А одноклассники? Озабоченные! Все!
Как Танька в школьной столовой на Юрку Мазина рявкнула, когда поняла, что он её не слушает, а неотрывно на грудь пялится:
— В глаза смотреть!!!
Казалось бы: да, грудь, она есть, и неплохая, но — лифчик, и платье школьное, ни хрена не эротичное, и фартук ещё одним слоем, лямками широкими — сверху по сиськам... чего там разглядывать?
Когда по коленкам взглядами елозят — понятно, есть на что посмотреть. Тут девицы посоревновались в укорачивании по самое 'не могу'. Победили (неожиданно) Ирка с Наташкой, директор школы их лично попросил ножницы спрятать и в руки больше не брать! Можно понять мужика: он по лестнице поднимался, а они — на несколько ступенек впереди. И так — все три этажа! Он, хоть и ветеран войны, но ещё вполне...
— Жень, давай так... специально я тебе ничего показывать не буду. Неправильно это, мы же — родные... и ругать не буду, если случайно... а ты на меня не... — опять жестом показала, но теперь рассмотрел, — пожалуйста. Представляй кого-нибудь другого!
Брат вздохнул и задумался: перебирал кандидатуры.
Рита решила помочь:
— Тебе в школе нравится кто-нибудь?
— Рыжая... — нехотя признался Женя.
— Светка?
— Она... красивая!
— Красивая, — согласилась Рита, — хоть и рыжая. Интересно, а там — тоже?..
Накинула халат и убыла, оставив брата в задумчивости: 'какая Светка там?'. Вот так, незатейливо переключила внимание.
Дождались дедушку с бабушкой, Рита нас познакомила, представила меня как 'своего мальчика' — я не возражал, не девочка же? Пообедали, вернувшийся велосипедист нас пристально разглядывал, словно пытался узреть раскаяние от развратных действий на его кровати. Не заметил, конечно.
По-моему, у пацана в голове пока не укладывалась мысль, что можно вот так — позаниматься сексом, и через час разговаривать о совершенно обыденных и посторонних вещах. В его представлении это оставалось таинством и событием, после которого следовало пребывать в эйфории минимум сутки.
Ну, в общем-то, так оно и было в самом начале. Помню, как проснулся утром после первого раза с Риткой, лежал, вспоминал, поглаживал торчащий, натруженный, побаливающий от непривычной работы
ключ, подходящий к множеству дверей,
ошеломленный первым оборотом,*
и собой немного гордился.
После Аллочки гордости ещё добавилось. Как писал позже один поэт:
Разве можно забыть и отринуть страну,
где ты сам растаможил хотя бы одну?..*
Мне страну уж точно не забыть.
А девочки поделились своими переживаниями.
Она лежала в ванне, ощущая
всей кожей облупившееся дно,
и пустота, благоухая мылом,
ползла в нее, через еще одно
отверстие, знакомящее с миром.*
Рита так это и описывала: 'чувство, что появилась ещё одна дырочка в теле, во всяком случае, я про неё помнила несколько дней, потом привыкла'. Алла призналась, что всё время проверяла пальчиком: как там теперь? А потом не удержалась, пристроила зеркало, чтоб рассмотреть. Рита хихикнула и подтвердила: 'было дело, я тоже'. Потом друг друга разглядывали, и пришли к выводу, что целочкой — аккуратнее, но и так — 'красота неописуемая', и можно в подружку без опаски засунуть хоть три пальчика.
Тут девчонки на меня покосились — до них дошло, что я тогда тоже внимательно разглядывал, прежде, чем целовать там.
'Да, и состояние души — тоже поменялось' — подтвердили подружки. Когда Рита перед Аллой выкобенивалась, хвастая новым качеством, это было полушутя, но и полувсерьёз тоже.
Движенья твои очень скоро станут плавными,
походка и жесты осторожны и легки* -
самоощущение поменялось, а с ним — и моторика, вот так, скачкообразно. Так, что их чуть ли не на следующий день глазастая Тертичная поздравила. Услышала в ответ 'спасибо', а потом призадумалась над синхронностью раздевичевания, и мгновенно сделала правильный вывод (недаром же мы всё время втроём мелькали — умному достаточно):
— Да, ладно?! — и, не дожидаясь просьбы помалкивать, добавила, — только Ольке!
