Папа её в макушку поцеловал, обнял, и по спине гладить стал, успокаивая — и это всё в полусне.
В какой-то момент Марина поняла, что гладит её папа не только по спине, но и по попе, по голой попе, между прочим: рубашка короткая задралась, а трусы на ночь Марина только во время месячных надевала... а ещё поняла, что ей в локоть упирается... или во что она — локтем?
А ещё до неё дошло, что отец — молодой ещё мужчина, тридцать пять всего, и что у него член стоит — не на неё даже, просто с утра, и тут она к нему в постель, чуть ли не голая! Замерла на секунду, а потом брякнула такое, от чего потом было стыдно:
— Пап... ты меня хочешь?
Отец выдохнул резко — видно, проснулся, в себя пришёл, сообразил, что не жену — дочь обнимает, что одна рука где-то не там, но задержал её на попе на пару лишних секунд... а потом шлёпнул, как маленькую:
— Мартышка... брысь в свою постель!
— А ты? — девушка рукой пошевелила, так, чтобы понял: знает она, что локтем чувствует...
— А я — в душ! — рыкнул папа, и резко из постели выпрыгнул.
Марина, впрочем, успела рассмотреть то немаленькое, что торчало в пижамных штанах... да, отец особо и не прятал. А вернуться в свою постель — хорошая мысль... нагладил её папа... не по-отцовски... это уже даже не растяжка...
Девушка и раньше себя ласкала, и оргазм испытывала от этого уже почти всегда, но в этот раз — было что-то фантастическое, и усилий особых не потребовалось... только пальчиком провела пару раз между скользкими мокрыми губками. И папа — понятно, зачем в ванную рванул: полгода без женщины, и тут ему такое... пробуждение.
В общем, когда отец позвал завтракать, смущены были оба. Переглядывались нервно, пока ели. После чая Марина не выдержала:
— Пап, ну, чего ты? Хорошо всё! Ничего... — и замолчала: не совсем 'ничего', кое-что всё же было.
— Ты красивая... и на маму похожа очень... — теперь папа глаз не отводил, — Марин, если мы с тобой... как бы к этому мама отнеслась?
Марина подумала — ровно секунду, и честно ответила:
— Убила бы!..
— Вот и я о том... не была бы ты родной дочкой... — вздохнул так, что Марину проняло.
У девушки даже дух перехватило, так явственно представила, какой была бы ночь с этим мужчиной... если бы не их родство...
— Ладно... пап, тебе женщина нужна!
— Нужна, — согласился отец, — но я думал...
— Обижусь, что маму забыл так быстро? Нет. Время идёт... ищи!
— Если б это было просто... — вздохнул отец.
Время, действительно, идёт. В школе, и в институте вертится молодёжь в своём кругу, и живёт бурной жизнью, в том числе и половой. Пьянки, танцы, турпоходы, киношки, романы, драки, браки. Браки — только иногда, но с разводом в конце — как правило.
А куда податься в тридцать пять? Когда подруги юности потерялись, ровесницы давно замуж вышли, детей родили, характеры закалили в борьбе с бытом и мужьями... те, что развелись — к мужикам теперь с опаской... дети-подростки со своими фокусами и взбрыками — им не каждый отчим сгодится... да и своя дочка — такая же...
А вот последний её номер... опасный... и такой притягательный.
Виктор решил уже, что этот маленький эксцесс остался в прошлом, но Марина считала иначе.
Она для себя кое-что решила, и старательно плану следовала, а потому, через недельку снова забралась к отцу под одеяло. Утром. В том же фривольном ночном наряде.
— Пап, пожалей меня, а? Как тогда...
— Маринка! Ты меня пожалей! Ну, доиграемся же!
На последних словах дочь слегка пожала плечами, Виктор перевёл, как 'ну, значит доиграемся'.
— Па-а-ап... ну, тихонечко! По спинке погладь, а? Ты же себя в руках держишь?
— Только этим и занимаюсь! — угрюмо хохотнул мужчина, дочь поддержала: оценила иронию.
