Петелька нашлась, подарив мне еще одну, весьма болезненную занозу. Но у меня, как назло, так дрожали руки, что я все никак не могла попасть в нее в темноте крюком. Я все пробовала и пробовала, лихорадочно толкая его, ударяя по пальцам, чувствуя, как железный наконечник врезается в плоть, царапает, продираясь, и вновь не попадает....
А с той стороны все бились и бились....
Их удары напоминали мне колокол, что бьет, оповещая людей о надвигающейся опасности. И я торопилась, всхлипывая, нет, уже захлебываясь рыданиями бессилия, не понимая, как же это так у меня все выходит в этом мире, что ни день — то неприятности?
— Подожди... — Раздался позади меня шепот, — Я помогу... — И меня отстранила теплая, уверенная рука. В темноте не разобрав, кто это, я закричала от ужаса, почему-то решив, что те, кто бесновался и выл с той стороны, каким-то образом проникли через дверь конюшни внутрь...
— Дверь! — Всхлипнула я, почти не контролируя себя от страха. — Вторая дверь, в конюшню...
— Да... — Раздался тихий спокойный голос. — Сейчас закроем эту и пойдем, проверим ту.
— Стефан? — Не поверила я. Кольцо, засветившись чуть красноватым, легло отсветом на его лоб и скулы, сверкнуло в глазах, придавая ему пугающий, а благодаря клыкам и вовсе уже, демонический вид.
— Извини. — Он поймал меня, не дав упасть, одной рукой, а второй легко вогнал крюк в петлю, закрывая дверь, чем сразу же почти меня успокоил.
— Стефан, миленький! — Я вцепилась в него, словно он последний живой человек на планете, и я просто умру, если не коснусь его. Здесь было все — и страх, что он меня не найдет, испытанный мною в лесу; и ужас смерти, когда вампир рвал мне горло; и испуг, когда я увидела его, бледного и изможденного, на постели, почти умирающего...
И страх неведомого, того, что за дверью...
— О, Стефан... — Всхлипнула я.
— Тш... Тише, солнышко.... Тише. Ребята спят. Разбудишь...
— Спят? — Мой голос напоминал возмущенный писк. У нас ТУТ ТАКОЕ, а они — спят! — Да как же можно под такое-то спать? — Возмутилась я, наконец, подобрав слова. Князь тяжело поднялся, опираясь на мое плечо почти всем весом, чем сразу же напомнил и о своей травме, и о непробудном, до этого момента, сне. — Ты как?
— Нормально. — Он хихикнул, — если это так можно назвать. Пошли, что ль, вторую дверь закроем, а то ребята понадеялись на магию, а двери-то закрывать надобно!
Мы сделали несколько шагов до двери напротив, той, что вела на конюшни. За ней было пока что тихо. Стефан опирался на меня и тихонько постанывал, но шел. Я же, со страхом вслушиваясь в удары, сотрясавшие входную дверь, вспоминала его раны, и понимала, что мои кошмары одним движением железного запора не развеешь.
— Выгляни, пожалуйста, — просипел он, — как там лошади? Не беспокоятся?
— Ну, там же тихо, значит нет!
— Конюшня довольно большая, нам может быть просто не слышно. А потом станет уже поздно!
— И как же я это узнаю? — Поинтересовалась я, не желая даже приоткрывать дверь, не то, чтобы выставлять в нее какую-либо из драгоценнейших (для меня, разумеется) частей моего тела наружу, — там же темно!
— Если все тихо, значит, опасности нет. — Пояснил он, опираясь на косяк и чуть подталкивая меня в сторону двери, — а если лошади нервничают, всхрапывают, топают в загонах, значит, волки кружат и вокруг конюшни. Тогда придется принимать какие-то меры, чтобы не остаться без лошадей.
— Ага! Я выгляну, а они туточки на меня и бросятся, едва я свой любопытный нос выставлю! — Съехидничала я, — мало нам будет потери лошадей, еще и меня, единственную, дорогую, драгоценную потеряем! Тебе-то не жалко, а я у себя — любимая!
— Жалко... — Улыбнулся он, — очень жалко, любимую...
