Осень бедствий

— Но?

— Я не столь силен в музыке.

Яна пожала плечами.

— Это как раз не страшно. Если здесь найдется гитара... Официант!

Петь и играть она НЕ УМЕЛА! То есть — три блатных аккорда на гитаре и более-менее мелодичное вяканье. Это было ей по силам. А вот нечто более серьезное...

Без нее!

Но что поделать, если так легла карта?

Яна смеялась про себя, что каждый нормальный попаданец обязан перепеть Высоцкого, задолбать Сталина и спасти СССР.

Вот — беда, ни Сталина, ни СССР. И Высоцкого тревожить не хочется. Ну в самом деле...

Владимир Семенович для того свой талант подарил миру, чтобы Яна марала его песни об уши этих... прости Господи, освобожденцев? Ой ли!

А что тогда петь?

Да то, что замечательно впишется в окружающую действительность! А именно — Марсельезу! Не ту, которая Allons enfans de la Patrie... и далее по тексту, а рабочую Марсельезу.

Ту, которую перепели в России, предсказав и свою судьбу.

Известно же, революция — суть свинья, которая пожирает своих детей. Вот, во Франции она отлично пообедала, в России подзакусила...

Это — закон, о котором не мешало бы вспомнить всем, кто пытается влезть на броневик. Падать с него невысоко, но до земли можно и не долететь — съедят.

Откуда Яна ее знала?

Да помилуйте, до перестройки эту песню знали все, включая котов, собак и канареек!

Яна взяла принесенную гитару и ударила по струнам.

— Отречемся от старого мира,...*

*— Слова П.Л. Лаврова, Музыка К.Ж.Р. де Лиля, 1875 год. Прим. авт.

Лешек слушал, почти не дыша. А когда Яна пропела: 'и настанет година свободы...' Лешек даже слезинку вытер.

А что?

Очень революционно! Заменяем 'царя-вампира' на императора, оно даже в размер укладывается. Третий куплет выкидываем, там географии избыток — и получаем великолепное революционное произведение.

Самое то по нынешним временам.

Яна и допеть не успела, как Лешек схватил ее за руки.

— Жама! Умоляю!!!

— Лешек?

— Умоляю!!! Съездите со мной в 'Лефорше'! Прошу вас!

— 'Лефорше'?

— Ресторан, в котором будет проведен прием. Там есть свой оркестр, но вот так... я не смогу правильно им объяснить!

Яна пожала плечами.

— Лешек, если вы хотите...

— Умоляю вас, жама Яна! Хотите — на колени встану!

— Не надо, — погрозила Яна пальчиком, — пол грязный, вы испачкаетесь. Хорошо, я согласна, но у меня будет два условия.

— Жама?

Лешек был заранее согласен. Но на такое?

— Первое. Я хочу быть в ресторане, когда вы будете встречать жома Тигра. Мало ли что! На столик я не претендую, место за кулисами меня устроит. Все же моя песня — мой ответ.

Это Лешека устроило. И несложно, и действительно — ее песня.

— Второе. Вы сейчас возьмете у меня эти две сумки и отвезете к себе домой. Или мы возьмем извозчика и завезем их по дороге.

— Жама Яна?

— Это немного продуктов и теплой одежды. Мне скоро уезжать, а вещи останутся, вот, чтобы не пропадали...

— Жама, я не бедствую...

— А я и не милостыню предлагаю, — отрезала Яна.

Вообще-то, барахло осталось после отъезда семейства Лейва. Узнав про наличие у Лешека племянниц и племянника, Яна просто наведалась к братцу Борхи и выкупила у него часть ношеного барахла по приемлемой цене.

Ну и продуктов добавила.

Пусть уж... деньги есть, не обеднеет. Мальчишка же... и рубаха вон, заштопана аж в трех местах. И видно же, что все в дом тащит, все родным...

Яна искренне считала, что освобожденцы — сволочи и давить их надо, но...

А вот таких дурачков — куда?

Жалко ведь!

