру. И грудью. Вот странно, видела же Алку голой, недавно совсем переодевались, толкаясь попами, в одной кабинке на пляже, а на грудь не обратила внимания... А теперь вспомнила, как наяву... Ничего так, симпатичная. И на ощупь... О-о-о! Девочка почувствовала, что краснеет, как тогда, на Алкином диване, поднялась, уцепила халатик и шмыгнула в ванную. Пятнышко, небольшое, уже подсохшее слегка — след интересного сна на рубашке. Но — ничего особенного, водой поверх плеснула при умывании — и нету.
Посмотрела на себя в зеркале — тоже всё в порядке. Только снится... разное. И хочется... странного. Надо с подружкой поговорить начистоту, вдруг скажет что-нибудь умное. Про мастурбацию подсказала же? Вот и тут... даст по башке медведем — может прояснится в уму...
На сегодня была назначена консультация перед завтрашним экзаменом. Хорошо, не с раннего утра, к десяти Рита успела впритык. Просочилась ровно перед Тамарой Ивановной, математичкой. Уселась рядом с подружкой, поздоровалась тихонько, а та — взяла, да и погладила Ритину коленку — вроде, как тоже поздоровалась. И руку сразу убрала, жадина. Выглядела подружка какой-то чересчур довольной, а в чём причина — непонятно. Но сразу пообщаться не удалось, пришлось слушать про экзамен, потом разбирали особо гадкие задачки; радость на Алкиной физиономии как-то поблёкла, рассосалась и забылась.
После консультации к Алке домой завалились — позаниматься перед экзаменом. Не то, чтобы вовсе не готовы, так, для самоуспокоения. Перекусили слегка и уселись учебники читать, каждая свой, чтобы не тормозить друг дружку. Алка переоделась, конечно — дома ведь, и на диван давешний уселась, а Рита примостилась у стола, дабы не уснуть над книжкой... и вообще... мысль мелькнула 'от греха подальше'. Читали они, читали, пока солнце за тучки не ушло. Потемнело в комнате. У стола — так-сяк, а на диване — не почитаешь.
— Рит... — позвала Алла заучившуюся подружку.
— У? — не отрываясь от книжки, вопросительно подняла брови.
— Ты о чём подумала... тогда?.. — Алла кивнула головой на свободное пространство дивана рядом с собой, чтоб у Риты не возникло сомнений, о чём подруга спрашивает.
Рита учебник отложила и ответила сразу — к разговору мысленно готовилась:
— Ты знаешь!
— Знаю... — тихо подтвердила Алла, тоже закрывая учебник, и замолчала.
— И?.. — не выдержала молчания Рита.
— Не знаю... — в том же тоне ответствовала подружка и плечами пожала.
— Вах! — возмущённо и экспрессивно Рита вскинула руку — как коровий рог с молодым вином подняла, — 'знаю, не знаю!' ромашка, да? — грузинский акцент удался.
Алла рассмеялась как-то облегчённо, а Рита продолжила тихонько:
— Решись уже! — хотя сама ещё ничего не решила и ни на что не решилась.
И Алла, тоже имевшая возможность подумать, шепнула:
— Иди ко мне, дитя гор!
Риту не нужно было уговаривать — перебралась на диван к подруге. Уселась рядом, тоже с ногами.
С минуту девочки сидели рядом, держась за руки, и разглядывая друг дружку с новым, необычным интересом. Потом некоторое время сталкивались руками, не зная, как обняться, похихикали смущённо — и разобрались. Самое трудное — соприкоснулись неловко сжатыми губами и отстранились. На таком расстоянии глаза косили — пришлось ещё отодвинуться.
— Так не пойдёт! — решила Алла, и, приоткрыв губы, снова потянулась к подружке.