Сердце мое остановилось. Скорее всего, он просто дразнился, повторяя за мной последнее, сказанное мной, слово... Но мне сейчас это было вовсе не важно. Он сказал это. Пусть даже про что-то другое, вовсе не имея ввиду то, о чем я подумала, не чувствуя, но я-то...
Замерла...
Зависла в прострации...
И даже страх исчез... Да я бы сейчас, не то, что выглянула, во входную бы дверь вышла, и не поморщилась!
— Ну, это уж ты, мать, лишку хватила! — возмутился мозг, — поди, поморщилась бы, когда жрать бы тебя начали-то!
Я выглянула в конюшню. Тихо. Никто там не всхрапывает. И вообще, похоже, эти спят мирным сном, в отличие от некоторых. Правильно, в их-то дверь никто не бьется, как ошалелый! Хотя, лично на мой скромный взгляд, не нормально это, когда волки рядышком воют, а лошадкам на это начхать. Спят себе и спят... Как-то даже немного смущает подобный "конный пофигизм". Я-то думала, они туточки уже все на столбах под самой крышей сидят, от страха... Хотя... Вон, ребята, тоже спят без задних ног...
Вздох, я закрыла дверь. При помощи мерцающего света от кольца нашла крюк, и князь помог его втиснуть в плотно прикрученное к стойке, кольцо. Пожалуй, теперь мне было гораздо спокойнее.
— А дверь выдержит? — Поинтересовалась я, помогая ему дойти до кровати.
— Конечно. Она крепкая. Да и зачарована к тому же.
— Да. Зачарована! А дикие звери, вон бьются в нее, почем зря!
— Они не дикие, — тихо возразил Стефан, постанывая, и пытаясь устроиться поудобнее.
— Да? И какие же они, интересно мне знать? Неужели домашние? — Возмущенно зашипела я. — Можно подумать, что это коровы или овцы пытаются выбить нашу дверь!
— Нет. Не овцы. — Он тяжело вздохнул. — Это волки. — Я ахнула, — мои волки....
— Твои волки? — Не поверила я.
— Да. Помнишь, пятерка ушла в погоню за Вэрдом и его вампами?
— Да, — кивнула я, что — то такое с трудом припоминая.
— Теперь ты знаешь, что случается с людьми, когда они слишком долго проводят в звериной шкуре.
— Что? — Выдохнула я.
— Они теряют разум. — Горько прошептал Стефан.
— И что теперь? Их придется пристрелить? — Я почувствовала, как дернулось от моих слов, как от боли, его большое тело.
— Нет. Я надеюсь, что до этого не дойдет...
— Тогда что?
— Утром мы попробуем провести ритуал...
— Ритуал?
— Да.
— Сам проведешь? — Ехидно уточнила я. (Ну, вот не могла я ему так сразу простить того, что этот кошмар за дверью — его волки! Которых, к тому же, еще и спасать нужно! А как же я? Как моя нежная психика? Моя подвижная нервная система? Я же, почти слетела с катушек, от их скромной попытки пообщаться с вождем!)
— Частично. — Он явно замялся. Во мне возникло нехорошее предчувствие.
— То есть? — Мою подозрительность можно было пощупать рукой.
— Ну, нужно тебе будет, кое-что сделать и... — Князь окончательно стушевался, осознавая, по-видимому, какая у меня будет реакция на его слова.
— И? — В моем испуганном сопрано прорезались угрожающие басы.
— Немного... самую малость... крови...
— Что? — Возмутилась я. — Опять кровища?
— Прости...
— Даже и не проси! — Гневно прошипела я, с ужасом вспоминая костяную рукоятку ритуального кинжала.
— Прости... Это мой сводный брат и его пятерка...
— Ну и что?
— Пожалуйста...
— Ты просто издеваешься надо мной, да? Просто вампиряка какой-то! Ты постоянно требуешь крови! Все крови и крови! И вообще, что за дурацкий у вас мир, а? То ты, то ножик твой, чиканутый, то этот чокнутый вампир, то вон, психи — оборотни за дверью, и всем нужно от меня только одно — крови! Крови! Крови! Крови! Я вам что, фабрика эритроцитов? Или, быть может, всемирный донор — спасатель? — Я перевела дыхание. Он молчал. Мой порыв угасал. С ужасом я понимала, что завтра, кажется, соглашусь еще на один кровавый ритуал.
