Осень бедствий

Они ждали, они наверняка, на это рассчитывали...

Один труп, второй... 'кожаный' неплохо приложился головой, но оставлять за спиной такого врага?

Нет, Яна не могла так рисковать.

Третий выстрел, в упор. Вот так, отлично!

Эх, не сообразила она и первого Хель подарить! Дура!

Ну ничего, авось, не последние покойники...

Тело Яны было наполнено острой злой силой. Она медленно поднялась на ноги.

— Суки!

Пинок достался 'кожаному', чтобы стравить адреналин.

Яна огляделась.

Так... в комнате четыре тела подонков (те, кто пытался ее убить — по определению подонки) и своих... Петер, его супруга, четверо дочерей. Шестеро своих.

Где остальные негодяи?

Хотя и так понятно. Контролируют окрестности и уничтожают прислугу. Не сами ж императоры за собой ухаживали.

От окна раздался слабый стон.

Яна выругала себя дебилкой — и бросилась туда.

Кто-то жив?

Отец...

То есть — Петер Седьмой.

Все верно, и император и его супруга, и принцессы — все таскали на себе 'золотой запас'. Этакие жилеты с подшитыми в них драгоценностями. Только вот не всем повезло.

Императрице пуля пробила горло — тут не поможешь. А отец...

Яна опустилась на колени, бросила взгляд на рану...

Тоже не жилец. Чудом еще....

— Ан...на...

— Я жива. Сейчас разберусь с подонками.

— Ос...

— Остальные? Прости, пап. Не успела, — Яна говорила, как привыкла, но император не удивлялся. Сейчас, наверное, его бы и Господь Бог не удивил, разве что воскресить изволил бы.

— Моя воля, — император говорил почти шепотом, невнятно. — Кольцо... наследуй...

Кольцо на нем было только одно.

Здоровущий перстень — черный камень в звериных лапах. Что за камень?

А кто ж его знает?

Яна коснулась его руки.

— Клянусь. Они не уйдут безнаказанными.

Глаза Петера закрылись, словно ему безумно тяжело было держать веки открытыми. Потом медленно открылись — и поглядели на Яну.

И столько любви в них было.

Столько боли...

Нельзя сказать, что Петер Седьмой был плохим государем. Скорее — никаким.

Ни плохим, ни хорошим, ни...

Просто — никаким.

Но отцом он точно был хорошим.

Секунда — и из глаз уходит это выражение, и что-то еще... душа.

Яна прикусила губу.

Всего одна секунда. Всего. Одна. Секунда.

И все же, этот человек стал ей не чужим. Спи, Петер, я за тебя отплачу. С лихвой отплачу.

Яна прошла по комнате, быстро проверяя пульс у 'сестер'.

Три — мертвы. Четвертая...

Повезло самой младшей. Нини.

Она же — Зинаида.

Яна пригляделась к ране.

М-да... повезло?

Пуля на что-то наткнулась, отклонилась и все равно ранила мелкую, но не смертельно. Рикошет.

Крови много, а помереть...

Болевой шок, похоже. Если пуля в плече... лишь бы в кости не застряла.

Ладно, потом разберемся. А пока...

Яна ухмыльнулась.

Наклонилась к Аделине Шеллес-Альденской, нынче — мертвой императрице — и зачерпнула уже холодеющей крови.

— Уж простите. Надеюсь, вы меня поймете правильно... а эти придурки примут за восставшего мертвеца.

И Яна щедрой рукой ляпнула кровь на платье, потом на лицо...

Макияж в стиле 'вамп'. Стильно, дешево, быстро.

Проверила револьвер, перезарядила, без малейших угрызений совести вытащив патроны у 'кожаного', сунула остаток патронов к себе в карман — и приоткрыла дверь комнаты.

Пока — щелочку.

Никого?

Тогда мы идем к вам!

* * *

Яна еще не знала, что в эту секунду глухо и протяжно зазвенел Царь-колокол.

Император умер — один звон.

Он плыл над столицей, густой, малиновый, протяжный и тоскливый.