— Ну, Олька — святое! — развела руками Алла, и Риту приобняла, намекая, что её святое — вот.
— Да! — согласилась Таня с определением.
Свои наблюдения и умозаключения Таня с Олей сохранили при себе, а через год компромат стал неактуальным.
Женьке все эти страсти ещё только предстояли, как и ощущение последующей обыденности секса.
После обеда и послеобеденного отдыха отправились всем коллективом на уборку ранних бахчевых. Рита, оказавшаяся большим специалистом по определению спелости ягод, занималась целеуказанием, а мы с Женей — складывали арбузы в тачку и транспортировали к дому, под навес.
Мне за хорошую работу предложили большой арбуз с собой, но предпочёл маленькую дыню — одному достаточно. (Большой арбуз мы потом съели с девочками, втроём, и всю ночь весело перемежали секс, сон и беготню в туалет).
Провожать себя на автостанцию я Рите запретил — вечер уже, нечего шататься по селу в темноте. Мы простились у калитки: чинно расцеловались на глазах у всей присутствующей Ритиной родни.
— Спят уже! — определила бабушка по поцелую, а дедушка только кивнул.
Женька вечером выкатил Рите претензии:
— Вы зачем на моей кровати?!
— Женечка, — терпеливо объяснила Рита, — ну, а где, скажи? Ты посмотри на эту раскладушку! Она бы поломалась! Там, в кустах, тоже не очень, правда ведь? Вот представь, подсмотрел бы кто-то из твоих друзей, а потом, такой: 'я вчера видел, как твою сестру ебут!'. Тебе это надо?
Со всем этим брат не мог не согласиться, хотя, если бы ему кто-то из девочек сейчас предложил, он бы и на полянке, и на раскладушке...
— Потерпели бы! — мальчик, тем не менее, пытался добиться извинений за поруганную кровать.
— Толе хотелось очень! — возразила Рита, — и мне, между прочим! Девочкам тоже хочется!
Женька фыркнул: 'тоже мне, новость'.
— Только немножко не того! — продолжила Рита ликвидацию безграмотности, — ласки хочется, а не просто...
А про себя подумала, что 'просто' — тоже неплохо, если мальчик изначально ласковый, и всё про девочку знает: что, где и как. Вот, как пару часов назад.
— Ты, когда начнёшь к девочкам приставать, имей в виду... — и девушка прочла брату краткую лекцию на тему 'сразу не хватать, а подползать постепенно'.
А дальше их диалог перешёл в конструктивное русло. Рита охотно отвечала на вопросы брата, подчас весьма интимного свойства. Решила, что лучше она ему расскажет, как всё происходит на самом деле, чем наслушается вредных сказок в уличной компании. И про качество, и про количество, и про то, чего на самом деле хотят девочки.
— Жень, твоё дело — вовремя, и очень нежно предложить. 'За спрос не бьют в нос' — слышал? Нет, иногда бьют... значит не в тот момент, и чересчур напористо. Спугнул, значит... в следующий раз получится. Или через раз. Учись по лицу определять, когда девочке нужно... будешь на мне тренироваться...
По долгой тишине поняла, что сказала что-то не то, отмотала текст обратно, и с нервным смешком поправилась:
— Я имела в виду, будешь по моему лицу определять, когда мне хочется. И всё! А не то, что ты подумал. Всё, спим. Мне сегодня хорошо... было... три раза.
И заснула, коварная, предоставив мальчику самому представлять, где и как сестре было хорошо.
Дома ничего интересного, кроме маленькой дыньки, не произошло. Делать ничего не хотелось, и я с удовольствием поддался этому желанию — лежал, читал.
А через день, набравшись сил, и запасшись гостинцами, поехал проведывать Аллу.
Аллочку (её карта была безупречно точна) я удачно встретил по дороге — брела из магазина, где пыталась раздобыть 'что-нибудь сладенькое'. Имеющиеся в 'Сельпо' ('хозтовары-продтовары', гвозди и макароны, трусы и мясо) слипшиеся конфеты без обёртки в форме 'подушечек' ей не приглянулись, купила вязанку бубликов-сушек. Впрочем, я под определение 'сладенький' вполне подошёл. И если и были у девушки какие-то планы на день, то с моим появлением они резко изменились.
'Отвела Толю в посадку, сняла трусы и стала раком' — именно так описала она нашу встречу для Риты.
Ритка посмеялась и одобрила:
— Молодец, это по-нашему. Я — ноги на плечи, а ты...
На самом деле, конечно, всё было не так. Встретились, поцеловались... перекинулись парой фраз... и пошли в посадку. Заходить домой к Алкиной родне, чтоб хотя бы сумки бросить, не стали — не до того было. Шли чинно, взявшись за руки, а на лицах — большими буквами: куда идём и зачем. Ну, 'куда' — может, и нет, а 'зачем' — точно было написано. Благо, по дороге народу немного попалось, и тот всё больше стороной. Летом в деревне забот хватает, не до чужих шашней.
А потом — да, в посадку завела, и сняла, и стала... вернее — опёрлась руками на сломанную ветром берёзку...
Но не сразу, а только после того, как нацеловались, и наобнимались, и бёдра её с попой нагладил под лёгким платьицем. А когда поняли, что ещё чуть-чуть, и кончим — просто от трения друг о дружку... соскучились же, снова соскучились!..
Аллочка ахнула, и подумала (пока были мысли), что у них с мамой голоса похожи, особенно — в этот момент, когда мужчина засаживает.
Был эпизод... на море. Когда заселялись — снова со всеми удобствами, 'по богатому', в двухкомнатную 'хрущёвку', хоть и убитую постоянной сменой квартирантов-курортников — ей предложили на выбор тупиковую спальню или проходную 'большую' комнату. Алла выбрала спальню, и пояснила, с улыбкой глядя на почти поженившихся любовников:
— А то будете мимо меня ночью в ванную шмыгать... если мне вдруг понадобится — прислушаюсь сначала, не вопрусь... в разгар...
Олег Сергеевич хмыкнул и кивнул, принял к сведению: девочка понятливая. Мама смутилась — самую малость, но с рассуждениями согласилась. Взрослые, правда, сперва осторожничали, старались не скрипнуть и не охнуть лишний раз, но потом решили, что ребёнок спит без задних ног, набегавшись и наплававшись... в общем-то, чаще всего так и было, но временами девушке не спалось, и кое-что она таки слышала. Не напрягало. Даже радовалась за маму.
По утрам — в прежнем режиме: рано вставала, собиралась тихонько и, не жравши — на пляж, давая любовникам возможность понежиться и насладиться утренним сексом.
В очередной раз просачивалась мимо супружеского ложа, а Олег не спал уже, в отличии от мамы. Та пристроилась головой на плече у мужчины, обняла, и ногу закинула сверху — точь-в-точь, как Аллочка любит. Прикрыты любовники простынкой — от середины бёдер до груди, видно, что голые... и что под маминым локтем не просто складка на простыне — стоит у мужика... хорошо так... отчётливо.
Девушка отчиму будущему подмигнула, он ей улыбнулся в ответ, а суетиться и как-то маскировать выпуклость не стал. Алла сделала вид, что не заметила, он сделал вид, что замечать нечего.
Тут мама проснулась, но не совсем: потянулась, не открывая глаз, поцеловала мужчину в шею, а рукой — под простыню, и ухватилась!.. Спросила ещё хрипло: 'малАя ушла?' и, наверно, какой-то ответ получила. Алла дальше смотреть (и слушать) не стала, быстренько в коридорчик метнулась, ноги — во 'вьетнамки' и за дверь! Воображение хорошее, дорисовало...
Когда дверь закрывала (медленно и осторожно, старалась, чтобы бесшумно), мама застонала протяжно, и так знакомо... слышала Аллочка уже такие стоны, и в своём, и в Риткином исполнении. 'Вставил!' — подумала, и вдруг так остро вообразила, что это она там... садится (насаживается?)... аж в глазах потемнело от внезапно накатившего желания! Разыгралась фантазия, сволочь! В деталях представила Олега — голого, с большим и толстым членом (разглядела на пляже, оценила расслабленное, но объёмистое в плавках, а сейчас вообще, в мамином кулаке — ого-го!)... и себя представила, наездницей... с натягом... гарантированным...
Красная, как рак, вывалилась из подъезда, плюхнулась на недоразломанную лавочку, посидела с закрытыми глазами, отдышалась... и занялась аутотренингом и самобичеванием.
Напинала себя по жопе, отхлестала по щекам (мысленно, конечно!) — и поклялась никогда, ни при каких обстоятельствах не протягивать руки (и ноги!) к маминому мужику!!!
В разговоре с подружкой Алла призналась, что выражение 'пизду свело' теперь считает не похабелью для поржать (именно так было обозначено состояние сестёр Лариных при первом появлении в их имении Ленского с Онегиным на той самой, знаменитой, Славиком профуканной бобине), а вполне академическим описанием физиологического явления. Именно её, и именно свело тогда, под мамин стон, и не в первый раз, между прочим.
Ритка кивнула согласно, подтвердила: было дело — при их памятной встрече после прошлогодней летней разлуки. До боли! Так скрутило... и потом случалось, по, казалось бы, незначительным поводам.
Однажды — в школьном коридоре, когда Витка со своими близнецами шла, и один из них провёл большим пальцем по её спине — от шеи до талии. По ложбинке между лопатками, по позвоночнику. Ну, провёл — и провёл, по спине, не ниже же? Но Витка так прогнулась... и его в ответ именно что за задницу ущипнула! А второй близнец (кто их разберёт?) её за локоток (вернее, не за локоток, а выше, у самой подмышки) придержал и шепнул что-то, скорее в шею, чем в ухо... а девушка его пальцы к телу (к груди!) прижала...
Ритку тогда в жар бросило, так остро поняла всё про этих троих в постели. И — свело, да...
И до того были ещё моменты, и после...
И Алкины взгляды, и телодвижения, и лёгкие интимные касания Клюевой и Тертычной (незаметные для большинства, но явные для понимающих, посвящённых, так сказать), и задумчивые переглядывания той же Гольцман с Галкой (ой, будет что-то...), опять же не всем понятные, а только тем, кто в теме. А перед самыми каникулами Ирка с Наташкой тоже нежность ощутили... если ещё в классе парочка появится — хана, эпидемия! Вирусное лесбиянство...
Да, так возвращаясь к сельским событиям...
Я презерватив снял и в листьях прикопал, конец вытер и упрятал... вот, кстати, тряпки для обтирки всяких промасленных железяк на заводе называются 'концы'. Совпадение? Не думаю. Аллочку обнял, и целовал, пока не оттрепетала... трусики она надевать не стала (промокнулась ими), велела сунуть в карман (трофей!) и сказала 'пойду так'...
Мы с ней прогулялись в обратном направлении, и Алла всю дорогу тихонько рассказывала мне об ощущениях беструсой девушки в коротком платьице в центре села. Ну, там: 'ветерок-то поддувает', 'как ты думаешь, встречным видно, что я без?..', 'а я уже опять мокрая'...
Да, если присмотреться, было заметно, платьице — тонкое, на просвет... но это — если присмотреться! Или если тот самый 'поддувающий' ветерок плотно прижмёт ткань к телу. Или вовсе задерёт выше пояса, но не настолько ветрено...
Соответственно, из-за этих занимательных рассказов я восстановился небывало быстро, и уже на полпути вынужден был перевесить свою сумку на живот, Аллочкину авоську с сушками и так нёс всю дорогу. Красивая девушка в лёгком платьице (и без трусов!) с авоськой совершенно не сочетается. А с возбуждённым юношей (хоть и с авоськой) — очень даже гармонирует.
