Осень бедствий

А застольная беседа...

О чем могут говорить мужчина и женщина так, чтобы это не касалось ни личной жизни, ни политики? Да много о чем, но тут была ограничена и сама Яна.

Она не умела поддерживать светскую беседу, она не умела разговаривать ни о чем...

Зато она могла разговаривать с мужчинами о том, что им интересно. Они с Тигром обсудили охоту на оленя, потом на медведя, поговорили о породах собак, плавно перешли на оружие...

Потом плавно перешли к стихам.

Яна, честно говоря, лучше всего знала рубаи. Ну, еще 'Гарики' Игоря Губермана. Под настроение любила 'Вредные советы' Г. Остера и 'Сказ о Федоте-стрельце'. Это ж почти классика жанра от современника эпохи: 'Утром мажу бутерброд, сразу мысль, а как народ?'. Тема нашла отклик у собеседника.

В ответ Яне рассказали несколько горских поэм, в которых она не поняла ничего — декламировалось-то на ферейском. Зато звучало красиво.

Остальные освобожденцы не лезли.

Потом конечно, они постараются и найти Яну, и пообщаться... потом. А сейчас ее игра. И она собиралась в ней выиграть, недаром же чуть не неделю готовилась!

Примерно через полтора часа Яна решила, что пора откланиваться.

Жом Тигр поднялся из-за стола, поцеловал даме руку...

— Вы позволите вас проводить?

Яна отметила, что поцелуй был исполнен... привычно?

Нет. Это совсем не то слово.

Вот когда этому учат с младенчества, появляется какая-то другая грация, привычка, все это выполняется словно бы мимоходом... как у Анны. Одно движение кисти — и все всё поняли.

У Тигра было иначе.

Этот человек сделал себя сам. Яна не знала ничего о его жизни, не была в курсе родословной, но ей хватало и наблюдательности.

Непринужденные манеры?

О, нет. Эти манеры скорее напоминают гвозди, вбитые в сосновую доску. Так же, рядами, ровно, безукоризненно — ни единая щепка не отлетела, ни единый гвоздик не выбился из безупречного ряда, вколочены, вмурованы в разум жома Тигра правила хорошего тона.

И сильно напоминают железобетонную арматуру.

Отодвинуть даме стул, подать руку, налить вина...

Это не врожденное, нет. Но очень хорошо культивированное. И изящества в этих манерах, что в той арматуре. Даже у Ильи, по воспоминаниям реципиентки, грации было больше.

Яна была уверена в своих выводах.

Когда-то, давно, может еще в детстве, этот человек решил для себя, что станет хозяином. Тем, кто имеет право решать, тем, у кого есть власть. И он добивается своего.

Манеры?

Просто еще одна ступенька наверх. Основательная, надежная, аккуратная... как все, что делает этот мужчина. Да, если бы у Петера был такой характер...

Все сложилось бы иначе, совсем иначе. Ни Борхум, ни Ифороу не посмели бы напасть. Да что там, они бы и думать о таком не посмели!

А если бы у ее отца был такой характер?

Хм... он был бы не лесничим. Он был бы полноценным хозяином леса, и мать бы от него не ушла. От таких мужчин не уходят. Волчицами иногда воют, но — не уходят.

А они — не отпускают.

Не тот характер, не та личность. Впрочем, Яне волноваться не о чем. У нее уже есть хозяйка. И вряд ли Хелла отпустит ее душу... тут Тиграм ловить нечего. Даже самым элитным.

На долю секунды Яна засомневалась в своем плане.

А потом махнула рукой.

Получится, не получится — надо действовать! Дорогу осилит идущий, и никак иначе!

* * *

Крыльцо ресторана.

И подъехавшая машина.

И — выстрел.

Неожиданный, конечно. Хоть и бывала не одна такая ситуация, но все равно — неожиданно. Киллеры — страшные люди, они себе на шею колокольчик не вешают и 'иду на вы' не кричат. А приходят и стреляют. Неожиданно.

Яна о таком и наслушалась, и навидалась, и сама была, считай, что профессионалом. А что?

