Алла укоризненно покачала головой:
— Тебе бы только сосать! — ханжески завела глаза под лоб, вздохнула и предложила, — я начну?
— А я — продолжу! — Рита прильнула к губам, Алла — тоже прильнула...
Хм... Это... очень, да. Когда и губы, и... задействованы... девочкам, мне кажется, тоже понравится! Алла оторвалась, чтобы воздуха вдохнуть, Рита — следом... как я жив ещё?
Девочки поменялись местами. По-моему, они друг у друга мысли читают!
Я Алкину траекторию чуть-чуть подправил: за попу и грудь взял и вверх потянул (нежно!):
— Сядь!
Алла без вопросов на коленях просеменила, ногу перенесла и села... сперва — мне на грудь, потом выше сместилась...
— Во как! — изумилась снизу Рита, — я тут... а они там... ладно! — и продолжила.
Потом мы с Аллой Ритку целовали... тоже с двух сторон, хоть мне уже и не хотелось ничего; но успели — и время как раз вышло, пришлось собираться, прощаться и разбегаться.
— Мы это повторим! Когда... — Рита замолчала и вопросительно взглянула на Аллу.
Девушка кивнула и глаза прикрыла.
— Когда можно будет всё, — твёрдо закончила Рита.
— И выбор у тебя будет шире... в смысле 'куда'... — обнадёжила Алла.
О, да!..
Ритку проводил и домой поплёлся, ощущая, что на дне яичек ещё осталась капелька силы, раз уж при воспоминаниях об этом долгом дне снова возникает желание. Благо, что мать на пороге давно уже не встречает, книжки в постели читает перед сном, а в темноте улицы оттопыренные штаны не видны.
Спал — как камушек, всё-таки девочки меня подзаездили, и эмоциональный перегруз произошёл. А утром... пришлось скрытно пробираться мимо собирающейся на работу мамы, и под душем вспоминать до-Риточкины времена, иначе — как одеваться и по улице идти?
Вид у меня после вчерашнего был, наверно, мечтательно-придурковатый, только этим можно пояснить повышенный интерес со стороны одноклассниц. Собственно, не всех, а Ленки Федосеевой и её сопартийки Олеси. В смысле — соседки по парте. Именно они последние полгода наблюдали, как я бурно эрегирую (в смысле — реагирую) на моих подружек. Сначала — только на Риту, а теперь — на обеих. Связать одно с другим нетрудно, на самом-то деле: вот ко мне подходит на перемене перед последним уроком девочка (или две) — и вот я на уроке, прикрываясь сумкой... поправляю и укладываю. Конечно, 'после того' не значит 'вследствие того', но...
Олеся — девушка тихая, у Ленки вторым номером, с идеальной анкетой: не была, не участвовала, не привлекалась. Ей чужие шашни — пофигу. Максимум, на что хватает — похихикать над чужой неловкостью (это я — про себя, и не только), да обсудить потом язвительно.
А Ленке до всех есть дело! И ко мне подошла, поинтересовалась, с кем из двоих я (потёрла друг о друга указательные пальцы).
— Леночка! — девушка подняла брови, удивлённая чересчур ласковым обращением, — оно тебе надо?
— Интересно же! — возмутилась она, — а может, с обеими?
Ответа не дождалась, но и яростного отрицания — тоже. И правильно поняла, что молчание — знак согласия.
— Да, ладно! — глаза округлила и пошла, поражённая, красиво бёдрами покачивая...
— Лен, — окликнул я, и когда девушка обернулась, прижал палец к губам, прося помалкивать.
Лена изобразила запирание рта на молнию, закрывание на замок и выбрасывание ключа. И до самого конца школы догадками своими ни с кем не делилась! Молодец.
Впрочем, летом она себя проявила с не очень хорошей стороны, но об этом — позже.
Заметили в школе не только моё просветлённое состояние.
— Лица проще сделайте! — шепнула подружкам Тертичная.
— Что, так заметно?
— Мне — да.
— Завидуешь?
Татьяна фыркнула:
— Вот ещё! Своего хватает, — и улыбнулась шало.