И выходили из домов люди, и жом Тигр ухмыльнулся, глядя в окно, а жом Пламенный прервал свою речь...

Колокол протяжно прозвенел — и стих.

Император умер.

Но прежде, чем кто-то успел сказать хоть слово...

Второй звон. Третий. Четвертый...

Да здравствует — Император!?

Один удар колокола — на смерть.

Три — наследник вступил в свои права.

Но — кто!?

Как!?

Корона и все регалии — здесь, ЗДЕСЬ!!! В столице, в Звенигороде, под присмотром...

И короновать наследника никто не мог.

Их вообще должны были убить всех!!!

КАК!?

Ответа не было. А слухи — слухи, считай, уже пошли.

Император умер.

Да здравствует император!

* * *

Кого бы ни ждали убийцы...

Яна делала ставку на страх.

Все же не хрен собачий — императора убивать пришли. А значит ждут всего самого неприятного.

Чего?

А, неважно чего!

Это же император!

Он по условиям задачи настолько же далек от народа, насколько народ от тараканов. Ладно-ладно, пример не совсем качественный, все же живут они рядом... но таракану до человека не дотянуться. Это уж точно.

Да и церковь тут какая-то есть, тоже свою функцию выполняет на совесть, учит людей прогибаться во всех интимных позах.

А теперь представьте.

Вот пошли ваши товарищи убивать царя. А тут спускается привидение, морда в крови, руки в крови, стонет, зубы скалит, к вам руки тянет...

Хоть на секунду рука дрогнет?

Однозначно.

А Яне больше и не надо было.

Трепет?

Угрызения совести?

Да вы, господа, смеяться изволите! Она в лесничестве росла, а там водятся такие животные — браконьеры называются. Твари опаснее волчьей стаи.

Промахаешь ушами — и над тобой лопухи зацветут.

Яне и стрелять доводилось, и на мушке подонков держать, и кровь видела.

До этого дня, правда, не убивала, ну так что же?

С почином, значитца.

А все остальное в пользу мертвых.

Первой жертвой Яны стал мужчина лет сорока, который стоял в конце коридора. При виде девушки он дернулся, едва папиросу не проглотил... нет, не папироса. 'Козья ножка', самокрутка.

И кажется, не с табаком.

Яна всю наркоту не знала, но анаша похоже припахивала.

Замечательно!

Наширялись — и на подвиги!

Револьвер послушно выплюнул пулю, помогая негодяю открыть 'третий глаз'.

Глаз открылся.

Яна даже головы не повернула, прошла мимо. Беспечность, конечно, но после пули в голову и так не живут.

Дом был не слишком большим, двухэтажным. Первый этаж — большая гостиная, столовая, библиотека, подсобные помещения — людская, кухня, кладовки...

Второй этаж — восемь комнат.

Спальни, спальни... хватило на всех.

И на императорскую семью, и на личного, его императорского величества, доктора, который так и не покинул своего монарха, и на верную мамину подругу, и на нескольких слуг... слуги, правда, жили на чердаке...

Да, чердак и подвал.

Слуг согнали на первом этаже.

Императорскую семью — на втором.

Яна помнила устройство этого дома, хотя отродясь в таких домах не бывала.

Память Анны.

Ее разум, ее знания.

Дверь в библиотеку была открыта. И шум оттуда слышался — туда Яна и пошла.

— ...все?

— Да уж точно, небось слыхал стрелялки?

— Ага. Страшно-то как, дядька! И девки там молодые, зря их...

— Девки! Анператорские дочки то, а не девки!

— Ну так можно б их сначала повалять, а потом стрельнуть!

— Ты молчи, дурак! Дойдет до тигреныша — кровью умоешься!

Яна так поняла, что Тигренышем прозвали 'кожаного'. А что, похож чем-то.

Глаза такие, медовые, волосы черные, кожа смуглая...

Кавказец?

Здесь это называется горец. И горы — не Кавказ, а Ферей.

Ферейские горы, и здесь не кавказцы, а фереи. Впрочем, мысли никак не мешали Яне.

