Изредка вмешивался в дела дуота Панга. Парнишки ночами бодрствовали умом, формируясь как самодостаточные личности из туго кошмарного месива, что им перепало. Зефир весьма чутко реагировал на изменения, оперативно вмешиваясь, пока я находился в не дееспособном состоянии. Пинг и Понг всегда знали, что их спины прикрыты не на словах и красках татуировок, а на деле. К началу расстроившей всех алсов своими итогами промежуточной аттестации я смог уважить их лично.
После обретения аватары я упорно приручал самого себя, стараясь купировать появляющиеся новые привычки и пристрастия, изменение понятия комфорта. День ото дня я добивался от Абиока нужных реакций. Это ведь так приятно, когда пришедшая в голову идея тут же развертывается планом воплощения. Раньше мне самому, ну, моим ядрам и потокам, приходилось пользоваться разработанными инструментами по расчету инфэо, то теперь все это в неимоверно более быстром и качественном виде проделавает Абиок, мое олицетворенное подсознание, альтерэго, которое я учился воспринимать за неотъемлемую часть самого себя. С каждым тиков времени получалось все лучше и лучше. И вот в один прекрасный день мне пришла в голову мысль создать фантом аватары. Придумано — реализовано. Нет, не сразу и не мгновенно. Я потратил день, отбраковывая варианты плетений. Мог и за минуту, но решил растянуть сам процесс, заняться дисциплинированием своего мышления. Это как снимать проверочные показания тока и напряжения на различных участках электрической цепи, по ходу дела внося в нее конструктивные изменения. Со всем тщанием и прилежностью пай-ученика я вязал фантома, конструируя как бы на молекулярном уровне. Мне был важен процесс перехода от частного к общему, от оперирования битами к гигабайтам одного файла как структурного элемента.
Фантом получился на славу! Усеченное восприятие, ограниченные возможности. Сосуд для фокуса сознания, переместившегося с аватары. Поэкспериментировав с простейшими действиями, развеял инфэо и прильнул к Лейо и Зефиру, разделяя с ними память для детального анализа. Огрехи сразу выявились. После изнурительных проб и ошибок, а смещение фокуса сознания требовало значительных усилий, сравнимых с двумя часами интенсивных маханий гантелями и другими железками в спортзале, многое перенявшего от кленового, удалось. Во многом благодаря изысканиям в области суперструн, которые пришлось применять для удаленного управления магическими структурами, а потом и торсионным полям — следовало сделать сигналы управления на уровне, на порядки ниже порога чувствительности того же Флэ. Он, кстати, научился передавать гостинцы через Слима, балуя отборными сливами и персиками, пестуемым наследством Фослива.
Результат — эфемерный призрак-сноходец — удалось получить вовремя. Еще бы мы не справились!
С той замечательной ночи нарушилась регулярность пребывания дуота Панга в Венечье. Оказалось, они уже создали для себя Комнату Встреч, больше похожую на залу. Не полный сюрприз, но все равно приятно. Сидя там, Пинг и Понг одновременно и управляли своими фантомными двойниками, собирающими ягоды для мелюзги, и познавали себя. Мой фантом идентичен мне, разумеется, и я дал это увидеть побратимам, чье родство простирается до духовного плана.
— Привет, Лео, — с радостью бросились они ко мне в объятья, не успев склепать двойников.
Признаться, мне стало неловко. Внезапно поразила мысль о том, что таким макаром вскоре обзаведусь не только именами для разных персон, но еще и зависящими от времени суток, дня недели. Глупо захихикал, представив, откуда мог взяться Анногирус.
— Папка? — поднял личико Пинг.
— Нет, — вмиг посуровев и сев до их уровня внимательных глаз. — Покровитель. И не спорьте. Или вам разонравилась чета Тохкалошфо?
— Трудно смириться, Лео... — подал голос Понг. — Про покровителя мы поняли. Ты надолго?.. — надтреснуто.