Так-то взрослому мужику заниматься онанизмом вроде бы и не к лицу, но ведь действительно — нету женщины! Коллектив на работе — сугубо мужской, в соседних отделах есть парочка незамужних дам, но они действительно уже 'дамы', и на них столько допусков висит — цветочек подаришь, а тебя Первый отдел под микроскоп уложит, в одних трусиках... соседки все при деле, искать недовольных мужем и третьим-лишним щИмиться? к блядям тоже особо не походишь, профессионалки под надзором, и коллегам стучат, как дятлы. Вот и приходится... самому решать собственную проблему, как только она встанет...
В общем, девушка щёчкой по плечу потёрлась, поуговаривала — обнял, куда деваться! И по спинке погладил, и в лобик поцеловал. Маринка чмокнула в ответ — в щёку, со вчера небритую.
— А по попе? — шепнула в самое ухо, а эхо отдалось у мужчины в паху.
И так каменно стоящий член вздыбился ещё сильнее.
— Ремнём, что ли? — удивился отец, — легко!
— Не, — покрутила головой Маринка, — погладь! Ну, пожа-а-алуйста! Что тебе стОит?
'Что стОит? СтоИт у меня!!! Волю я тут тренирую! Думу думаю: как бы мне не изнасиловать родную дочь?'
Сдался...
Погладил по попе — через ткань, но хитрая девочка руку за спину изогнула, и рубашку вверх поддёрнула. Погладил снова, уже голую, а потом... в общем, что называется, отключил мозги. Хорошо — не все, и не напрочь. Но гладил девушку так, что рубашонка сбилась куда-то вовсе под грудь, и краешек груди у подмышки тоже попадал под умелые руки. Гладил, пока задыхающаяся дочь не пискнула:
— Па, я к себе! В постельку!
Опомнился, отпустил — девочка спрыгнула с кровати; успел разглядеть, пока одёргивала рубашку, аккуратно подбритую полоску в междуножии, вспомнил, что видел вчера в ванной Ольгин 'Gillette'... готовилась, мартышка? Марина тоже разглядела... хорошее, нет, отличное к себе отношение, просто колом стоящее в штанах!
Дочь умчалась к себе, 'в постельку'. Мужчина прекрасно знал, чем она там сейчас займётся, знал также, что и ему стоит поспешить, если не хочет спустить в штаны. Успел — и в ванную зайти, и штаны сдёрнуть, и...всё. Посмотрел на своё отражение в зеркале, на опадающий член в руке, да, 'жениться вам, барин, нужно', а то... Возможный секс с дочерью уже не пугал, как раньше, но портить жизнь родному ребёнку... ведь аукнется же, так, или иначе. Инцест порицают, в основном, из-за генетических проблем у потомства, но у людей контрацептивы имеются, на первом месте всё же психологические проблемы. Пока, вроде, таковых не предвидится, так и не сделали ещё ничего... непоправимого.
Но — мужчина предполагает, а женщина — располагает. Что бы там себе Виктор не думал, решала всё же дочка. Она всё домашнее хозяйство в свои руки взяла сразу после нелепой (будто бывает 'лепая'!) гибели Ольги. Про стирку-глажку мужчине думать не приходилось, уборку делали вместе — быстрей и веселей, еду готовили то вместе, то поочерёдно, у кого время было, и желание.
Вот, теперь и о сексе решила позаботиться, раз отец сам подругу найти не спешит. Да и о себе, красивой, подумала... зачем со школьниками-сопляками тискаться по углам, с непредсказуемым результатом, если дома есть мужчина, который уж точно не обидит? Так и так мастурбировать приходится, чтоб не сдуреть от постоянного желания, а после его ласк... ух! уж точно, лучше, чем представлять голого Павлика из десятого 'Б'...