Рита, наклонив голову, манёвр повторила, губы встретились и через секунду девочки упоительно целовались, не в силах оторваться. Рита и сама не заметила, как её рука забралась к подружке под халатик и легла на грудь. Как-то естественно получилось. Само... Алкина рука, впрочем, тоже обнаружилась — под платьем, на попе, и даже под трусы чуть-чуть вползла, снизу. Сон давешний вспомнился — его концовка; девочка застонала и сжала бёдра, иначе... такое впечатление, что прольётся. Подружкина грудь под ладошкой отозвалась — торчащим соском. Коленки тоже сведены...
На дворе загрохотало, пошёл дождь, в комнате воцарился мрак.
Пришлось прерваться — закончился воздух в лёгких. Девочки отодвинулись слегка, чтобы отдышаться, осознали, что у них где, руки попытались убрать, и (хором!) возразили:
— Оставь!
Хихикнули над синхронностью — и продолжили, уже смелее, обнаружив, что ни у кого нет возражений. Возились так довольно долго, но тут Алка опомнилась, бросила взгляд на часы:
— Ой!
— Что? — испугалась Рита, — не надо?
— Надо, — успокоила Алла, — мама придёт скоро.
Мама — это серьёзно. Даже если она врач, гуманист и сторонник мастурбации, про лесбиянство — пока неясно.
Рита отодвинулась и посмотрела на подругу со стороны: волосы дыбом (непонятно, когда и почему растрепались), халат уже совсем распахнут, сиськи (симпатичные!) с торчащими сосками, трусики белые видны, коленки круглые из-под халатика...
Сама — тоже хороша... подол завёрнут почти до пояса, змейка на платье и лифчик расстёгнуты (опять таки — когда?)... красные обе, как после урока физкультуры.
Стали приводить себя в порядок: одёрнуть, застегнуть, причесаться — поглядывая со смущёнными улыбками. Когда Алла халатик попыталась запахнуть, Рита её придержала:
— Подожди... — протянула руки, нежно потрогала грудки, прислушиваясь к собственным ощущениям, и им (ощущениям) кивнула утвердительно, — нравится...
— Нравится, — выдохнула Алла (подружке не препятствовала), бросила отчаянный взгляд на часы и вздохнула с сожалением, — я до тебя доберусь! В следующий раз!
— Да, — кивнула Рита, — обязательно!
Поцеловались напоследок — так, вскользь, торопливо; осмотрели друг дружку на предмет непорядка в одежде, шторы задёрнули, свет включили, расселись по местам с учебниками...
Тут и мама пришла, молочка принесла. Действительно, принесла. Купила рядом с работой утром и в холодильник сунула, переть под зонтом и под дождём через полгорода — всё лучше, чем очередь занимать с ночи в местный молочный.
— Вы чего такие вздёрнутые? Опять бесились? — спросила устало.
— Чуть-чуть, — повинилась Алла, а Рита лишь кивнула, стараясь не краснеть.
— Идите на кухню, там молоко с бубликами. Я переоденусь пока.
Рита откинула простыню, но лежала, потягиваясь, и вставать не собиралась. Разбудил её звук закрывающейся двери, и ключ в замке провернулся. Родители (им на работу во вторую) умотали с утра на базар, и Женьку с собой прихватили, обещали в 'Золотую рыбку' заехать, купить ему какую-то 'воблю' для рыбалки — к лету в деревне ребёнок готовится. Тихо в доме! Только соседи за стеной бубнят слегка, но это не страшно.
Экзамен у второй подгруппы — в час дня, время есть, и поваляться, и спокойно собраться потом. Только пИсать хочется. Поднялась, сбегала, вернулась — и снова залегла. Солнечное пятно от окна доползло как раз до Ритиной кровати. Девочка мурлыкнула и выгнулась солнцу навстречу. Пузико греет! И 'не пузико' — рубашка задралась выше пояса. Сквозь волосики красиво просвечивает нежное местечко. Рита приподняла коленку и отвела её в сторону. Местечко осветилось и согрелось. Хорошо одной дома! Хоть на голове ходи. А, кстати... давно хотела...
