— Нет, спасибо. — Кивнув, он с облегчением выдохнул, и ушел к себе. Стукнул подсвечник, свет погас. Скрипнул лежак и все стихло. Стефан замер, затаился. Дом затих, постоял так минут пять, словно раздумывая о нашей, вернее моей, несусветной глупости, а потом начал тихонько шуршать.
— Черте что! — возмутилась я мысленно, — а ведь почти заснула! Так нет же, приперся! Разбудил! Возбудил! Придурок! Да еще и заставил саму от него отказаться! В следующий раз из принципа соглашусь, пусть знает, как дразниться! Так и скажу — предложил — получи! И как его....
— Да! — застонал мозг, — Да! Да! Да! Иди и сделай это прямо сейчас! Отомсти ему! Накажи его! Он плохой, очень плохой мальчик!
Мне вспомнил анекдот, вернее его окончание — гад, гад, гад, а на рубль — сволочь! Вот точно! Нет слов, одни эмоции! И с этими самыми эмоциями вряд ли можно заснуть!
Тьма была абсолютная. И был даже немного страшно. Так всегда бывает с городскими жителями в деревнях. Дело в том, что дом — он словно бы живой, дышит, поскрипывает, пощелкивает, шуршит, словно переминаясь с ноги на ногу. В общем, ни на секунду не дает забыть вам о том, что вы ночуете не в городской панельке, а в настоящем срубе!
К тому же, к кровати, какой бы она не выглядела изначально чудесной и удобной, мне, чтобы выспаться, надо пару дней привыкать. Вот и ворочалась я, недовольно вздыхая, и прислушиваясь к звукам из соседней комнаты, которых, увы, вовсе не было. Он спал тихо, как мышонок! А если и не спал, то делал это очень тихо. Не ворочался, не крутился, не вздыхал и не возился. Я недовольно вздохнула.
Устала...
Спать хотелось неимоверно! Но, особенность моей нервной системы такова, что, чем более она утомляется, тем меньше может расслабиться. Это называется нервное перенапряжение! От него помогают длинные пешие прогулки на свежем воздухе и водные процедуры...
— Все это у тебя сегодня уже было! — возмутился мозг, вспомнив мой марафон и дальнейшую помывку, — не вредничай — спи!
Закрыв глаза и помолившись, я соскользнула в сон. Последней мыслью было: "Как там Лёнечка? Теперь ему придется искать себе новую невесту..."
Из дневника Стефана:
Мерзко! Никогда не предлагал себя...
Так...
Не знаю! Я чувствовал себя, как жеребец на рынке. Гадкое ощущение. Но она была такой сонной... Такой очаровательной. И мне хотелось, чтобы она согласилась. Чтобы взяла на себя ответственность за мое желание сжимать ее тело в руках. Чтобы только она была виновата в том, что бы затем между нами произошло...
Мне хотелось ее. Вновь и вновь. Пока ее стоны и крики не заполнят мои уши. Пока ее тело не станет горячим, как огонь, в моих руках. Пока я не наполню ее своей жаждой и своим наслаждением...
Но она отказала... Она была такой обиженной. Чуть не плакала.... Словно я отнял игрушку у ребенка. Я лежал и слушал, как она ворочается и вздыхает. И злился на нее. Она ведь тоже хотела. Я знаю. Видел это в ее жадном взгляде. Как вспомню, так и сейчас чувствую, как она скользит глазами по моему телу... Словно жадными пальцами... Или языком... Как она там сказала — беспомощный, в кандалах, во власти женщины? Никогда не хотел. Но, если это будет она... Даже от одной мысли об этом я проворочался полночи, страдая и злясь на самого себя, на нее, на обстоятельства...
А потом пришла стая...
И женский крик, полный ужаса, отразился от стен, заставив меня выметнуться из постели...
Из дневника Вэрдиастера:
Я отправил за ней пятерых....
Самых лучших...
Самых матерых...
Не сегодня, так завтра, я заполучу в руки одну из самых величайших драгоценностей этого мира и смогу, наконец-таки, понять, как же все должно быть... как все было задумано изначально. Я так долго этого ждал... Долгие годы исследований, экспериментов, все это близится к концу. Можно сказать, мне уже почти виден финал моих усилий...