Рита посмотрела на одноклассницу, что-то прикинула, и спросила:
— В апреле?
Танька чуть покраснела — от удовольствия и воспоминаний:
— В марте. В апреле поняла, что это — хорошо.
— И хорошо весьма! — подтвердила Алла.
Девушки переглянулись, Татьяна раскрыла, было, рот, чтобы спросить, но махнула рукой.
— Что? — спросила Рита.
— Ничего! — снова отмахнулась Таня.
— Ну и правильно! — подытожила Алла, и изобразила губами воздушный поцелуй, — меньше знаешь...
Девушка расхохоталась, постреляла глазами, взглядом подружек соединяя, отошла к Ольге и... по попе её погладила! Не просто коснулась, а так... от души! Олька вскинулась возмущённо: 'ты что, увидят же!', обернулась... Алла с Ритой ей улыбнулись улыбкой типа 'гы!' и ручками помахали.
Часть 15 (ДЕВИЧЬИ ИСТОРИИ)
Оля с Таней с самого рождения в одной квартире живут. Подруги — не разлей вода. С недавних пор у каждой из них отдельная комната имеется, у Тани, правда, пополам с сестрой, но это — не беда. Неужели они хоть раз в одной постели не оказались? Хотя бы чтоб о мальчиках пошептаться? Неужели не поцеловались ни разу, просто для тренировки? Ой, не верится!
Правильно 'не верится', между прочим!
Было кое-что. Да, собственно, всё перечисленное было, и сверх того...
В марте Олька с Танькой девочек в студенческую общагу приглашали, соблазняли весёлой компанией с распитием спиртного, танцами и прочими удовольствиями, но почти все отказались. Рита с Аллой — в делах по горло (тогда как раз со мной миньет осваивать начали), отговорились, что у них своя компания, но за приглашение поблагодарили.
Катя, Ира и Наташа, девушки умеренно-спортивные, неразлучные с первого класса, в 'Клубе самодеятельной песни' парней себе нашли и засобирались в многодневный турпоход на майские. Уже предвкушали песни под гитару и водку у костра, и ночёвки в палатках (может и в спальных мешках?) с мальчиками; а пока изображали паинек: им ещё битвы с родителями предстояли.
Катя во время последних внутриклассных девичьих 'попизделок'...
Да, да, происходили они; не часто, но достаточно регулярно, иногда — под бутылочку вина, стаканы свои завели, а классную руководительницу теперь просто ставили в известность. Так вот, Катя, сообразив, что из тесного круга секреты не утекают, на волне всеобщей откровенности призналась в том же, что и Ищенко когда-то. Похоже, это общее начало пионерских сексуальных отношений. У неё это было, почти как у Галки, только не в бузине, а в каких-то лопухах, с очень милым и очень домашним еврейским мальчиком. Тут Катя кивнула Вите:
— У него с этим делом, — пошевелила кистью, — совсем хорошо. Обрезанный!
Витка покраснела.
Мальчик оказался необычайно просвещённым, даже знал о роли клитора в жизни женщины, так что Катька чуть не упала, как стояла — с поднятым подолом и приспущенными трусиками, когда...
— Представляете, присел и поцеловал! — возмущённо рассказывала девушка, — прямо туда носом зарылся, 'сними', — говорит, — 'полижу'! Я отказалась!
— Уже после того? — с интересом спросила Галка, и повторила движение кулачком.
Катя угукнула, оглядела слушательниц и поняла, что реакция далека от ожидаемой.
— Дура, да? — спросила убито.
Кивнули все.
— Сама знаю... а потом случая не было, чтоб согласиться! Не предлагал больше! — и вздохнула тяжело.
Витка Гольцман неожиданно так покраснела, что все присутствующие заметили, хоть остальные тоже полыхали от винишка и разговоров.
— Ты чего, Вит? Плохо?
— Нет! — быстро ответила Вита, — всё в порядке. Подумала тут... — и замолчала.
— Бывает, — кивнула Рита, — иногда такое в голову придёт...