Так что, визиты свои к отцу в постель Маринка сделала регулярными, хотя и старалась не частить, дожидалась состояния 'очень хочется' — по своим ощущениям. Предполагала резонно, что у отца тоже желание копится, возможно — в том же темпе. И он её ждёт: поняла по тому, что начал бриться на ночь, каждый вечер. Про 'пожалей' больше речи не было: к чему игры, если всё и так понятно. Рубашка служила последней преградой: 'я же не голая!'. Откровенно эрогенные зоны отец (пока) старался не трогать, но Марина была девушкой чувственной и чувствительной, хватало. Одно тело настроилось на другое, и настал день, когда Маринка не успела убежать в свою комнату, кончила от поглаживаний там, где лежала.
Виктор продолжать её ласкать — уже совершенно откровенно, не пряча эротические ласки за эвфемизмами, и эти поглаживания после оргазма девочка в полной мере оценила: 'совсем другое дело, чем когда сама!'. Откинулась на спину, подставляя грудь... 'здорово! только там ещё не трогает, боится'... Решила развить отношения:
— Не убегай! — и провела оттопыренным мизинцем по явственно видимому кончику. Сквозь пижамные штаны, конечно.
— Дочка, это уже...
— Мне мама рассказала... успела!.. что с мальчиком делать, если ему очень надо, а мне — ещё рано...
— И где тут мальчик? — хрипло осведомился Виктор.
Их игры уже давно ушли за черту допустимого, но он упорно притормаживал то неизбежное, к которому всё шло.
— Пап, — рассудительно проговорила Марина, — пока у тебя любовницы нет, постоянной, я имею в виду... а ещё лучше — жены, у тебя есть я. Иначе забудешь, как женщина пахнет.
Да, уж, это она заметила... от её запаха — возбуждённой молодой женщины, девушки, Виктор просто балдел, пахла она — точь-в-точь, как Ольга когда-то. Как его первая и до сих пор единственная женщина! Тогда он только пытался затащить будущую жену в постель, и учился доставлять ей удовольствие — пока без участия члена, одними руками, а она притворялась, что не хочет, но охотно ему подсказывала — что, где, когда и как.
А сейчас его уговаривала дочь:
— Па, ты же в ванную — за этим? Давай, я... покажи, а?
Кончик трогала уже не одним, а всеми пальчиками, настойчиво — и мужчина снова сдался, понял, что бежать поздно, и сдёрнул штаны до бёдер...
— О! — восхитилась девушка.
Точно, как её мать шестнадцать лет назад (Виктор этот момент хорошо помнил: как вчера было). Только Оля сказала 'ого!' а через пару месяцев, когда уговорил, непритворно изумлялась, что ЭТО помещается в ней без остатка.
'Ого!' Марина сказала примерно через минуту после 'о!', когда добилась ожидаемого результата. То есть, она знала, конечно, что брызнет (и кое-кто из школьных подруг, ещё в старой школе, делился впечатлениями), но не предполагала, что так сильно и много. Ей на рубашку попало, папе — на грудь и на живот. Член дёрнулся ещё несколько раз, как бы сдуваясь, со струйками пожиже.
Девушка отправилась в школу, переполненная впечатлениями, как всегда после утреннего оргазма, в этот раз — не только своего. Это её просветлённое (в последнее время) состояние пацаны оценили, и липли, как мухи на мёд. И задумчивые взгляды одноклассниц перехватывала, тех, кого с первых дней в новой школе заподозрила в склонности к однополой любви. Очень лёгкой склонности, почти незаметной — у самой такая имеется. Не то, чтобы ей хотелось с девушкой в постель, но пообниматься и пошептаться с подругой о девичьем, душевного тепла ради — не отказалась бы... так нет её, подруги...
Маринка... буквально влюбилась в отца — как женщина, не как дочь, и ловила себя на том, что предаётся иногда совершенно безумным фантазиям на тему 'как доставить удовольствие мужчине, оставаясь при этом девственницей'. Простор фантазий ничто не ограничивало, многое было признано годным для реализации. В своей способности уговорить отца на то и это девушка даже не сомневалась.
Тут Марина с самоиронией вспоминала строку якобы из сочинения: 'В отсутствие Онегина Татьяна часто ходила в его кабинет, где постепенно из девушки превращалась в женщину'. Во, это о ней как раз. Прыгает к отцу в постель, и постепенно...
