Стихийная работа

— Горгонин домик, — констатировал Лант, глада на стоящий неподалеку замок со множеством башен. — Заглянем на огонек?

— Там хорошо, но нам туда не надо. Тем более что в гостях у Горгоны должен быть Василиск.

— Это который тоже взглядом убивает?

— Он самый.

— И что будем делать?

— Странный вопрос. Пройдем мимо, как мирные люди без особых амбиций. Но если кому-то хочется подраться...

— Нет, что ты! Пусть живет. Нехорошо убивать чужих гостей.

— Воистину здравая мысль! — прокомментировал Истэн, и они прошли мимо замка, все сильнее забирая влево. Очень уж Исту хотелось обойти что-то впереди.

Из земли растут фонари, только бы дождаться зари...

Песня.

Вот уже больше часа местность практически не менялась. Только солнце постепенно опускалось за горизонт, да кое-где на укатанной асфальтом равнине вырастали фонарные столбы с круглыми белыми плафонами на вершинах, тройными и одинарными. Фонарей стало больше, в их расположении появился порядок. Истэн прибавил шагу, на ходу перепрыгивая пробивающиеся фонарные ростки. Герой с трудом за ним поспевал. Когда достаточно стемнело, фонари разом зажглись, осветив равнину полупрозрачным светом без теней и бликов, и впереди обозначился край поля — тьма за последним фонарем.

— Начинается! Бежим! — бросил через плечо Ист и помчался к этой спасительной границе, но вдруг так же резко затормозил.

— Поздно, — выдохнул он, глядя, как впереди из фонарного света собирается угрожающего вида механизм. Три очень похожих на первый возникали справа, слева и сзади.

— Варианты, — обернулся Истэн к Герою, — мы тратим еще одно, предпоследнее, заклинание, либо стараемся продержаться здесь до утра своими силами. Смысл игры в том, что эти вот милые машинки будут гоняться за нами по полю до рассвета, пока не погаснут фонари. Останавливаться нельзя, падать тоже. Если выведешь из строя одну, появятся две новых. Понял?

— Да, да. Вытащи нас отсюда, а то они уже собрались и морды у них на диво недружелюбные, — скороговоркой выпалил Герой.

— Как хочешь, — с олимпийским спокойствием кивнул Истэн.

Заклинание перенесло путников на берег какого-то ручья, откуда все еще видна была последняя линия фонарей. За ней все тонуло в ровном свете, но скрежет и грохот металла выдавал напряженную внутреннюю деятельность.

— Что там происходит? — с опаской спросил Герой, поглядывая назад. — Погоня?

— Не совсем. Поле фонарей не ловушка. Это скорее комбинация охранной системы с индивидуальным тренажером. Бешеный алдар, например, здесь три раза в неделю занимается. А насчет шума, — Истэн довольно усмехнулся, — это наш почетный эскорт влип.

— Почетный эскорт?

— Стальные волки врага шли за нами от самого побережья. Здесь они застрянут надолго, а то и навсегда останутся. Станут фонарным удобрением. Их наверняка больше трех, а на поле число охотников равно квадрату числа дичи. В одиночку можно тренироваться почти безопасно, а отряд гарантированно головы сложит. Так что пошли, пока они делом заняты.

— Пошли, — согласился Герой, и вслед за Рукой Судьбы зашагал вдоль ручья. Вода в ручье была переливчато-желтая, глянцевая и непрозрачная, и казалась настолько густой, что Ланту захотелось немедленно это проверить.

— Воду не трогай, — не оборачиваясь, предупредил Истэн. Здесь даже простейшие заклинания забирали столько сил, что его шатало от усталости. — Помнишь, что с Греком случилось? Тоже любопытный был, вроде тебя. Руки везде совал.

— И ботинком не трогай, — вовремя продолжил он. — Считай, что это чистая кислота.

Герой подчинился, хотя странная вода манила, как магнит, и вскоре они без приключений достигли широкой дороги, под насыпь которой, ныряя в трубу, уходил желтый ручей.

— Добро пожаловать в Безвременье, — торжественно провозгласил Истэн, едва они шагнули на асфальт. — Теперь, если очень повезет, мы за миг можем преодолеть многие километры пути. Или проболтаться здесь многие годы, не сдвинувшись ни на миллиметр.