Соплячье которое поверило очередному подлецу... сколько таких будет? Сколько их перемелет Молох войны и революции?

Миллионы?

Миллиарды!

Не про таких ли детей сказано в Библии? Яна не была знатоком, но...

А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня...*

*— ... тому лучше было бы, если бы повесили ему жерновный камень на шею и бросили его в море, Евангелие от Марка, прим. авт.

Что-то такое ей помнилось, с той же заимки. Так вот...

Даже если вожди революции и помнили эти слова — один фиг, к себе они их не применяли. И ничего их не останавливало. Страшная это штука — власть!

* * *

— А в ресторане, а в ресторане, а там гитары, а там цыгане, — задумчиво насвистывала Яна. *

*— Л. Долина. А в ресторане, прим. авт.

Она и не знала, что здесь такое есть! Ничуть не хуже всяких Паласов и Плазм!*

*— Palace — дворец, англ., Plaza — пятизвездочная гостиница в Нью-Йорке, прим. авт.

Ресторан был роскошным, иначе и не скажешь. Сводчатые потолки, хрустальные люстры каскадом, колонны, мрамор, позолота...

Столики тут даже и не особо вписывались!

И конечно — оркестр. Не лабухов же каких звать! Исключительно свои, пианино, скрипки, виолончель, гитары... танцевальный ансамбль!

Ну да, революция там, или еще чего — а кушать и развлекаться всегда хочется. И неважно, кому. Хоть ты князь, хоть высший партийный функционер, а обслуживание быть должно! По первому классу!

Яна фыркнула — и принялась организовывать команду.

Вот честно!

Она петь не умела и не собиралась, а потому певцам — три штуки, две девушки и один мужчина, был вручен лист с текстом и предоставлено время на зубрежку. А Яна более-менее попробовала воспроизвести мелодию. Напела, поняла, что нещадно фальшивит, попробовала напеть еще раз. Получилось получше.

Сначала ее поддержало фортепиано, потом включились скрипки...

Сыгранный оркестр старался вовсю. Получалось не так, чтобы очень, но люди старались.

— Да вам не надо перебивать голос, так, поддерживайте, — пояснила Яна. — Чтобы песню слышали, а музыка.... Вторым фоном. Если понравится, вы потом еще подберете. Будет время!

Музыканты закивали.

Песенку они оценили, в годину революций такое творчество весьма популярно становится. Да и писал мастер слова!

Потом наступило время прослушивания. По итогам Яна утвердила одну из певиц — не удержалась. Колоратурное сопрано — такой редкий тембр!

Если честно, Яне он был, как пилой по нервам. Но людям же нравится? Вот и получайте удовольствие! Если не от песни заплачете, то от голоса! А на припев взяли всех троих. Так красивее получилось. Сначала высокий и пронзительный женский голос, пробуждающий тоску в сердце, а потом его красиво оттеняет мужской бархатный баритон.

— Отлично! Жама Яна, восхитительно! — Лешек прослушал концерт, и не нашел, к чему придраться. Это просто чудесно! Эта песня так соответствует духу Освобождения! Зовет в бой за новый мир!

Яна тряхнула головой.

— Вот и отлично! Работаем, жомы и жамы! Работаем!!!

Русина, Зараево.

— Как — мертвы!?

Алоиз Зарайский был не то, что в возмущении — в негодовании.

Отвратительно!

Попросту — отвратительно!!!

Вот какого военно-морского эти освобожденцы умудрились прикончить императора с дочками ДО его приезда!? Нет бы подождать недельку?!

Задержался он... ну, бывает!

Пока отследил, куда отправили императора с семьей, пока догнал... да вы хоть знаете, в какие расходы он влез!? Ей-ей, этого императора похоронить дешевле будет за такие деньги!

А освобожденцы его убили! Да со всей семьей!

Или... не со всей?!

На продавщиц, телеграфисток и служанок жом Алоиз действовал убойно. Улыбнуться, подкрутить ус — и очередная жертва убойного обаяния плавно и медленно падает к его начищенным ботинкам. Не осталась равнодушной и барышня с зараевского телеграфного узла, выдав ему содержание телеграмм тора Изюмского.