Рита чётко выполнила 'берёзку', которую выйогивающиеся снобы 'сарвангасаной' именуют. Рубашка свалилась на грудь и на лицо. Девочка фыркнула, улеглась, стянула ночнушку и повторила упражнение.
'А ничего так. Ножки стройные, талия — на месте, попу не видать отсюда, но вроде в порядке, грудь...' — девочка скосила глаза, грудь в этом положении выглядела не очень, — 'есть грудь!'. Рита медленно развела ноги в стороны и представила, как вот это всё выглядит со стороны двери. 'Если бы зашёл кто... надо будет Алку попросить так сделать!' — решила Рита, и опустилась на кровать. Огладила грудь, вспомнила, как вчера трогала подружку, и почувствовала привычную тяжесть желания внизу живота. Снова подставила письку солнышку — приятно — и ладошка (естественно) легла на лобок. Короткий взгляд на часы (времени полно), дома — никого... и хочется...
Оказывается, главное — чтоб никто не отвлекал! Ну, и настрой соответствующий. Тут всё сложилось: воспоминания о вчерашнем ночном 'почти', и утреннем сне, и дневных обнимашках с подружкой, и о сне сегодняшнем, где присутствовала ласковая-ласковая Аллочка, чья рука ползла-ползла по бедру, да не доползла — дверь хлопнула, и упражнение (только что) без трусов на солнышке...
Получилось!
Был подъём — медленный, как ночью, но сдерживаться не нужно, дышать можно глубоко — да хоть со стоном, и мокрые звуки никому не помешают, даже помогут — возбуждают дополнительно, и простыня не путается под рукой... представила в самом конце, как Алка 'доберётся' однажды... на днях... и стиснет ладошками грудь...
О-о-о! Это лучше, чем во сне!
Это... много лучше! Потрудиться стоило...
Девочка медленно выплывала из забытья и улыбалась. Она это повторит! Ночью. И завтра... теперь, точно, будет получаться! Нужно только не орать и не выгибаться так, а то всех перебудит... ого! Натекло из неё... животик ещё дёргается и сердце колотится... в голове пусто... экзамен?.. ещё полежать...
Потом в ванной... намыливалась с удовольствием, вспоминала, как летала, и чуть опять не начала, но сдержалась и вовремя домылась.
Едва не опоздала! Влетела в класс — все уже на месте. Алка смотрит вопросительно: 'где бегаешь?', а в глазах — воспоминание о вчерашнем. Рита приземлилась рядом, приобняла подружку за шею (нормальный жест, ничего предосудительного для окружающих, если не знать...) и жарко шепнула ей прямо в ухо:
— У меня получилось! Сегодня, утром...
Алка вспыхнула, как маков цвет, улыбнулась тонко, аккуратно высвободилась. Потом прижалась грудью к плечу подружки и тоже доверительно шепнула, да так, что мороз по коже и сжалось всё внутри:
— У меня — вчера!..
Тут пришла Тамара Ивановна, и разогнала всех по местам:
— Сесть по одному, в затылок друг за другом. На столе: чистые листы, ручка, карандаш, угольник, циркуль.
Прошлась, раздавая задания, и скомандовала начинать.
Экзамен особых проблем не вызвал, написали, работы сдали — и домой, там такие интересные дела творятся... в последнее время. Тем более, что мама Алкина сегодня во вторую смену, а значит...
Да, у Алки, оказывается, получилось ещё вчера. Просто не хотела хвастать перед менее успешной в этом начинании подругой.
Теперь, когда девочки в этом деле сравнялись, они подробно обсудили применяемые приёмы, сопутствующие фантазии, ощущения и результат. Особенно каждую из естествоиспытательниц впечатлил первый, самый острый момент, когда 'дух захватило и сердце остановилось' (по версии Аллы), 'током проткнуло' (в изложении Риты) — ну, да, почти в 'мостик' выгнулась.