— Это считать везением? — поинтересовался Лант, заметив приближающуюся желтую машину.

— Считать, считать! — Ист махнул рукой, останавливая такси, и они оба сели на заднее сиденье. Место водителя пустовало.

— Поехали, — приказал Рука Судьбы, и машина тронулась с места, постепенно набирая скорость. Казалась, она летит в черной пустоте, и лишь иногда вдоль дороги вспыхивали далекие огоньки. Вдруг Герой почувствовал чей-то взгляд, обернулся и почти в упор увидел желтые пылающие глаза. Огромный черный зверь легкими прыжками мчался за машиной. Лант покосился на друга — он никакого внимания на зверя не обращал. Тем временем тот поравнялся с машиной, сверкнул огненным глазом в боковое стекло, прыгнул вперед и исчез в полете. Лант облегченно вздохнул.

— Скучно ему, — пояснил Ист. — Очень скучно. Согласно его собственной легенде, несколько тысяч лет назад он совершил ошибку и попал на эту дорогу, стал вечным странником Безвременья.

Герой успел хорошенько выспаться и пересмотреть целую подборку снов, прежде чем машина затормозила и остановилась.

— И куда теперь? — поинтересовался Герой, вылезая из машины.

— Туда, — ответил его спутник и наобум ткнул пальцем куда-то в темноту.

— Пойдем, — согласился Лант. — Там ничуть не хуже, чем здесь.

Стая металлических существ летела по ночной трассе, когда на их пути возник широко ухмыляющийся темный зверь. Давно ему не доводилось драться.

Через два часа три оставшихся волка продолжили путь, а зверь Безвременья сидел посреди дороги, с интересом разбирая на части металлические тела.

Надо сказать, Иноходец после этого целый день со мной не разговаривал. Это ведь были его стальные звери. Я, правда, с самого начала предупреждал, что их придется переломать, но он все равно обиделся. Из принципа.

У них сердце, как камень, а слеза, как железо,

И любимые мною с переливом глаза.

Б.Г.

Сад был великолепен, а после ночной дороги представлялся прекрасным вдвойне, едва ли не райским. Первые полчаса Герой оценивал его с чисто эстетической точки зрения, но постепенно сменил позицию на более прагматическую.

— Ист, как ты думаешь, это съедобно? — спросил он, глядя на крупную желтую полупрозрачную грушу.

— Почему бы нет?

— Ну, мне казалось, что на вражеской территории есть и пить ничего нельзя. Мне в детстве читали сказку о Подземном царстве мертвых.

— Ты спрашивал, съедобно ли это, о последствиях речь не шла. Отравиться — это вряд ли, а на заклинание напороться — милое дело. И не забывай о наших милых зверушках. Не советую останавливаться.

— Да, конечно, — вздохнул Герой, с сожалением покидая грушу, и двинулся вслед за Истэном, старательно не глядя на окружающее великолепие плодовых деревьев и виноградных лоз. Получалось с трудом и не очень эффективно. Через некоторое время деревья расступились, и друзья вышли на круглую поляну, посреди которой рос грандиозный многовековой дуб. То есть, Лант счел его дубом, потому что увидел на нем желуди, а Истэн позднее утверждал, что это был ясень и только ясень. Мол, листья на дереве росли типично ясеневые. На самом же деле дерево могло оказаться буквально чем угодно, потому что кроме желудей и листьев беспристрастный наблюдатель мог обнаружить на нем множество всевозможных орхидейных цветов, несколько грецких орехов и пару-другую плодов хлопка. Но разве ж кто станет рассматривать дуб в таких подробностях. Даже если это ясень. На нижней ветви этого чуда селекции сидела переливчатая птица с прекрасным девичьим лицом и пышными каштановыми волосами и что-то напевала. Настолько мелодично, что голос действовал завораживающе, как у Сирены. Хотелось остановиться и бесконечно слушать дивную мелодию, но стоило путникам выйти на поляну, и птица тут же замолчала, глядя на них прозрачными печальными глазами.