И потом буду долго болеть...
— Я, между прочим, и так много крови потеряла! — Прошипела я, уже не гневно, а скорее обиженно. Его рука легла на мою, поглаживая.
— Я знаю. Я почувствовал твою кровь на том, последнем вампире. — Его голос дрогнул. — Знаешь, я, конечно, в курсе, что за раз один вамп не способен полностью осушить жертву, но испугался я в тот раз — изрядно. Почти до седых волос...
— Это ты меня задабриваешь?
— Нет. Это я признаюсь...
— В чем? — Подозрительно поинтересовалась я.
— В страхе за тебя...
— Ты за меня боишься? — Мой голос был почти не слышен в ночи, и гулкие удары в дверь, и рев пяти глоток, не помешали мне расслышать его ответ:
— Очень...
Я боялась поверить. И очень хотела. Боялась спугнуть его чувства. И очень хотела, чтобы вот сейчас, вдруг, он признался бы в чистой, светлой, сумасшедшей любви ко мне, и мы бы жили "долго и счастливо"...
Очередной удар сотряс дверь так, что стекла в окнах зазвенели. Волки дружно огласили свою любимую ноту, напрочь испортив мне, романтический момент и сбив настрой. Как там говорил, один умный человек — "волки позорные!". Вот именно! И даже хуже.
— Что б вас! — Возмутилась я, — чего они долбятся-то? Есть что ли хотят?
— Нет... — Рассмеялся он, — они ко мне хотят. Я — их вожак. Я привязал их сущности своей кровью, и моя кровь удерживает их в этих телах, сводя с ума их человеческие личности.
— Ясненько... — Мое потрясение, по-моему, было видно даже в темноте.
— Да. Вот поэтому и надо завтра провести ритуал. Они все равно от нас теперь не отстанут. Я притягиваю их, как магнит. Но и ты — ведь ты, теперь, носитель определенной силы, в том числе и моей. Подлечишь меня? — Спросил он, без перехода, — а то, кажется, швы разошлись.
— Не знаю. — Промямлила я.
— Мстишь? — В его голосе не было страха. Скорее он меня дразнил.
— Нет. Но у меня, почему-то, луч не работает. — Пояснила я. — То есть работает, но уж совсем дохленько. Постоянно гаснет. Даже мне горло не подлечил, так в повязке и хожу, и глотать больно. Поэтому я не ем, только пью. — Пожаловалась я.
— Бедняжка. — Посочувствовал мне Стефан, — Но теперь пришел конец твоим проблемам. Вернее, почти конец.
— В смысле? — Не поняла я.
— Ну, видишь ли, — начал объяснять князь, — в тебе лично, магии почти нет. И ты пользуешься моей. Кольцо тянет ее из меня, вливая ее в тебя. А когда я без сознания, магия, передающаяся по каналу меж нами, почти вся направлялась на мое лечение... как бы тебе объяснить... Ну, блокировалась что ли... Как бы это, по-женски то...
— Я поняла!
— Отлично. Ну, так вот, пока я был без сознания, у тебя были проблемы. Сейчас мне лучше, но все, же магия у тебя еще не в том, же объеме, что раньше, просто потому, что сейчас, приблизительно восемьдесят процентов ее тратится моим организмом на попытку залечить раны.
— Ясно. И как же ты поможешь мне сейчас и завтра, если почти весь резерв уходит на исцеление?
— Перенаправлю на тебя часть осознанно. Конечно, неприятно, и будет больно, — он пожал плечами, — но ведь и тебе не сладко. А ты-то вообще ни за что страдаешь. Будет только справедливо, если я разделю с тобой боль...
— Ты еще скажи, что и раны потом залижешь! — Подколола я его, покраснев при этом, как рак, от одной только мысли о таком действии. Хорошо, что ночь, и ему ничего не видно — я сижу, к окнам спиной, а он лежит к ним лицом. Так что я — в полной тьме!
— Самое время, рявкнуть: "всем выйти из сумрака!" - Пошутил мозг, — заодно узнали бы, кто еще покраснел, от твоего, более, чем нескромного, предложения!
— Если ты не против... — Его рука нашла мою, безвольную и дрожащую, чуть сдвинула, потянув на себя, и я почувствовала, как его губы скользят по моей коже.
Мурашки пошли от руки выше и ниже...
Во все стороны...
Господи, как хорошо...
— То я с удовольствием помогу тебе исцелиться... — Выдохнул он. Его теплое дыхание скользнуло по моей коже, почти сводя с ума. Горячий язык осторожно лизнул чувствительное место на сгибе запястья. Скользнул вдоль линии жизни, вызвав у меня судорожный вздох удовольствия, приподнялся, чтобы двинуться дальше...
И князь со стоном рухнул обратно на постель!
— Прости... Кажется, сначала все же тебе придется подлечить меня...
Пришлось лечить...
+ + +
Утро началось относительно спокойно, если не считать громких криков Фанара о прибытии пятерки Тариса. Как будто мы без его криков были не в курсе! Лично мне, эта пятерка, еще ночью надоела! Я встала злая и полная противоречий. С утра, идея где-то себя резать, да даже просто дать кровь, лично мне уже не казалась столь прекрасной...
Выглянув в окно, я убедилась, что, утомленные ночными бесчинствами, изможденные волки лежали полукругом, мордами к двери, явно карауля нас. Что ты будешь делать? А так хотелось верить, что это — всего лишь дурной сон! Умылся — и забыл...
Увы!
Второй радостью парней был, почти восстановившийся князь. Я встала позже всех. Остальные, по-видимому, подскочили ни свет, ни заря. Но, у меня было оправдание. Даже целых два! Во-первых, я, в конце концов, государыня — когда хочу — тогда и встаю! А во-вторых, после такой ночки, что устроила мне эта пятерочка (счастливое число, чтоб его... и их тоже...), просто грех не проспать завтрак!
Впрочем, никто по этому поводу, не сказал мне ни слова. Даже Фанар сегодня был, почти мил. Как на него замечательно действует действующий князь! Умываясь и приводя себя в порядок, я ворчала на всё и всех: и утро холодное, и волки гадкие, и завтрак не вкусный...
Стефан следил за мной глазами. Я ни к кому конкретно не обращалась, но само по себе то, что он с Карахом, вот уже тридцать минут о чем-то шептался, хотя в доме была только я (Фанар ушел к лошадям), меня жутко обижало... Или злило? Пожалуй, больше злило, чем обижало!
Все-таки, какие же мужики бесстыжие гады! Как, понимаешь, помирают — так к нам! Как помочь чем — так к нам! Как кровушки нацедить, али ритуальчик провести — опять же — к нам, бедным, беззащитным женщинам! А как секретничать — так делают вид, что меня здесь и нет вовсе, сидят, шепчутся, да глазками хитрющими стреляют...
Нет, пожалуй, все же, больше обижает....
— А не обидеться ли нам? — Поинтересовался пробудившийся мозг.
— И как мы это провернем?
— А очень просто! — Он даже хихикнул, представляя себе всю проделку, — помнишь, как матушка твоя, дай ей Бог здоровья, твоего батюшку по молодости наказывала?
— Как? — Не поняла я.
— А молчала! Он вокруг нее и так, и этак... А она, как рыбка... Пусть помучаются, стервецы...
— С одной стороны, оно конечно, да. А с другой, — вот прирежут, на своем ... — Я запнулась в поисках подходящего ругательного, но цензурного слова. Не нашлось. Пришлось возмущенно пропикать, все, что на сердце, так сказать, наболело! — ритуале, как жертвенного барашка, и молчание мое им только на руку!
— М-да... Об этом-то я как-то не подумал... — Расстроился мозг, серьезно задумываясь, что сразу же вылилось в сильную головную боль. Нет, ну, вот "что такое не везет, и как с этим бороться!", как говорят в народе. Что теперь делать-то? Лично я знаю лишь два средства от головы — "Солпадеин" и....