— А ну не раскисать! — Встряхивая за плечи, а потом звучно ладонями по задницам, прижигая. — Взбодрились? — Ловя обиду. Понг вскинулся было, но погас. — Вовремя я пришел, Панг, — похлопав по обеим сторонам от себя, приглашая сесть рядом.
С упрямыми лицами оба подчинились. Положив руки на головы, продолжил:
— Пришла пора передать вам связь с Шофхаррэ, ребята. Вы помните это сухим фактом, я разукрашу...
— Но мы хотим тебя!.. — Упрямо надул губы Пинг.
— Ты ведь знал, что так будет, — еще сильнее эманируя обидой.
— Подозревал, как и вы. Я доволен, как вы персонифицируетесь. Пора и способность объединяться в эльдара передать. Мой замысел станет ясен, когда прочувствуете... Шофхаррэ. Мы как никто друг друга понимаем, ребята, я верю и надеюсь на ваше примирение с уготованной судьбой и способность видеть положительное в мелочах. У вас моя память, но вы другие, отдельные...
— Мы готовы, Лео, — после долгой паузы, во время которой оба осмелели настолько, чтобы прильнуть к бокам и обнять за спину.
Так и надо, все правильно. Они оба так трогательно потерлись о мой бок, что едва не растопили самообладание. Решившись посетить их, я с трудом избавился от страха вновь представить себя в шкуре двух мальчиков, слишком щуплых по людским меркам. Кошмар наяву — вот характеристика кратких недель, больничная палата не в счет. Самое ужасное заключалось в примирении с необходимостью крупных жертв ради призрачной надежды. Столкнув мир с колеи на просеку из моих следов, я самонадеянно решил... вообразил... в общем, мир едва не задавил своего поводыря и дальше катится сам по себе под откос, а может там просто быстрый спуск к фантастически прекрасной лужайке? По крайней мере, для этих двоих, столь похожих и так отличающихся от меня, мне надо сделать якорь — вон как они тянутся к единственно родному, так или иначе давшему им жизнь. Чтобы я сам по этому поводу не думал, они не перестанут считать меня отцом — то был не ритуал некромантии, они не осколки не упокоенных душ, стремящиеся обрести какое-никакое тело, вернуть былое, навсегда утраченное. И да, мне это безумно льстит, чего не скрываю.
Фейерверк эмоций неторопливо раздухарился спустя час. Эмолор — язык эмоций. В той или иной степени каждый говорит на этом загадочном диалекте, порой, не подозревая об этом и не отдавая себе отчета. В какой-то мере им владеют эльфы, в явно превосходящей меру людей. Локон тут, изгиб здесь, наклон такой — чувство эстетического изящества в крови эльфов. В глубокой ли депрессии они или в стрессе, во гневе или счастье. Рисуя своей кровью, напоенной силой, ректор оставалась ректором до кончиков волос, участвовавших в процессе. Сама ли она догадалась, или подсказал кто, но в какой-то момент у нее появились кисти, макаемые сквозь кожу в вены или артерии. Кисти из ее волос. Свежие кисти, не потерявшие жизнь. Она наказана. Ненавижу? Простил? Ноль. Я вычеркнул ее из своей жизни. Да, расчетливый типаж жесток и беспощаден, к себе и окружающим. Пусть так, но любовь не знает границ, имея мириады обличий, подчас извращенных и противных самой сути, но тем не менее... Ректор определила их судьбу. Они остались жить там, в гим-каэлесе Ахлессен. И там Шофхаррэ с Олкосианэ, их приемная семья. Там остался тот, кто открыл им свое сердце, став беззащитным перед ними, ранимым, но ни в коей мере не трусливым. Апогей резко спал, начав плавное отступление памятных эмоций, рихтованных временем. И мне больно расставаться, хотя на той стоянке и был готов порвать связь навсегда. Тогда. Сейчас дарю. Но все равно это расставание. Как ни верти.
Для себя я понял одну простую истину — одиночество мнимо. Со мной Лейо и Зефир. Пусть гложет тоска по каким-никаким, но родителям. Нормальное чувство. Правильное. Взрослое. И не надо приставать к другим дядям и тётям, выпрашивая или отбирая тепло их сердец. Да, я прощался со своими родителями, намеренно оставляя им послевкусие своей горечи. Мой дух вышел из спирали Сансары, виток за витком дарящей всем родителей. Теперь я иначе понимаю этот термин, как и многие другие слова. Я изменился и смирился с тем, что возмужал, хотя часто впадаю в искушение и веду себя наивным мальчиком — детство еще взыгрывает кое-где. Да, намерения слегка обогнали естественное, но... Пинг и Понг помнят слишком многое, чтобы считаться малышами, но их духи юны и светлы, поэтому различие интересов со сверстниками сглажено.
— Скоро подъем, — овеществляя общее.
Невнятное "угу" стало ответом. Мои руки лежали у них на плечах — они прижимали мои ладони к своим щекам, почитая определенное неудобство благом. Благодетельный покровитель, которому можно поплакаться ну хотя бы в руку. Присяги, клятвы — перестраховка, иногда становящаяся досадным недоразумением, но всегда очерчивающая некую границу. Она где-то есть — этого достаточно, чтобы не забываться. Граница между их и моей сущностью, так будет правильнее. Мы всего лишь проживаем вместе общий жизненный этап, ведь каждый из нас сам выбирает свою судьбу, пусть для этих двоих главный ее вектор задан от рождения. Они присматривались к другим, я не могу им дать отеческой любви — запутанные отношения, обусловленные страстями тварного мира.
Мера инфантильности во мне превышает норму, не скрою. Норму, самим собою же и установленную. Оэлфлэо мне сын, плоть от плоти, дух от духа. Пинг и Понг завлечены приманкой в сброшенную мной шкуру. Я же, как мушка у фонаря, летаю вокруг обретенной точки равновесия, смахивающей на пришпиливающую бабочку к выставочному стенду булавку. Понятия накладываются друг на друга, а точки зрения на одно диаметрально противоположны. Свет дуота Панга высветил во мне противоречие: желание слиться с обществом и желание остаться одиночкой, подхлестнутое даром братьев Эёух, и парадокс: нежелание признавать авторство проекта, созданного из части меня. Я как маленький ребенок, вылепивший разбивший окно куличик. Я и скрипка, и смычок?..
Трое убежденных против двух скептиков.
Безусловно, старшие эльфы заметили отклонения в поведении, как и влияние их на устаканивание. Пришлось даже пофилософствовать, поразглагольствовать в ответ на невинный вопрос, объясняя тонкую грань между дружбой и приятельскими отношениями, приводить в сравнение костер, гаснущий без дров и остающийся в памяти либо мимолетным видением, либо приятным воспоминанием. Натянуто, конечно, и притянуто за уши, но вполне логично и убедительно. В первую очередь для себя...
Лейо и Зефир не допустили глубокой меланхолии, за что им безмерно благодарен. Проблески тоски бодрят, как ни парадоксально.
Зачеты детки слили, наплевав на рейтинговую систему. Протест. В первую очередь мне. Но пересилить тягу к выражению музыки у них не вышло — когда наступили каникулы, они стребовали две семиструнки, две шикарные гитары с логотипом "Сейф`Индастриз инк", постепенно концентрирующей все и вся в Ламбаде. Шесть зубцов основания-трисвога идеально подходили для исследовательских лабораторий, остальное пространство приспособили под производственные мощности и жилье работников. Последних, кстати, было не шибко много — население Ламбады не превышало пары десятков тысяч глоров. Воздушная цитадель стала резиденцией всей Семьи ре-Т`Сейфов, перебравшихся из своих особняков и тайных бункеров, раскиданных по сему Раженю, ибо в них стало не безопасно из-за волнений на и под поверхностью. Переместили персонал и обслугу с семьями, как и производственные мощности, частью уже подвергнутые разгрому толпами фанатиков.
За прошедшие недели разрослись только бамбуковые рощи, вокруг лагерных стоянок наблюдались лишь укрытые травой холмы — всюду однообразие, все просматривается. Ни прятки, ни другие лесные игры, ни уединения в кустах. И холод по утрам и вечерам, заставляющий драпироваться в тоги. Старшие проявляли солидарность, но только с тогой — на головах они ничего не носили, в отличие от алсов: гиты щеголяли беретами, а гимы банданами. Все же практически целый день на солнце, вокруг никакой тени. Разве что после сиесты устраивали веселый дождик с радугой, оправдывая наличие плаща.
Руководство постановило проводить отдых на прежних позициях. Потому дуот Панг целыми днями пропадал за буграми и коротал вечера у восточных соседей. После того, как в первый из них оба побратима выпендрились, уложив на себе ткань аккуратными складками изящнее любой из цео, к ним больше никто не приставал с вопросом, почему без одежды в такой холод, тем более после представления они стали излучать тепло, продемонстрировав еще одно умение, объясняющее причину нечувствительности к холоду — ночью температура опускалась до пяти градусов никому ранее неизвестного Цельсия, но это никого не смущало. Конечно, разные климатические зоны прежних гимназий оставили свой след, смещенный в плюс. Некоторые старшие индивиды умудрялись регулировать общую температуру тела примерно на семь градусов в обе стороны! И это при том, что естественная температура эльфийского тела на три с половиной градуса ниже человеческого — у смесков выигрывает людской диапазон. Не правда ли замечательно, когда нагрев крови падает, делая сон комфортным? То же самое и к повышению температуры в жаркие ночи или даже дни. Впрочем, оши постоянно при деле, а тренировки позволяют превращать легкие в топку, поддерживающую заданную температуру тела в холодную погоду, тратя магические запас.
Дуот Панг открыто демонстрировал пасть змей, используемых в качестве сумок — после "излечения" побратимы более не обременяли себя тасканием чего-либо на себе или с собой, часто игнорируя этикет. Но гитары, вынутые из пасти змей подобно мечам из заспинных ножен, произвели впечатление. Особенно на млазов, к которым днем по широкой дуге приходили Пинг и Понг, задорно сыграв "В траве сидел кузнечик" за обеденную плошку. В тот вечер дуот Панг отыграл целый альбом "Armik — Isla del sol". Его не хотели отпускать, но он ушел и не обещал вернуться. На следующий вечер Пинг и Понг пришли к Эринаседаэ, пополнив их репертуар про ежиков: Сергей Хоменко — Ёжик-ёжик, Jennie MozArt — Песенка про Ёжиков, Егор Соколов, Алекс Дубняк — Песенка про ёжика, Юрий Парфёнов — Ёжик, Полина Ростова — Ёжик в тумане, 40 Градусов — Ёжики, Александр Старцев — Ёжички, Елена Дерксен — Ёжик, Барбарики — Ёжик, Анна Гайкалова — Ёжики, театр-студия детской песни "Ладушки" — Бедный ёжик, Ольга Чикина — Синий ежик Пых. Естественно и про резинового ежика с дырочкой в правом боку, причем с раздачей последних, и другие песни, понятные детям и не очень. Все остальные дуот Панг проводил с соболями, играя гитарные альбомы и переделывая менестрельник. В последнюю вечер Пинг и Понг под гитару мелодичным голосом ведали балладу про чайку по имени Джонатан Левингстон, опрокинув мечты некоторых завлечь бедного дуота в местный ансамбль песни и пляски.
Пинг и Понг не выдержали, явившись в Раледо за неделю до великого события, практически требуя утешения. Естественные слезы непонимания и душещипательные разговоры. Шофху не удалось убедить ребят налаживать отношения с козами, когда взаимно распущенные на уединенной полянке нюни кое-как вытерли. Дуот Панг разрывался между покладистостью и свободой маневров. В итоге взрослые нашли правильную тактику своего поведения с малыми, чрезмерно разумными и своевольными для своего возраста.