— Привет, — проговорила она, склонив голову набок, как часто делают птицы, присматриваясь к чему-либо. — Вы ничего еще не съели?

— Нет, — насторожился Герой. — А что?

— Да так, чистой воды любопытство. Если бы съели — через пару часов стали бы здешними деревьями. А поскольку древесной мудростью вы не обладаете, навек возненавидели бы все, что движется. И насыщали бы свои плоды магией, обращающей животных в дерево, металл и камень. Здесь все такие, весь сад.

— И этот дуб?

— Нет, каштан у меня настоящий. Ну, так на то он и баобаб, — туманно отозвалась она.

— А что здесь делаешь ты? — спросил Истэн. — И почему ты нас предупредила?

— Хороший вопрос, — птица встряхнулась, и они услышали металлический звон — тонкая цепь приковывала ее за лапу к дереву. — Здесь я украшаю сад. Вместо того, чтобы на самой высокой горе Востока ждать конца мира, когда меня позовет Скрипач, и я буду с Песнью Разрушения парить над его головой.

— Ясно. Я вернусь и обязательно тебя освобожу, — тряхнул головой Лант.

— Я буду свободна, если ты избавишься от врага, — улыбнулась птица. — Кстати, меня зовут Шерин.

— Избавлюсь, — твердо заявил Герой и так рванул прочь с поляны, что Рука Судьбы еле за ним успевал.

"Надеюсь, они не пропадут, — думала Шерин, глядя им вслед. — Мне будет их искренне жаль. Светлые воины с тьмой за плечами, сильные, нежные и жестокие, так похожие на самого Вэйланну. Правда, он обещал никого не убивать. Не сдержит слово — спою Песнь Разрушения над его замком. Уж он-то меня знает".

Вэйланна и помощники

Самый хитрый в тундре зверь — это геолог. В капкан не идет, а стрелять его нельзя.

Чукча из анекдота.

— Свин ты после этого, а не сфинкс, — возмутился я. — Как ты мог так рисковать? А если бы Герой не отгадал? Ему бы пришлось с тобой сражаться. И что прикажешь — искать нового Героя или склеивать обломки тебя, что более вероятно?

Бур виновато потупил взор.

— Что ты у него спросил? — смягчился я.

— Почему курица дорогу переходит.

— И он не знал?

— Не знал. Ему Астинити подсказывал. Нечестно.

— Ладно уж, нечестно. Зато все целы. А Рука Судьбы для того и существует, чтобы Герою помогать.

— Кстати, — радостно сменил тему Бур. — Люна простудился.

— И что?

— То, что у него жуткий насморк, и Врагом он быть никак не может.

— Может, может! Завтра же что-нибудь раздобуду от насморка. В некоторых мирах на этом собаку съели.

— И не одну.

— Ага. Поэтому у них там ни собак, ни насморка.

Лант и Истэн

Жизнь — это тоже отпуск. Только с того света.

Некто Лимонов.

— Ист, ты просто молодец! Мы же запросто могли погибнуть с этой курицей.

— Да, очень удачно отделались легким испугом. У меня всегда было хорошо с загадками.

— Осталось разделаться с Врагом, — оптимистично заявил Герой и взмахнул своим легендарным оригами.

— У меня только одна маленькая просьба, — вкрадчиво начал Ист.

— Какая?

— В случае чего не говори Врагу, что ты "ужас, летящий на крыльях ночи", ладно?

— Почему? — удивился Лант. — Нет, я не собирался, но все-таки...

— Да как тебе объяснить. Банально это, — отрезал Истэн и резко ускорил шаг.

— Ладно, Что-нибудь другое скажу, — пожал плечами Герой, убирая хрупкий меч.

— Постарайся уж, придумай что-нибудь другое...

Окружающий пейзаж полностью сменился: райский сад сменили угрюмые горы, закрывавшие и без того неяркое вечернее солнце, и по сторонам дороги из трещин в скалах потянулись прозрачные белесые силуэты людей. В кандалах и свободные, с головами и без, призраки проплывали над дорогой, собирались в облака и рассыпались клочьями дыма, и Героя всякий раз передергивало, когда он проходил сквозь очередное бесплотное существо. Истэн подобной антипатии не испытывал и даже пересказывал Ланту истории некоторых призраков. Например, историю девушки, склонившейся над выросшей среди камней призрачной былинкой. Хрупкое растеньице оказалось принцессой Идалиной, отказавшейся выйти замуж за черного мага и наказанной за это, а девушка — ее сестрой, которая поклялась отомстить и не сдержала слово.

Истэн едва закончил рассказ, когда призраки забеспокоились и начали исчезать, развеиваясь и втягиваясь в трещины камней. Позади на дороге появились три быстро увеличивающихся черных силуэта. Рука Судьбы замер, глядя на приближающихся тварей, вздохнул и медленно двинулся им навстречу.

— Стой! — хотел крикнуть Герой, но слова странно растянулись во времени, потеряв звук и значение. Истэн творил последнее заклинание. Он говорил на странном языке, текучем, как пламя, и холодном, как лед, и как только волки достаточно приблизились, земля отозвалась на его слова. Под ногами стальных чудовищ с грохотом открылась бездна, и вырвавшееся на волю холодное черное пламя стерло их с лица земли.

Рука Судьбы Истэн покачнулся и упал на колени рядом с открытой им трещиной. Лицо его заливала смертельная бледность, фиалковые нечеловеческие глаза закрывались. Дыхание с хрипом вырывалось из груди, как при запредельной усталости. Черное пламя потянулось к нему прохладной ласковой ладонью...

— Сил больше нет, — услышал Герой. — Даже полегчало. Иди дальше, воздушный замок врага уже на горизонте.

Астинити, Существующий Вне Жизни или попросту Нежить, растворился в черном пламени и ему показалось, что его снова не существует, как тогда, когда Вэйланна только задумал его создать, но не обдумал детали — внешность и характер, знания и навыки. Тогда Астинити был только осознанием себя. Сейчас тоже. Но сейчас у осознания была память. Часть его смутно сомневалась, что такая достоверность спектакля была необходима, другая четко осознавала, что иначе быть не могло. Светлых Легенд не бывает. Настоящая Легенда должна быть оплачена болью и кровью, иначе она превратится в пустой слух. Не важно, чья это боль — Врага, Героя, второстепенных персонажей или вовсе статистов. А сейчас, кроме него, платить было некому. Зойсанна Аджалейнгари надеялся только, что родной его создатель о нем вспомнит и вернет бесплотное сознание в мир, который принято считать реальным. Мир, в котором Астинити никогда не жил полностью, но с которым безумно не хотел расставаться.

Вэйланна, Хозяин Черного Огня

Ассортимент — это не еда. Это то, что ест контингент.

М. Задорнов.

В конторе Бюро Погодных Условий я появился ровно в восемь утра, в надежде заказать на вечер ветровую грозу. Люна к этому времени почти поправился, замок исправно парил над островом и даже был способен маневрировать, и теперь моей основной задачей стало достойно обставить финальную встречу, но не тут то было. До девяти часов я бегал по кабинетам вышеупомянутого бюро и кому-то объяснял, что и когда мне нужно. В десять минут десятого меня поставили на учет, то есть записали в очередь, и посоветовали подойти еще раз где-то в середине зимы, чтобы подтвердить заявку. Очень ценное предложение для начала лета. Я начал все заново, и рассмотрение моего заказа перенесли на начало осени, но легче мне от этого почему-то не стало. Я окончательно взбесился и устроил грандиозный скандал с дождем, громом и молниями прямо в здании БПУ. Тропическим ливнем размыло архив, и я оказался в очереди первым, то есть гроза моя ожидалась меньше чем через два месяца. На этом я и распрощался с бюро, оставив начальнику личную грозовую тучку над креслом, чтобы заказы шаманов на дождь выполнялись никак не позже, чем через год. Сам же я наведался на ближайшую погодную станцию и за пару бутылок домашнего вина, которое стряпает Бур, легко договорился с дежурным метеорологом о парочке внеплановых молний после обеда. Конечно, я мог создать грозу сам или обратиться к Синему Туману, но примерно с полдевятого утра это стало делом принципа. Метеоролог этот, по имени Яшмин, меня почему-то запомнил, и с тех пор в БПУ появился один из "родных и знакомых кролика".