Теорию она знала, значит, и практика должна получиться!

Получилась, ага!

Жом Тигр и мяукнуть не успел, когда его схватили за руку, ловко рванули — еще и подсечку сделали. К такому он не был готов, и распластался вместе с Яной на ступеньках. А в стену над ними ударил еще один выстрел, высек крошки мрамора...

— Б...

Кто это выругался?

Вполне возможно, что в унисон. Думала-то Яна точно это, каменная крошка царапнула по виску, больно!

И оружие выхватили вместе.

Но убийца не стрелял. Два выстрела, не попал?

Всем спасибо, все свободны.

— Всех зарою, — прошипел злющий Тигр. Выглядел он так... ему бы хвост — сейчас бы с него весь мех обтрепался. Яна фыркнула в ответ.

— Вы таки уверены, что обойдетесь без телохранителя? А то ведь обезглавят наше Освобождение, а на что нам свобода — без головы?

Сказано это было с таким 'одэсским' акцентом, что жом проникся. И не выдержал.

— Зачем вам это нужно?

Яна и врать не стала. Не тот кадр.

— Хочу в Звенигород. Там тепло, светло и мухи не кусают.

— А потом?

— Суп с котом. Жом, по нашей-то жизни, да загадывать на год вперед? Кстати, а где там наш убийца?

Жом огляделся вокруг, сунул револьвер обратно и кивнул Яне.

— Ладно. До Звенигорода — вы приняты. Дальше посмотрим.

— Вы об этом не пожалеете, — честно сказала Яна.

— Хотелось бы надеяться.

Русина, Подольск.

Чем отличается война от мирного времени?

Тем, что на войне убивать можно!!!

Убивать, убивать, УБИВАТЬ!!!

Илья об этом мечтал вот уже вторую неделю. И понимал, что мечты пока что несбыточны, но...

Мужчине было паршиво.

Да, Валежный его отправил в Подольск.

Да, он назначил его комендантом.

Но...

Денег-то, простите, нет!

И порядка нет!

И... и все цепляется одно за другое, и даже никого убить нельзя! Разве что освобожденцев... но рядом с чиновниками — они такие милые! Просто лапочки!

— Илюша...

В дверь кабинета постучали, и вошла Маргошенька Измайлова. Илья посмотрел на нее с улыбкой.

— Что случилось, Маргошенька?

— Илюша, обед готов.

— Спасибо, друг мой, я буду через полчасика.

— Да, конечно. Я скажу повару.

Маргошенька вышла, оставив памятью о себе флер дорогих духов. Илья вздохнул и посмотрел в окно.

На улице лил дождь, царила холодная ненастная осень. И на душе у него было так же паршиво и паскудно.

Подольск...

Как наладить жизнь в городе, если со всех сторон бардак, а тебя этому — не учили!?

Никак.

Это в романах все хорошо получается, а в жизни...

Продукты не везут — нет денег. Нет продуктов — нечем кормить людей.

Нечем кормить людей — начинаются голодные бунты. Начинаются бунты — нет порядка. Нет порядка — небезопасно и на дорогах, и в городе...

И пошло одно за другое, третье за четвертое...

Укрепрайоны надо строить — строителей надо кормить — крестьянам надо платить... и читай сначала!

Ополченцам надо платить, ополченцев надо кормить, одевать...

Дальше — продолжать?

Правильно, не надо. Денег-то не было, освобожденцы их первым делом по своим карманам пригребли. И кто сбежал, кого пристрелили — с покойников все равно денег не получишь.

Что остается?

А ничего хорошего.

Илья пытался рассчитываться расписками, но брали их плохо. Вообще не брали, если честно, и купцов можно было понять. Обещаниями семьи не накормишь. Разве что в нужнОм месте использовать ту расписку — и то бумага жесткая, а чернила расплывутся, некрасиво будет.

Реквизировать?

Илья и это уже приказал, но какой дурак будет все на виду держать?

Плохо было в Подольске. Все хозяйство напоминало тряпье нищего, из гнилой ткани, на живую нитку, разномастные лохмотья... и что поползет первым?