А как еще заинтересовать мужчину!?

Только тем, что ему интересно! А тут такая тема!

Тор Изюмский знал, что делал — через пару дней все Зараево было в курсе, что злодеи-освобожденцы императора убили, но кто-то из императорских дочерей уцелел.

Алоиз воодушевился, но...

Допустим, уцелел. А дальше-то что?

Императорская дочь — это вам не поденщица с фермы, которых сотню набрать можно! Не крестьянка, не мещанка! Во-первых, у них достаточно своеобразная внешность... не у всех, но у троих точно! Две там непритязательные, вот, на их роль можно кого-то подобрать! А те, что копии матери... эх, хороши девки!

Но — не судьба!

Но даже подобрать похожую девушку — половина дела. А как насчет всего остального?

Манеры, характер, речь, знакомые, родственники... да ее попросту не признают! И — все.

А тор Дрейл шутить не любит.

И что делать?

А что тут сделаешь? Искать претендентку на роль великой княжны. Точка.

Россия, Анна.

Нравится тебе экономка, не нравится, а мирные отношения налаживать надо.

В одном доме живете, одним господам служите, если враждовать будете, так обе и вылетите. Анна это хорошо понимала.

Как великая княжна, она отлично умела управлять слугами. Сама прислуживать не умела, но это не страшно. Она учит, а не кланяется, это вещи разные.

Хотя с Кирой пока было сложно. К взрослым людям девочка относилась крайне подозрительно, и ее можно было понять. Растила ее бабушка, воспитанием занималась тоже она... Как бабушка воспринимала жен отца?

Совершенно без восторга.

Исключение делалось для первой жены — не сильное. Но там даже бабушка признавала — выгоды в первом браке Бориса Викторовича не было.

Обычный студенческий брак.

Встретились, полюбили, поженились.

Потом, к концу пятого курса, Борис Викторович занялся торговлей. Чем он торговал, Кира не знала. Чем-то.

Раскрутился, вошел к кому-то в долю... где вы видели ребенка, который досконально будет вникать в родительские дела?

Кира и не вникала.

Раскрутился Борис Викторович достаточно быстро. И развелся.

Почему? Кира говорила, что первая жена ему не подходила по статусу. Она была из неблагополучной семьи, у нее были какие-то проблемы. Получила женщина квартиру в качестве отступных — и ушла.

Борис Викторович женился на матери Киры — Катерине.

Молодая девушка, выйдя замуж за бизнесмена, сначала решила, что попала в рай.

Муж любит, капризы выполняет, опять же, не толстый, не старый, не страшный... чего еще надо? Ребенка, вот, родили...

И началось.

Послеродовая депрессия.

Во времена Анны и слов-то таких не знали, а тут оказалось, что она — есть. Или (по мнению уже Анны) депрессии не было, как таковой. А вот безделье...

Безделье в сочетании с тяжелыми родами, оказалось для женщины неподъемной ношей.

По хозяйству — прислуга. С ребенком бабушка, которую не прогонишь, Борис против, да и не так уж Катерина любила дочку, весьма средне, даже грудью не кормила. В результате у девочки то колики, то аллергия, то еще что...

Свалила мать ее на свекровь, да и порадовалась. А делать-то что?

Читать не приучена, думать — тем более, сериалов много не посмотришь, а там и подсказал кто-то! И начала Катерина скрашивать свою тоску парой капель коньяка в кофе. Потом — без кофе. А потом уже и не в каплях отсчет пошел.

Борис Викторович честно пытался ее лечить — года три. Потом понял, что бесполезно, махнул рукой, купил и второй жене квартирку похуже — все одно, пропьет, и выставил ее из своей и Кириной жизни. Кира даже не знала, жива ли ее мать. И не интересовалась.

Третья супруга была полностью подходящей. По статусу, возрасту, внешности...

