Так мы и передвигались весь день. Спина отказала где-то после обеда. Я, плюнув на все, почти легла на шею лошади, сгорбившись, насколько могла, и пыталась расслабить позвоночник, что упорно намекал на прострел, если я не разомнусь в ближайшее время! Не очень удобно, но спине стало легче. Какое-то время еще можно потерпеть.
Несколько раз меня догонял Стефан. Давал напиться из своей фляжки и спрашивал — все ли в порядке. Я только вымученно улыбалась. Было бесполезно объяснять, что мне плохо. Это он видел и сам. После обеда сделали остановку. На улице было очень холодно и всем надо было не столько размяться, сколько разобраться с естественными потребностями организма. Мальчики ушли направо и облазили все кустики, прежде чем пошли на положенное им — лево. Только после их тщательного осмотра, Стефан разрешил мне наконец-то уединиться.
Мне, конечно же, была очень приятна его забота, но все эти "лишения" последних дней, так меня утомили, что я просто была не способна на нормальное изъявление благодарности. Весь день я обдумывала его предложение, что он шепнул, пока мы собирали постели и одевались в дорогу.
— Ребята уже догадываются о наших отношениях, — начал он, не глядя в мою сторону и укладывая в мешок какие-то инструменты. — Если ты не против, — он бросил на меня взгляд исподлобья, замялся и попробовал зайти с другой стороны, — я долго думал о том, что ты предложила и понял, что нужно будет как-то объяснить людям то, что ты всегда рядом. И, самое простое объяснение, — он покосился на меня. Я стояла спокойно и слушала его очень внимательно. Кажется, мне сейчас предложат стать чьей-то официальной любовницей! А я не знаю, как реагировать — то ли плакать, то ли смеяться? Негодовать-то уж точно поздновато. Что ж — сама, девка, виновата! Впредь будешь умнее! Правильно в романах-то пишут: сперва женись — потом сладкое лопай! А я...
Дурочка, одним словом...
— Самое простое объяснение — сообщить, что я в тебя влюблен... — выдохнул он и замер, вглядываясь в меня. Я же, отвернувшись к окошку, и обхватив себя руками, судорожно пережидала, когда же пройдет болезненное ощущение в области сердца. В конце концов, предложения руки и сердца, я и сама не ждала, а он подал свою идею со всей возможной корректностью.
— Мари? — он подошел и встал за моей спиной. — Скажи что-нибудь...
— Что-нибудь... — послушно повторила я, стараясь проморгаться до того, как он коснется меня.
— Я... я сказал что-то не так? Ты... ты обиделась?
— Нет. Все правильно. Так будет проще всего....
— Мне кажется, что ты чем-то расстроена.
— Нет....
— Ты против?
— Да нет... почему же? — ехидство все же проскользнуло у меня в голосе.
— Я знаю, что внешне, все это выглядит очень некрасиво. По сути, это я — унижен. А судачить будут о тебе. Я знаю, что то, что на самом деле все не так, как выглядит в глазах людей, приносит мало облегчения, особенно когда вслед шипят грязные слова...— я вскинула голову, — а они будут, я знаю...
— Вот как?
— Да... слишком многие метят на это место. Слишком много строится планов и надежд, и не столько женских, хотя и не без этого, конечно, сколь политических — я, все же правитель... князь...
— Да...
— Я считаю, что надо сказать правду, — я покачала головой, отрицая такую возможность для себя. Для нас. — Что ж... Твое право. Тогда, что еще мы можем?
— Сказать, что я твоя сестра?
— Сестра? — недоумение в его голосе заставило меня рассмеяться.
— Ну, знаешь, многие мужья так врут про любовниц, когда их жена застукивает...
— Ты не можешь быть моей сестрой...
— Да я знаю...
— Просто ты не оборотень, — пояснил он. — Это сразу же видно и очень четко...
— Да. — Согласилась я.
— Так ты согласна?
— Да...наверное...
— Хорошо. — Он отошел, так и не рискнув коснуться поднятыми было руками, моих плеч, — у тебя есть этот день на размышления. Как решишь — так и будет.
— А если я решу... — я замялась. — Как мне дать тебе знать?
— Я думаю, — кажется, он улыбнулся, — ты сможешь найти правильный и понятный способ... — и он вышел из комнаты.
И вот теперь я размышляла...
И размышляла...
Из личного дневника наследного князя Брестларта, лорда северных земель, десятого правителя княжества Бресткаст, записываемого для Объединенной Библиотеки семи княжеств. Книга 17. Записано рукой князя Вэрдиастера, страница 116.
Почему-то я даже не удивлен...
Сварос прав...
Если охотишься за удивительной, редкой драгоценностью, будь готов, что тебе будет трудно... почти невозможно добыть ее...
Я готов. Я не отступлюсь и не сдамся!
Она — МОЯ! Я достал ее для себя!
И моему дорогому братцу, чтобы он там о себе не думал, она не достанется...
НИКОГДА!
Я не отступлюсь...
+ + +
Мои силы закончились незадолго до наступления темноты. Руки отказали и я почти соскользнула с лошади. В последний момент, когда сердце уже ухнуло в пятки, а замерзшие ручки намертво вцепившись в поводья, скользили, ломая ногти, меня подхватила сильная рука. Стефан, как всегда вовремя, появился рядом. Не останавливаясь, он перетянул меня в свое седло, перехватил поводья из ослабевших рук и перекинул их кому-то из ребят.
Я покорно склонила голову ему на грудь, с наслаждением опираясь уставшей спиной на него. Замечательно... Меня укрыли полами плаща, защищая от ветра. И стало сразу теплее и уютнее. И захотелось спать...
Что я и сделала, не задумавшись ни на минутку...
Спать...
Пусть он обо всем позаботиться...
Из дневника Стефана:
Она изрядно вымотана, что и неудивительно. Как же навалилось все. Да и на лошадь, по ее словам, она села впервые только здесь. А что такое провести несколько дней в седле? Здесь и привычный устанет. Что уж говорить о хрупкой девчонке? Я еле успел подхватить ее, когда она соскальзывала. Чувствуя, как она расслабилась в моих руках, и тут же засопела, откинувшись для удобства на меня, я обругал себя тысячами нехороших слов!
И чего бы сразу же не сообразить, и не взять ее к себе в седло? Подложили бы что-нибудь под зад и усадили! Я бы ее хоть держал! Надо было сразу же так сделать, едва она легла на лошадь, не в силах больше держаться ровно! Болван — самое мягкое из того, что было сказано мне моей совестью за эти часы, что мы завершали переход.
Она уютно свернулась у меня в руках, прижавшись всем телом. Я вдыхал ее аромат. Чувствовал, как моего лица касаются, выбившиеся из-под шапки пряди волос и, кажется, был абсолютно счастлив...
Кто бы подумал?
Счастлив от того, что она просто рядом...
Чярте что!
+ + +
Не помню, как мы подъехали к замку. Стефан и не подумал меня разбудить. Так и проехал всю оставшуюся дорогу со мной на руках, ослабляя наши тылы. Но мне было все равно! Я отлично выспалась, восстановившись почти полностью, отоспавшись и за прошлую ночь, и за позапрошлую!
Мост был опущен, решетка поднята, и ворота гостеприимно распахнуты. В самих воротах, по бокам, стояли воины с факелами, приветствуя своего повелителя. Стефан кивал почти каждому, проезжая мимо. Все они улыбались, приветствуя князя. Я лишний раз убедилась — народ его любит...
Во дворе, мощенным камнями, (по которым так забавно цокали подковы, не смотря на легкий слой снега, что покрывал все вокруг), мы остановились и спешились. Стефан легко, не смотря на целый день в седле, соскочил с коня и вопросительно взглянул на меня. Решившись (будь что будет...), я протянула ему обе руки и, соскользнув в его объятия, прижалась к нему всем телом, шепнув на ухо — "Да".
Он вздрогнул. Потом подхватил меня на руки, отстранив какого-то толстенького человечка, что — то быстро и бурно начавшего говорить ему еще издалека.
— Не сейчас, Паксли! — это весь ответ, которого удостоилась начавшаяся тирада толстячка. Меня пронесли дальше, вглубь, внесли в какое-то помещение и дальше, дальше. Наконец, открыв ногой дверь, Стефан остановился, занес меня внутрь уютной комнаты и опустил в стоящее у пылающего камина, кресло. Большое и уютное, обтянутое чем-то мягким, похожим на наш велюр, оно обняло меня, наполняя уставшее тело покоем. От камина шло тепло.
— Это будут твои покои. — Тихо сказал он.
— Да? — я смотрела, как он присел на корточки возле меня, стягивая с ног сапоги, а с рук — перчатки. — Разве у тебя нет служанки, что могла бы за тебя раздеть мою замерзшую тушку? — поинтересовалась я.
— Есть. — Он наклонился ко мне, развязывая шарф, что укутывал меня почти до самых глаз, и шепнул, — но ты кажется, забыла, что я являюсь твоим рабом, а значит просто обязан заботиться о твоем самочувствии. — Он отстранился, бросая и шапку в выросшую на полу груду верхней одежды, оледеневшей от дневного перехода. — К тому же — заметил он уже нормальным голосом, — мне просто приятно прикасаться к вам, моя дорогая...
И он так сверкнул на меня своими глазищами, что я забыла, как дышать. Неужели, подумала я, глядя, как его губы приближаются к моим рукам, а потом целуют каждый замерзший пальчик, он все это делает ради меня?
— И что же с нами будет дальше? — кажется, я задала этот вопрос вслух.
— Не знаю. — Он выпрямился, скидывая плащ. Рядом вырос, словно ниоткуда, мужчина, лет сорока, и молча, поднял всю одежду за раз. Стефан кивнул ему с улыбкой. — Не знаю, но я думаю, что все будет замечательно!
И он поцеловал меня, быстро и стремительно склонившись к самым губам, запечатывая меня в кресле своим телом, не давая увернуться от его губ. Они были холодными, со вкусом ветра и снега. И сладкими, словно карамелька. Я прижималась к его губам, с удивлением понимая, что соскучилась.
Целых три дня он не целовал меня!
Я изголодалась по вкусу его губ. Исстрадалась, даже не осознавая этого. Возможно, мелькнула у меня мысль, пока его язык исследовал уголок моего рта, нежно, но настойчиво пробиваясь внутрь, что именно поэтому у меня и было такое ужасное настроение последние дни! Я раздвинула губы, встречая захватчика. Просто мне не хватало его вкуса...
Он застонал, выхватывая меня из кресла и прижимая к своему телу. Я засмеялась...
Да. И, по-моему, тоже, все у нас будет просто замечательно...
+ + +
Покои раньше принадлежали ему самому, а вовсе не княгине, как я сперва подумала. Это были его "детские" комнаты. Они уже давно были перестроены и именно здесь Стефан жил каждый раз, когда посещал замок Орласт, предпочитая уютные, удачно расположенные апартаменты, мрачным, официозным хоромам, гордо именуемым "княжеской спальней".
Эти располагались совсем не далеко от той, конкретной спальни, в которой и намеревался теперь жить Стефан официально (неофициально, он намекнул мне, что кровать здесь так удобна и сделана как раз под него... По его СПЕЦИАЛЬНОМУ заказу... Но я, пока, предпочла не заметить его намека, решив не торопить события. Все же, что именно делать с нежелательной беременностью, мне пока было неизвестно, а рожать от вот-вот женящегося князя — как-то не хотелось).
Верно рассудив, что про меня Карах никому ничего не скажет, а значит и комнату мне не подготовят — только ему и ребятам, князь и отнес меня сразу же в свои покои, заодно и, показав этим незамысловатым действием, всем заинтересованным и не очень, людям, какое именно место я занимаю в его жизни. Правда, по его искренней, глубокой убежденности (глаза при этой фразе были честные-честные!) нам следовало, и ночевать в одной кровати, или, хотя бы, в одной комнате, дабы никто не сомневался в том, сколь серьезно его увлечение мной...
Я, как уже сказала, не замечала пока ни его тонких намеков, ни открытого текста, делая вид, что на данный момент слишком устала, чтобы думать о чем-то кроме, как о ванне, еде и сне! Закатив глаза, и посетовав на мое редкостное бессердечие, красавчик удалился разбираться с делами, прислав вместо себя множество людей. Кто-то из них принялся заносить большую деревянную бадью, что здесь заменяла ванну, кто-то наполнять ее водой. В общем, шум и суета!
Какая-то дородная, крепко сбитая тетка попыталась "помочь мне раздеться", прямо при всех этих людях, большинство которых, как вы понимаете, было мужского пола, чем вызвало у меня резкую хриплую отповедь. Недовольная, она покинула меня, напоследок прошипев что-то типа — "ну, тогда и раздевайтесь сами, а мне некогда тут с вами возиться!". Я лишь фыркнула ей в ответ. Возможно, что для местных леди это и серьезная угроза, но лично меня, после выхода из детсадовского возраста, уже давно никто не одевает! Так что я никаких проблем в данном положении дел не замечала.
Бадья наполнилась. Я закрыла дверь за мужиками, страдая от полного отсутствия запоров на двери и не в силах сообразить, что же можно приспособить из этой старинной обстановки под необходимую мне функцию. Я как раз примеривалась к изящному стулу, когда в дверь опять постучали.
— Да? — мой голос был полон недовольства, правда, не столько посетителем, сколько полной неподходящестью данного предмета мебели для осуществления поставленной мною задачи.
— Госпожа? Могу я войти?
— Да. — Я почти не разобрала, что именно там говорили, целиком поглощенная осмотром письменного стола. Он был хорош, но, вряд ли я смогла бы самостоятельно дотолкать его до двери. Мне явно требовался помощник! Дверь со скрипом отворилась, вызвав у меня недовольную гримасу — да что ж у них все скрипит-то, они что, про смазывание петель никогда не слышали? Кошмар!
— Госпожа? — испуг в голосе, заставил меня перевести недовольный взгляд с двери на ту, что проникла в нее, через небольшую щелочку. — Я не вовремя, госпожа...
Девушка была невысокой, практически одного со мной роста. Внешне очень привлекательной, хотя, скорее симпатичной лапушкой, чем яркой красавицей. Ладную фигурку форма горничной почти украшала, так как подходила по цветовой гамме. Каштановые волосы были заплетены, и косой уложены вокруг головы. В руках — ворох одежды. Явно женской.
— Красиво, — подумала я, глядя на ее прическу. — Надо бы и мне так сделать.
— Да. Запросто, - обрадовался отогревшийся мозг, — лови девчонку, я вон там и щипчики возле камина видел...
— А щипчки-то зачем? — не поняла я.
— Ну, как же? Тайны положено каленым железом добывать! — ответил мне этот извращенец. Попутно он подкинул мне пару картинок, мельком замеченных утром в конюшне. Знакомил, так сказать, с работой профессионалов! Я почувствовала, как бледнею и свирепею одновременно.
— Госпожа? — голос девушки стал еле слышным от испуга, и я снова вспомнила о ней, переведя на нее разъяренный взгляд, чем ее явно не обрадовала. — Я потом зайду. — Пискнула горничная, сбросила вещи на кровать и попыталась быстренько протиснуться обратно, сквозь приоткрытую дверь.