И все покивали, соглашаясь, а потом молча вспоминали свои фантазии, выбирая те, что не совсем за гранью, что можно в этой компании озвучить.
Клюева, например, вспомнила недавно услышанный анекдот о поручике Ржевском...
Поручик, танцуя на балу с невиннейшей Наташей Ростовой, скучает, так как ничего интересного от партнёрши не ждёт. И вдруг девушка вспоминает подслушанное в коридоре, там господа гусары громко смеяться изволили...
— Поручик, отгадайте загадку!
— Да, да?
— Маленькое, тёпленькое, в половую щель — юрк!
Ржевский ответ знает, но сдерживается:
— Гм... и что это, по-вашему?
— Мышка! — радостно пищит довольная Наташа.
Поручик смотрит на девушку с новым интересом, подкручивает усы...
— В пизду-с? Пикантно...
Девушки анекдот выслушали, посмеялись, и Рита рассказала свою коронную сказку про кошку.
— Бля-я-я! — сказала Ищенко, выразив общее мнение.
— Вот! — наставительно изрекла Алла, — теперь попробуйте об этом не думать!
Ритку обозвали ведьмой и провокаторшей, и сообща решили, что приличные девочки о кошках не думают. Максимум — о мышках!
А Витка так задумчиво:
— Собиралась у соседки котёнка взять, а теперь даже и не знаю...
Витка... ту вообще было не узнать с недавних пор. В порядок себя привела, усики извела (начисто и навеки) каким-то народным методом, ноги побрила, и не только ноги... а фигурка и раньше неплохой была. Может, грудь и великовата, но это — на любителя. Девчонки в душевой бассейна оценили (совершенно искренне, делить-то нечего):
— Прынцесса! не, не прынцесса... королевна!* — Витка только ухмылялась довольно.
И болталась по школе в компании... Сашки и Серёжки, да, да, тех самых, Ковальчуков! Очень даже мило с ними общалась, пацаны вели себя совершенно пристойно, без малейшего намёка на грубость. Даже за задницу прилюдно не хватали. Только иногда... шепнёт кто-нибудь из них Витке на ушко, а та краснеет, и понятно, что... а то — Витка шепнёт, и тогда парням весело! Сашу раз к доске вызвали, так он даже вставать отказался, не то, что выходить. Схлопотал 'шайбу', а ближайшие соседи ухохатывались — те, кто причину распознал.
Девушки взглядами спросили, Вита движением век подтвердила: 'да, с ними я!'. Интересно-то как! Чем она их приручила? Нет, 'чем' — как раз понятно, вопрос в том, почему не хамят больше? Рано, или поздно, всё тайное станет явным! А может просто выросли?
На самом деле было так...
Вита после Катиной истории подумала... потом ещё подумала... если эти 'однояйцевые' (назвала так в ТОТ раз — "обиделись", предъявили и пересчитывать заставили!) не отстают, и много чего требуют... у неё, может, тоже желаний полно! Она тот случай не раз и не два вспоминала... по ночам. Стыдно-то оно — стыдно, но как вспомнишь... ух! Приятно, всё же, что они так её хотят. Правда, двое их... страшно... а с другой стороны...
В общем, сначала злясь, потом пребывая в сомнениях типа 'хочется-колется', потихоньку начала готовиться к продолжению...
Сначала красоту навела, такую, что сама себе понравилась. Несколько раз понравилась, всё больше — перед зеркалом! Её однажды (пару лет назад) за таким... разглядыванием отчим застал... ничего 'такого' не случилось, спокойно попросил одеться и вообще голой перед ним не шастать, потому как он — мужик, и не железный! Может неудобно получиться, а он маму Виткину любит и ценит... кому надо три жизни портить?
Витка вняла, но подружке рассказала по секрету, как дело было. А потом подружка таковой быть перестала — бывает! — и напакостила, разболтала и переврала всё... с парнями хоть что-то было, а тут — на ровном месте сплетня!
С отчимом, между прочим, после того случая отношения даже лучше стали. Ведь честно признался, что видит в ней женщину, и даже желанную, но ничего себе не позволил! Только самооценку девочке поднял. Она потом на себе не раз его взгляды ловила, но не похотливые, а такие... как на красивую картину.
Да, так вот, стала она красивой и в себе уверенной!
Потом... близнецы снова подкатили, и неожиданно вместо привычного посыла получили ответ:
— Приду. Только с условием...
Пацаны превратились в слух. Витка положила руку на плечо тому, что со шрамиком, на цыпочки встала и жарко шепнула прямо в ухо:
— Ты меня полижешь! — приманила пальцем второго братца, и ему шепнула, — ты тоже! Для начала... понравится — поговорим. Нет — значит, нет.
По груди парней похлопала, шагнула, чтоб расступились, и пошла в сторону спортзала.
— Кому понравится? — дрожащими голосами спросили вслед.
— Всем, — коротко ответила девушка.
Заниматься спортом ребята в тот день не смогли. У Сергея — просто стояк, невозможно в спортивное переодеться, а Сашку корёжило — бурная эрекция с фимозом не дружат! Вместо урока брат отбуксировал Сашу в поликлинику, там меланхоличный хирург налил парню чего-то седативного, лёгким взмахом ножниц решил проблему и велел пару дней не дрочить.
Так что, к Витке подошли снова только через неделю, и... да, неожиданно понравилось всем. В первый раз девушке вообще ничего делать не пришлось — только коленки раздвинула, а дальше... Сергей прямо в процессе кончил, а Саша — за ним наблюдая, и радуясь недавно обретённому свободному скольжению. А Вита за Сашей наблюдала, и тоже радовалась. Сергей же ничего не видел и не слышал, погружённый...
Девушку, впрочем, не обидели: 'Серёженька-а-а!' (это Виткин вопль был) из последних сил справился. Потом братцы друг над другом поржали, а Витка, видя, что особо расстроенным никто не выглядит, к ним присоединилась. После разрешила груди поцеловать — обе сразу, и одновременно. 'Чувствовала себя Капитолийской волчицей', — рассказывала она за бутылочкой (сильно потом и будучи замужем, замужней же подружке Галке), — 'но приятно — пиздец! Есть, что вспомнить'.
И 'Са-а-ашенька....' (это был Виткин выдох) тоже сподобился доставить девушке удовольствие. Сергей девушку целовал в это время, а она его трогала...
В общем — всё разрешилось ко всеобщему удовлетворению. Девушка умудрилась и рыбку съесть и ни на что не сесть... пока, по крайней мере — ведь отношения продолжают развиваться!
Потому Витка от общежитских вакханалий отказалась, а вот Галка — взяла и согласилась! Без недомолвок, так и сказала: 'вперёд, на блядки!', и рукой сделала, как Ленин на броневике. И, судя по всему, пришлась в той компании ко двору: частенько теперь к новым подругам присоединяется.
Мать взялась, было, её стыдить, в запале шалавой обозвала. Только Галка — девушка умная, скандалить не стала. Спокойно маме объяснила, что муж — когда ещё будет, да и будет ли вообще... вон, пример — прямо перед глазами: старшая мамина сестра. Умная — жуть. Целый кандидат экономических наук. Всё карьеру делала, а в прошлом году взяла и родила девочку, в сороковник, безо всякого мужа. 'Для себя' говорит. Устала ждать милостей от жизни.
А сама мама?.. что толку, что всю жизнь мужу верность хранила? После того, как выгнала, наконец, его, алкаша этого, неуклюжего Галкиного дефлоратора — который год вообще без мужика мается!
Галка себе такой судьбы не желает, любви сейчас хочется, потом того накала страстей не будет. Как предохраняться — в курсе. И всё на этом! И — топ ногой! Что характерно — мать отстала...
Ирочка с Наташей на посиделках долго решались, про парней ничего интересного рассказать пока не могли — 'за отсутствием события преступления', а одноклассницы ждали от них хоть какой-нибудь истории.
— Мы... только не смейтесь! — собралась с духом Ира, — с Наткой однажды целовались! — и замолчала.