Руки дрожат в нетерпении...
Совсем скоро она станет моей...
Единственная...
ГЛАВА 6
Я бежала. Было холодно. Очень холодно. И страшно. И ветки хлестали по лицу и рукам, оставляя кровавые следы. Словно когти, вспарывая кожу... Дыхания почти не осталось. Воздух сухими толчками вырывался из ободранного криками горла, с хрипами. Устала... Боже, как же я устала! Не могу больше! Сердце билось в ушах, заглушая все остальные звуки, кроме этого ужаса. Я еле переставляла ноги. Они почти отказали, трясясь от усталости и страха. А за моей спиной летел волчий вой.
Стая гнала свою добычу...
Я знала, очень отчетливо и четко осознавала — мне не уйти, не обогнать серую смерть, что рассредоточилась по лесу, окружая, беря меня в кольцо. Они вокруг. Повсюду. Они уже сомкнули ряды и до прыжка вожака остались считанные секунды...
Несколько секунд жизни... А она совсем не торопится проносится перед глазами. Мозг продолжает надеяться, что все это — просто мой бред...
Считанные секунды жизни...
Обидно умирать такой молодой — подумала я, глядя, как справа и слева мелькают серые тени. Зря я не переспала с этим красавчиком. А теперь уже и не успею... Жаль. Самый красивый мужчина из тех, что я видела когда-нибудь. Кому нужна эта глупая гордость? Лучше всего умирать ни о чем не сожалея...
Он выскочил из-за чахлой сосенки. Огромный, уже в зимней шкуре, пушистый и какой-то совсем не страшный. Совсем не похожий на персонажа сказки или на тех, что сидят в зоопарке...
Волк...
Вожак...
Сверкнули синие, бездонные глаза.... Совсем не волчьи. Разве у волков бывают такие глаза? А как же желтые, что обычно показывают в кино? Я размышляла, не в силах пошевелиться. Заворожено следя, как он, не останавливаясь, метнулся ко мне. Бросился. Ударил всем телом, сбивая с ног. Я знала, что он ищет зубами горло...
Ужас перестал умещаться во мне, выходя наружу безумным криком:
— А— а — а — а — а — а...
— Спокойно! Не бойся! Я с тобой! Тихо... Тихо... Все хорошо...
— Волки! Волки! — визжала я, вырываясь.
— Я знаю. Знаю. Они на улице. Не бойся. Они не войдут! — сильные, крепкие, горячие руки обнимали меня, успокаивая. Гладили по голове. Прижимали к груди. Я цеплялась за них, как за единственную преграду между мной и тем ночным кошмаром, что выл на улице, ярко иллюстрируя, что мне очень даже есть чего бояться!
Голос доносился откуда-то сверху, словно человек уткнулся мне в макушку лицом. Он шептал и шептал, что все хорошо, просил, успокаивал, умолял, обещал... Мне хотелось слушать и слушать. И лежать в кольце этих крепких рук, пусть и без малейшего намека на сексуальность. Здесь было так спокойно и уютно. Так надежно. Я потихоньку затихала, чувствуя, как проходит паника. Я просыпалась. Осознавала кто я и где я.
Слезы навернулись мне на глаза. Кажется, я нашла место, где мне хотелось бы провести всю мою жизнь. Но для меня это невозможно... Хотя...Это же сказка? Да?
— Свет... — Попросила я.
— Сейчас... — Шепнула тьма и руки исчезли, вызвав у меня обиженный, хныкающий звук. Ну, как маленькая, честное слово! Раздалось шуршание. Справа от меня звякнул металл. Потом звук, странный... Звук удара... И зажглась свеча...
— Хватит, — прошептала я, видя, как он тянется к следующей, — хватит одной...
Свет разогнал мрак. А вместе с ним стал ускользать и мой кошмар, унося страх. Стефан поставил свечу на комод, подошел и сел на кровать, подогнув одну ногу.
— Ты в порядке? — он внимательно всматривался в меня. Пришлось кивнуть.