Неясно.

Но как ни латай — лучше не будет.

Тора Маргарита оказалась единственной искоркой света в окружающем мраке.

* * *

А случилось так.

Савелий Лукич нашел Илью уже на следующий день. И упал в ноги.

— Тор! Умоляю, помогите!!!

Хоть и был Илья занят по уши, но... мы в ответе за тех, кого выручили.

— Что случилось?

— Тор, миленький, Творца ради! Определите нас хоть куда на постой! Нельзя в том доме оставаться, как Творец видит, нельзя...

И верно, нельзя.

Освобожденцы порезвились там на совесть.

Что могли — сломали, что не могли — изгадили. Мебель? Кажется, ей топили камины. Личных вещей не осталось... Илья махнул рукой да и предложил Савелию Лукичу перевезти все семейство тора Измайлова прямиком в управу. И спокойней им будет, и под присмотром, и...

Наверное, Илья немножко лгал себе.

Но измученная девушка на кровати что-то зацепила в нем. Какие-то потайные струны...

Красота, беспомощность, он — герой, она — спасенная... как тут не отозваться молодецкому сердцу?

Несколько дней тора приходила в себя, рыдала, билась в истерике, но с собой покончить не пыталась. Что-то ей дед Савва сказал.

А там, постепенно...

Тут Маргарита взяла на себя хозяйство, здесь начала командовать кашеварами, там...

И постепенно, шаг за шагом, сближалась с Ильей.

Нельзя сказать, что у них была близость, или они даже целовались. Но что-то начиналось.

Там жест, тут улыбка, здесь взгляд... и вот уже протягиваются сотни нитей, которые связывают людей, прочнее канатов.

Илья позволил себе пару минут посидеть и помечтать, а потом опять зарылся в бумаги.

Э-эх...

А в это время...

* * *

— Не смогу я, дедушка!

— Тора, нет у нас другого выхода. И мать на вас, и братец маленький...

— Мне после того... мне все мужчины омерзительны!

— Тора, миленькая, вы ж не хотите, чтобы и с вашей матушкой так поступили?

Тора Маргарита поежилась.

— Нет!

— И братика вашего убьют, на штыки выкинут... я-то старый, жизнь прожил! Меня не жалко! Их пожалейте!

— Да мне даже прикоснуться...

— Я вам средство достану. Верное. Глотнете — и все как в тумане будет. Обещаю.

Тора Маргарита закрыла лицо руками.

Да, если бы не дед Савва, она бы там и умерла. Вены бы себе выкрыла или удавилась. Она так и хотела сделать, когда ее принесли в убогую комнатушку. Только б ее одну оставили, хоть на пять минут, ей бы хватило! А дед стоял над душой и нудил, нудил... про мать, про брата, про отца, опять про мать, про брата...

И Маргарита сломалась. Поняла, что придется жить. Хоть как, хоть больной, хоть искалеченной, а жить. Хотя бы пока родные не будут в безопасности. А потом... потом она все одно руки на себя наложит! Так правильно будет!

Только так и будет правильно! Все одно она никому не нужна!

Илья?

Маргарита не была дурой, и понимала, что дед Савва подталкивает их друг к другу, резонно полагая, что в смутные времена семье нужен защитник. А что таким путем, ну что же? Испокон века женщины собой платили, не всегда это радовало, а только жизнь продолжалась, и род людской продолжался.

— я не смогу!

— а на мертвого брата смотреть — сможете, тора? На мертвую мать?

Тора покусала губы — и медленно-медленно кивнула.

Дед Савва расплылся в улыбке.

— Не надо так-то, голубка моя. Все хорошо будет, и жизнь продолжается...

Тора Маргарита кивнула. В данный момент она совершенно не была в этом уверена, но — какая разница?

Завтра будет новый день...

Яна, Ирольск.

— Как договаривались, сто рублей.

— Спасибки, жама. Обращайтесь, если что!

Яна подмигнула и сделала привычный отребью жест. Провела двумя сложенными вместе пальцами правой руки — средним и указательным от правого же виска к подбородку.

Договоримся.

'По фене' в этом мире тоже болтали. Но и тайным знакам уделяли внимание. Мало ли что передать потребуется, мало ли кому?

Анна в жизни не нашла бы этих головорезов. А и нашла бы — что толку?

А для Яны это был самый ее клиент!

Насмотрелась она на кордоне! Еще и не на таких насмотрелась! И ничем они не отличались от привычных дядь Гриш — Миш — Паш — Саш, которые приезжали пострелять на досуге.

И найти себе парочку удалых молодцов, и договориться было несложно. Подумаешь — пару раз выстрелить, когда заказчица на крыльце появится?

Фигня вопрос!

Яна нанимала их не для покушения на жома Тигра — вот еще не хватало! По закону подлости найдется криворукий остолоп, продырявит ей ценное средство передвижения, и залипнет она на полгода в Ирольске. Или будет на перекладных добираться... этого допускать было нельзя! Поэтому она нанимала мужчину для покушения на себя.

Даже не покушения.

Увидишь Яну на ступенях ресторана?

Два раза выстрелил, бросил оружие — и рви когти, чтобы пыль столбом стояла. Целься примерно в меня, под ноги, на всякий случай. Или рядом.

Яна, конечно, рисковала, но другого выхода у нее не было.

Кто бы согласился покушаться на лидера Освобожденцев? Одного из лидеров?

Да никто!

А выстрелить в неизвестную никому девицу — запросто! Зачем?

А зачем бабы дурью маются? Кто морды красит, кто платья по десять штук покупает и разом надевает, кто наоборот — снимает что можно и что нельзя...

Да чтобы мужика привлечь!

Так Яна и объяснила. Имени мужика не назвала, да и ни к чему. Узнают сами? Вот и прекрасно! Но даже в таком случае... жом Тигр не идиот, и подставу он наверняка заподозрил. И Янино участие.

Если бы она планировала оставаться с ним рядом долгий срок, конечно, возникли бы проблемы. А ей-то немного нужно. Доехала до Звенигорода и помахала ручкой на прощание.

А наемник пусть бежит в комитет и рассказывает, как его наняла баба чтобы выстрелили... в кого?

В нее.

То-то и оно. Бессмысленно.

Яна рисковала, но все получилось. И сейчас она выдала мужчине оговоренные пятьдесят рублей — и премию за удачные выстрелы.

А вот...

— У тебя, жом, в Звенигороде знакомых нет? Чтобы обратиться с личным вопросом?

— Как не быть! Будете проезжать, найдите трактир 'Серебряное сердце'. А коли отсыплете хозяину чуток, да скажете, что от Сковородки, он вам в чем несложном и пособит.

Яна поблагодарила и премировала мужчину еще одной четвертной.

Получила еще пару адресов — и двое людей разошлись в разные стороны, довольные и счастливые. Но название трактира Яна запомнила.

А вдруг пригодится?

Россия, Анна.

— Вкусно?

Кира застонала от удовольствия и сунула в рот кусок омлета.

С утра Анна, как и обещала, постучала в ее комнату.

— Доброе утро.

— Ам... ум... эвк...

— Кира, ты просила научить тебя готовить. Если захочешь...

— А что сегодня будет на завтрак? — высунулся из-под одеяла любопытный нос.

— Слоеный омлет, блинчики с начинками, а если найдется фарш, то можно и бризоль сделать. И какой-нибудь вкусный десерт. Хочешь?

Еще бы Кира не хотела.

— А мы успеем?

— Безусловно.

Главное — правильно распределить последовательность действий, это еще Анну и сестер мэтр Симон учил.

Кира впрыгнула в джинсы, натянула футболку — и помчалась вслед за Анной.

Пока она не годилась для сложной работы, но помыть-почистить, порезать — положить...

Девочка послушно делала, что ей говорят, а Анна, вспомнив мэтра Симона, шутила, рассказывала забавные байки из кулинарии, вроде завтрака 'до журавлей', или как изобрели бутерброд и как его впервые намазали маслом*...