Шаг вперед, еще один — и упасть на колени в дверном проеме.

Риск, конечно.

Но если она так не сделает...

Где сейчас должны быть люди?

Черт, ну не икс-вумен она! А как хорошо было бы! Пришла, всех перебила...

— Тебе, Хелла!

Пистолет не дрожал.

Их было двое. Всего двое.

Мало.

Яна выглянула в окно.

Ага, а вот и автомобили. Местные, как принято здесь — больше похожи на кареты с колесами. Один, два... не так много!

Яна обратилась к воспоминаниям Анны.

Была охрана?

Была.

Общим числом восемь человек, плюс приехавшие.

Считаем.

Четверо наверху, двое внизу, а в каждом автомобиле может поместиться минимум четверо человек. Еще десятерых надо где-то найти.

Яна быстро оглядела комнату.

Бедный доктор Шеин.

Бедная Санна.

И слуги... дядька Архип, Венна, Тайра...

— Сенька, я тут...

Что он тут — договорить мужчина не успел. Яна стреляла без предупреждения.

— Тебе, Хелла.

И еще один труп валится на пол.

А действительно, где могут быть бравые рыцари Освобождения?

Дура.

Наверх пошли самые проверенные. Это понятно.

Чуть менее доверенные остались со слугами.

Несколько человек — хотя бы двое должны остаться в машинах.

А есть еще конюшня, есть еще территория...

Это что — ей тут перестрелки устраивать? У Яны аж волосы на голове зашевелились от ужаса.

Она не потянет!

Она просто не справится, а умирать-то и нельзя. Никак нельзя...

Ладно.

Вряд ли кто пошел на территорию.

Конюшня?

Да, безусловно. И есть же еще храм...

Для начала надо обойти дом. А там разберемся, что делать дальше.

Яна злобно ухмыльнулась и принялась перезаряжать оружие. Интересно, не найдется ли у покойничков для ее револьвера? Еще одного?

Если будет — она готова их даже простить... немножко. И лично помолится за усопших.

Можно даже два раза.

А если нет?

Хелла, приятного аппетита.

Показалось Яне — или она услышала рядом знакомый ледяной смешок?

Неважно!

Ага,, а вот и еще один револьвер, правда, другой модификации, Яна с такими раньше не встречалась. Небольшой, явно для скрытого ношения...

Ладно.

С нее две молитвы.

* * *

В доме оказалось еще четверо негодяев. Два в кабинете, один на кухне, еще один в ватерклозете. А что — герои не люди, что ли? Живот прихватило у подонка от сильных чуйств!

Проблем у Яны не возникло ни разу. Она просто шла и стреляла.

Невероятно?

Вот что значит — инерция мышления!

Император паршивый!

Сам сдох, как баран на скотобойне, свою семью за собой утащил... и ведь все к этому привыкли! И восприняли, как должное!

Этакое...

Благородная дама должна быть гибридом между трепетной нимфой и ледяной статуей, вот, императорских дочек так и воспринимали. Скользили по дому этакие тени, которые даже по морде в ответ на наглость дать не могли.

Яна вспомнила, какими взглядами провожали девчонок охранники — и взбеленилась.

Ненадолго, правда.

Она, еще в лесничестве, одного такого едва в болоте не утопила — природу пожалела. Еще змеи передохнут, лягушки потравятся, да и пиявок жалко.

А тут...

Ты — мужик!

Отец, наконец!

Да Янин отец, когда ему на Яну тот козел жаловаться начал, только и сказал — дочка добрая. У меня б не вышел ты из леса.

Доходчиво получилось настолько, что ублюдок еще до конца дня уехал, половину барахла забыл, пришлось почтой отправлять. А тут что?!

Мало того, семью на убой притащил, так еще и рот открыть боялся?!

Ничтожество!

Яна быстро пересчитала убитых.

М-да, с Хеллой она уже расплатилась. Четверо есть, даже с перевыполнением плана. Всего десять человек, отлично.

А сколько надо?

Если б она знала, сколько приехали на авто! Но память Анны молчала...

Попробовать, сравнить убитых с воспоминаниями?

Нет, бессмысленно. Анне так по мозгам шарахнуло, что картинки как сквозь кривое стекло видны. Ладно.

Надо бы наведаться к машинам и в часовню.

И как?

Идти по пересеченной местности?

На виду у всех?

Хотя зачем же такие проблемы? Есть черный ход.

Вот туда Яна и отправилась.

О, замечательно!

У черного хода стоял еще один человек с оружием. Стоял, поглядывал по сторонам, остро так, серьезно...

Яна поступила, как рассказывали.

Взяла в углу швабру, толкнула дверь, а сама отступила в темноту. В угол....

Мужчина поступил так, как она и предполагала.

Повернулся, потом оглядел окрестности, толкнул дверь...

Ага, и прекрасно был виден черный силуэт на фоне светлого прямоугольника. Яна всадила в него две пули, как в тире — в живот и в голову.

Даже не задумалась.

Седьмой, девять осталось. Примерно.

Теперь в часовню.

* * *

Конечно, идти по прямой Яна не могла. Да и не собиралась.

Она тут что — в мишени нанималась?

До часовни было метров двадцать, не так много, но ведь пройти расстояние надо.

Яна плюнула — и принялась избавляться от юбок.

От лифа не надо — под ним жилет с драгоценностями. В изгнание император и его семья тащили на себе несколько килограмм ценных побрякушек. Чтобы уж точно не жить бедными родственниками.

Панталоны?

Да по меркам двадцать первого века — это полноценные шорты-бермуды! Сойдет!

Только вот... разрез, конечно. Да на самом интересном месте... ноги выше головы лучше не задирать.

Память услужливо подсказала Яне, как они приехали в этот дом. Их специально решили поселить на отшибе, чтобы народ не расправился с семьей бывшего императора...

М-да.

Когда они вышли на вокзале, их встретила толпа. И не с цветами — в императора полетели гнилые овощи и тухлые яйца. И люди кричали, грозились их убить, говорили о своей ненависти...

На Анну это произвело тягостное впечатление.

Яна даже плечами не пожала. Такие митинги она и сама могла организовать. Флешмоб называется.

День дайте — и соберем толпу, которая будет кричать хоть 'долой царя', хоть 'свободу попугаям'. Не знаете вы, что такое пиар технологии!

Дом был удобен тем, что стоял на отшибе. Чей он был?

Кто построил и дом, и часовенку?

Яна не знала. Не знала и Анна.

Повезло — рядом, в пределах видимости, жилья не было. Из города сюда надо было ехать где-то полчаса.

Вокруг дома — здоровущий сад. Яблоки, между прочим, хоть ты собирай да суши, а то компоты, варенья... да и на зиму сложить...

Яблоки Яна любила. Особенно 'Жигулевские'.

Ты ж моя прелесть!

Ладно, потом поедим. Рот аж слюной наполнился при мысли о сочном зеленом яблочке. Но это — потерпит.

Итак, надо добраться до часовни.

Пешком — никак. А вот ползком, чтобы не увидели...

Яна сможет проползти. Тут как раз еще изгородь зеленая, живая, удобная, пока не облетевшая....

Женщина улеглась на живот и поползла, матерясь на с-собачьи ветки и сучки.

Ничего, тут недолго.

Зато со стороны ничего не видно.

Так она и думала.

Стоит у двери часовни мужик,, и..

ГАДЫ!!!

Нагло хрупает яблоком!

Дожевал, отшвырнул огрызок, едва не попав по голове ее высочеству, кстати говоря, и скрылся внутри.

— Вы тут закончили, ...?!

Ага.

Сколько Яна помнила, церкви страдали вот не особо за веру. А за церковную утварь.

Это еще Генрих Тюдор обнаружил, что из крестов и чаш прекрасно получается золотая и серебряная монета. Ну а здесь — продолжили.

Кому-то крест — предмет культа, а кому-то и полкило драгоценного металла, за который колбаску купить можно. Второе Яне было ближе. Крест, если что, можно и из двух веточек связать — Господу оно без разницы.