К Новому году в прошлое отошли Маринкина ночная рубашка и пижамные штаны Виктора:
— Да ладно, папа, чего ты тут ещё не видел?.. а мне приятно, когда ты смотришь... пап, я тоже уже всё видела, сними...
Теперь отец трогал Маринку везде-везде, и девушка буквально изнемогала от его ласк. И всё — 'по просьбам трудящихся':
— Па, вот тут пальчиком! И тут... и ещё там...
А он не только трогал, но и целовал... тут и там...
Когда первый раз раздвинул ей ноги, посмотрел, и целовать принялся... поняла, что до этого были цветочки... нет, не так! Если по порядку, то были почки, нынче — цветочки (ха-ха, в рифму!), а однажды будут ягодки. Если она доживёт, конечно, не умрёт от удовольствия под папкиным языком.
Виктор, Маринкину вульву целуя, на простыню кончил, как пацан. Как с Ольгой, когда первый раз. Тот же вид, тот же цвет, тот же вкус... та же дрожь, тот же крик...
Мужчину, кстати, непритворные дочкины оргазмы (а зачем бы ей притворяться?) просто окрыляли. А поведение уверенного в себе мужчины приманивало к нему женщин, одиноких и не очень. Так что, поиск немного упростился. Но — только немного, ведь должна не только ему понравиться, но и дочкино одобрение получить.
А с дочкой... Виктор представлял, что будет дальше, и не ошибся.
— Риночка... не нужно...
— Пап, я же всё равно буду... лучше с тобой научусь...
— Ох...
— Так?
— Да... о-о-о!
...
— Вот... хорошо?
— Да, молодец...
— Я старалась...
Ольгина копия (или продолжение?) во всём; та тоже его оральными ласками наслаждалась-наслаждалась, а потом ка-а-ак ответила тем же...
Виктору, как и ей, сравнивать было не с чем. Но, когда Ольга его хвалила, дразнясь, за 'умелый язычок', он её, в отместку — за 'умелые губки'. Так и радовали друг друга своими умениями, пока не отдалась, да и потом, и в браке тоже, но уже реже.
Вот как раз в это время Виктор и встретил женщину, которая (теоретически) могла бы понравиться и дочке. Случайно увидел во время обеденного перерыва, на Красношкольной набережной, боковым зрением зацепил — и озноб по коже, показалось, что Ольга прогуливается. Обернулся, рассмотрел — есть сходство, но очень отдалённое. Фигура похожа, цвет волос, тип лица... если бы их рядом поставить, сошли бы за двоюродных. А с Маринкой — за сильно разновозрастных сестёр.
Потянуло его к незнакомке неудержимо. Ну, и подошёл, сам себе удивляясь, потому что знакомиться с женщинами не умел совершенно. Собственно, с Ольгой-то, сто лет назад, и был тот единственный раз, когда знакомился целенаправленно, и всё получилось.
Получилось и в этот раз: женщина, как позже выяснилось, его тоже приметила, но первой подойти, естественно, не могла. Подумала только: 'вот если бы...' — а он тут как тут! Мило пообщались, обменялись домашними телефонами, он её проводил до проходной НИИ и здание своей конторы показал. Как обычно в СССР, про то, что там что-то жутко секретное, знали даже окрестные коты, так что новая знакомая только кивнула, приняла к сведению, а вопросов о работе не задавала.
Виктор же, как положено, о встрече доложил, и через день знал о женщине всё, что знало государство. Противопоказаний не нашёл, маленькую дочь и где-то прячущегося от алиментов бывшего мужа таковыми не счёл.
Неделя ушла на ухаживания, цветы и хождение за руку, потом Ольга ІІ (Виктор принял имя, как знак судьбы) вспомнила, что не девочка уже (вон, своя четырёхлетняя бегает), и понравившегося мужика может и не мурыжить. Тем более, что самой хочется до ломоты в зубах. Отвезла дочку к бабушке, что ребёнку только в радость — там кошка есть и собака. А сама занялась подготовкой, чтоб принять мужчину на своей территории, в помогающих стенах, и не облажаться.