Но безделье губит всех. А может, и не только безделье тому виной. Но третья жена, которую Кира и не особо помнила, подсела на наркоту. Борис Викторович разматерил все и вся, но махнул рукой, и эту супругу тоже выставил.

Четвертую супругу отца, то есть свою третью мачеху, Кира уже помнила. И активно не любила.

А чего тут любить?

На девочку та внимания вообще не обращала, никакого, зато на мужчин...

Та порнография на компьютере — слабое отражение ее способностей.

Через то замуж вышла, через то и погорела с треском и блеском. Все же трое студентов-китайцев в супружеской кровати — это небольшой перебор. Хотя и одного было много.

Киру воспитывала бабушка. Маргарита Ивановна дамой была своеобразной. Даром, что преподаватель музыки, характер там был, как у матерого прораба. Какие там нежности-трепетности?

Упал — отжался — сделал — и не тявкать! Может, с учениками в наше-то время и нельзя иначе. В любое время нельзя.

Но внучку Маргарита Ивановна любила. Правда, проявлялось это своеобразно. Киру берегли, любили, заставляли жить по режиму, носить платьица, плели косички...

Свобода выбора? У детей?

Смеяться изволите?

Ладно... пусть выбирает, банановый кефир выпить, или клубничный. Но пить все равно придется.

Гайки были закручены четко. Утром зарядка. Контрастный душ.

Потом школа, здесь же, в поселке, по возвращении из школы — обед, два часа сна, полдник, уроки, вечером — секции и кружки. То есть в понимании Маргариты Ивановны — репетиторы.

Киру учили играть на музыкальных инструментах, лепить, рисовать, вышивать и вязать. Расписание все учитывало, вплоть до визитов на выходных в картинные галереи, консерватории и музеи.

Стоит ли удивляться, что после бабушкиной смерти у девчонки сорвало все предохранители?

Кира поняла, что свободна. И никто не стоит над душой, никто не заставляет делать уроки, не действует на нервы, не требует, не указывает, не, не, не... не нужна она никому!

Вообще...

Отцу?

У того бизнес, бизнес, БИЗНЕС!!!

Отцовской супруге?

Будь Кира мальчиком, может, та и заинтересовалась бы. А девочка... что с ней делать-то? И вообще, потенциальная соперница. Нечего тут!

Девочку она просто гоняла, а та и рада гоняться. Кстати, ту видюшку она с компьютера мачехи как раз и скачала. Интересно же!

Какое-то время Кире везло. Она носилась по поселку в свое удовольствие, прибилась к компании ребят постарше, начала курить, выпивать и даже попробовала травку.

Интересно же!

Не то, чтобы ей самой хотелось, но — интересно! Так вот оно обычно и бывает! Сначала ты на побегушках, а потом и зависимость сформировалась. Кто знает, до чего дошло бы у Киры, но... повезло!

Организм девочки, как оказалось, вообще не переваривает наркотики. Ни в каком виде.

С более серьезными еще неизвестно, а вот травка почему-то вместо расслабления дала побочный эффект. Девочку начало рвать, поднялась температура, она начала задыхаться...

Борис Викторович, как обычно, был на работе.

Всех взбаламутила Роза Ильинична, с которой Маргарита Ивановна была давней подругой. Она увидела, что девочке плохо, она заставила Романа отвезти ее в больницу, она позвонила Борису Викторовичу... и она же огребла 'благодарности' с двух сторон.

От Киры — потому как права девочке урезали по самые обязанности.

И от Бориса Викторовича — не уследила.

Конечно, впрямую Кира это Анне не рассказывала, но умение вести беседу — оно в любом веке умение! Анна так построила разговор, что Кира и выложила все, и сама не заметила. Уметь надо!

Риторика, логика... не учат этому в школах! И совершенно зря. Могли бы и поусердствовать, на той же литературе.

Но — нет.

Почему?

Да потому, что никому не нужен народ, четко знающий, когда ему вешают лапшу на уши, ловящий на нестыковках и вообще обученный мыслить. Чем примитивнее баран, тем легче пастуху!