— Теперь, кажется, да...
— Ты кричала... Очень страшно... Как будто умирала...
— Да... Наверное... — я снова кивнула, — волки гнали меня через лес. И... Вожак порвал мне горло... — всхлипнула я, отпуская свой ужас. Он кивнул, коснулся моей руки, пожимая, даря успокоение и поддержку. Хотя я бы предпочла вернуться в его объятия, но попросить об этом было не удобно, и от того стало еще более горько и обидно...
Синие глаза...
Чудесные глубокие, абсолютно бездонные колодцы. Такие необычные. Я вглядывалась в них. Совсем не волчьи... Как у того вожака... Эта мысль заставила меня отдернуться от него в панике.
— Не бойся... — попросил он, сверкнув клыками, и вызвав у меня озноб.
— Вожак... Он ... — я хотела сказать, что во сне у волка были его глаза, но голос мне отказал. Он улыбнулся и кивнул, как будто и так все знал.
— Я знаю, — подтвердил князь мою догадку. — Я — вожак стаи...
— Значит... Ты убьешь меня... — горло перехватило.
— Нет. Я не хочу, — покачал головой Стефан, — да и кольцо, не смотря на то, что ты не веришь в него, не даст тебя в обиду...
— А стая.... — За окном, отвратительно близко, тоскливо завыли волки, словно отвечая на мой вопрос. Он вздрогнул, как от боли. Закрыл глаза, выдыхая сквозь зубы. Вдох — выдох. Его лицо исказилось в муке. За окном снова взвыла стая. Он дернулся, зашипев. Потом, по-видимому, на что-то решился и соскользнул на холодный пол.
Он стоял передо мной на коленях. Я замерла, обалдело гладя на него. Умеет удивить, ничего не скажешь. И как же я должна реагировать на столь открытое проявления смирения и унижения столь гордого существа?
— Позволь попросить тебя о милости... — князь собрался с силами, и выдохнул, — госпожа...
Не в силах справиться с потрясением, я изобразила что-то долженствующее означать согласие, но больше похожее на поклон. Одновременно я пыталась показать руками, чтобы он немедленно поднялся. В общем, со стороны, результаты моих одновременных усилий должны были выглядеть впечатляющее, потому что его губы чуть дрогнули, и складка перестала быть такой скорбной. Но с колен он не встал. Тряхнул головой и продолжил:
— Я знаю, что вы боитесь, и все же осмеливаюсь просить... Умоляю вас, пресветлая панна, пожалейте их...
— Их? — не поняла я.
— Волки... — тихо прошептал он.
— Волки? — вновь не поняла я.
— Это моя личная охрана. Пятьдесят человек. Мои побратимы. Прошу вас... — Князь задохнулся, но взял себя в руки, — им срочно нужно перекинуться. Сегодня последняя ночь. Следующей ждать месяц или проводить сложный обряд. Сейчас ты на него не способна. А пребывать так долго в шкуре — очень вредно для психики и здоровья. К тому же у многих из них дома — семья, дети... Пожалей.... Пожалуйста... — я так и уставилась на него.
— Так вы — оборотни?
— В некотором роде, да...
— И почему же они не перекинутся сами?
— Они не могут. Наша сила идет от богини нашей, Мары Прекрасноликой. Власть сменилась. Для смены облика им нужно пройти обряд. Если ты согласна исполнить мою просьбу — одевайся, до восхода у нас и так слишком мало времени...
— Зачем? — я вновь отползла, кутаясь в одеяло, от края кровати.
— Их нужно впустить и провести ритуал.
— Ритуал? — мой голос был весьма насторожен.
— Да. Теперь это твоя охрана. Ты должна их признать. — Он встал с колен — ты идешь?
— Да. Хорошо... — Кивнула я, глядя, как настороженное лицо и сведенные, закаменевшие плечи немного отпускает. Аккуратно откинув одеяло, я полезла к краю, стараясь не сверкнуть ничем ценным. Он вышел. Я услышала тот же странный стук и вторая комната озарилась неярким светом.
Пока я натягивала штаны и носки (занятие трудное — подсохшие и спутанные волосы длинными прядями висели почти до пола, лезли в глаза и нос, путались в руках и за все цеплялись. А заколка осталась в бане! ), он продолжал шуметь в другой комнате.
— А нечего спать с мокрой головой! — съехидничал мозг, — то ли еще утром будет! Как пела Пугачева — то ли еще будет, ой -ёй — ёй! — Стефан чем-то громыхал на кухне. Когда же, запарившаяся и красная от злости, пыхтя и пытаясь заплестись, я вышла к нему, князь держал в руках роскошную (и, к слову сказать, огромную!) волчью шубу. Явно с мужского плеча. Оглядев его, я даже поняла, с чьего именно плеча мне досталась шуба... Правильно! С княжеского...
— А поменьше ничего нет? — я откровенно засомневалась в собственной способности передвигаться в этой роскоши из-за ее полного несоответствия мои габаритам.
— Увы! Короткое я не ношу — не та погода и статус. К тому же сейчас очень холодно, и выскочить просто в кофте — не получится.
Я согласилась и молча полезла в шубу. ЖУТЬ! Рукава он еще подвернул, но капюшон накрыл меня почти до груди, словно цунами — прибрежный городок, надежно и полностью, и шуба тащилась по полу, мне ее даже жалко стало! Разведя руки, я повернулась к Стефану, пытаясь показать, что напрочь затерялась в его одежке.
Он как раз натягивал что-то такое же теплое (видать, здорово замерз, и больше не горел желанием мерзнуть ни минутки!). Секунду стояла оглушительная тишина, а потом он расхохотался. Громко и от души. Во все горло. И какой же чудесный, густой смех у него оказался! Замечательный, как и его глаза, и голос! Просто чудо! Я поняла, что смеюсь вместе с ним, сбрасывая груз переживаний и страхов со своих с плеч. А еще я поняла, что за этот смех могу простить ему очень многое. А уж такую мелочь, как большая шуба — так просто на раз, два, три...
Смеясь, он натянул мне на ноги еще одни носки, и только потом свои сапоги. Они прикрыли мне колени! Я почувствовала себя ребенком, примеряющим отцовские обновки. Еле ворочая ногами, я поплелась во двор, пытаясь не цепляться за окружающие предметы, а главное — не споткнуться. Убиться-то — не убьюсь, но хохоту будет еще больше. Следом за мной шел Стефан и тихо хихикал, не в силах успокоиться. И этот тихий смех смывал все разумные мысли из моей головы...
+ + +
Князь откинул засов не с калитки, а с огромных ворот, и распахнул их, как говорится, настежь. Спокойно и без усилий. Словно они ничегошеньки не весили! "Я так дверцу у холодильника открываю!" — возмутилась я.
А потом глаза привыкли к темноте, и я увидела их. Я почти взвизгнула. За воротами стояли волки. Вы видели когда-нибудь волков рядом? Совсем рядом? Близко — близко? Не тех, бедных облезлых зверьков из зоопарка, что кажутся жалкими, и больше всего напоминают шакала из мультика "Маугли", а настоящих здоровенных лесных монстров! Нет? Вот и я — НЕТ!
Я считала, что они, наверное, как собаки... Увы! Они скорее напоминали телят, и были, на мой скромный взгляд, просто огромными!
— У страха — глаза велики! — порадовал народной мудростью мозг. И их было очень много! Пятьдесят? Мне показалось, что их тут не меньше сотни! Всюду были видны желтые глаза (— Нормальный волчий цвет! — прокомментировал мозг, — не то, что некоторые... оригиналы!), словно горящие во тьме.
ЖУТЬ!
Я стояла за спиной Стефана, чуть выглядывая из-под капюшона и боролась с желанием броситься с криками обратно в дом и там запереться хорошенько, да еще и стулом дверь подпереть. Это был просто оживший кошмар! А после просмотра недавнего сна, так и вовсе — жуть жуткая! Передние ряды, заметив меня, оскалились, недоуменно замерев. Задние напирали. Князь поднял руки вверх, и стая замерла неподвижно, лишь глаза сверкали. Обернувшись ко мне, он попросил:
