Конфедерация

А что? Красивая байка!

— А по поводу торговли — либо сам приезжай через недельку, когда я порядок в округе наведу, либо майора присылай, — кивнул он в сторону Данилова. — Насколько мне известно, именно он у вас специализируется на отношениях с соседями. Продукты мы у вас будем перекупать, пока отношения с деревенскими не наладим. Да и запасы базы Росрезерва надо реализовывать, пока у некоторой продукции срок годности не закончился. Не сидеть же на них до тех пор, пока всё не сгнило.

БМП мы всё-таки оставили возле поворота на Кропачёво, чтобы никак не связывать крыловскую технику с нашей 'бронёй', помеченной трафаретами 'Пороги'.

Несмотря на все эти приключения, царапину Шерстнёва и лёгкое ножевое ранение парня из Сатки, я остался доволен. Разжились неплохим оружием (Крылов ни слова не говорил про необходимость вернуть 'стрелковку', отнятую на блок-посту у Минки, а я постеснялся напомнить ему о ней). Часть трофеев, конечно, пришлось отдать в Сатку и Бердяуш, но добытое Максом и Виктором делёжке не подлежит. Это первое.

Второе — прошло ещё одно слаживание объединённой боевой группы 'быстрого реагирования'. В Медведёвке мы всё-таки работали по разным объектам, а в этом раз отработали именно взаимодействие и связь внутри группы.

В-третьих, наладили контакты с ещё одним регионом нашего 'пятака', уцелевшего от ядерных ударов и серьёзного заражения. Не исключено даже, что в будущем — новых союзников. Очень ценных союзников, учитывая и организованность кропачёвских, и наличие у них очень серьёзной для наших мест бронетехники, и содержимое базы хранения средств гражданской обороны. По крайней мере, если удастся сторговаться с Крыловым, то мы обеспечим себя не только медикаментами, мединструментами и средствами индивидуальной защиты, но и строительно-ремонтной техникой. Но уже сегодня можно говорить о беспрепятственном проезде от Аши (то, что этот город 'ляжет' под Усть-Катав, не вызывает никакого сомнения, вопрос только в сроках этого события) до Атляна.

В-четвёртых, нам, похоже, удалось предотвратить развитие конфликта между Усть-Катавом и башкирскими деревнями. А значит, вывести из-под удара будущий урожай хлеба, часть которого мы уже оплатили селянам поставками топлива.

А усть-катавский князёк действительно куда-то бесследно исчез. Его любовница, обнаруженная нами спящей на заднем сиденье белого Погодинского 'Ленд-Крузера' на одной из просёлочных дорог в окрестностях города, ничего не могла сказать, куда он подевался. Даже после того как протрезвела.

Гузель Логачёва

Я проснулась из-за того, что кто-то тряс моё плечо. Проснулась и застонала от боли. Болела голова, болели колени, болели локти. Казалось, что вообще всё тело болит.

— Проснись, мы уже приехали домой.

Голос знакомый. И мягкий, приятный акцент иностранца.

С трудом раскрыла глаза и увидела склонившегося надо мной улыбающегося молодого симпатичного мужчину.

— Что, Поль? Не хочет тебя видеть твоя спящая красавица?

Тоже знакомый голос...

Поль??? И сразу в памяти всплыли образы. Нет, не воспоминания, а именно образы: ночь, темнота, непросохшая от растаявшего весеннего снега улица, сильные мужские руки, аккуратно придерживающие меня за талию. Человек-гора, негромко раздающий кому-то приказы...

Я резко села на заднем сиденье такой знакомой мне Тойоты Сергея, и голова заболела ещё сильнее, а в глазах потемнело.

— Смотри-ка, проснулась!

Почему я назвала его человеком-горой? Он всего-то сантиметров на пять выше Поля. Ну, да, массивнее. И намного старше.

— Выгружайся, красавица. Доехали. Или ты тут, прямо в машине, жить собралась?

Вот кто действительно человек-гора, это прошедший рядом с машиной мужчина, лицо которого мне тоже знакомо. Приёмная, гости из Порогов, входящие в кабинет Погодина. А потом была стрельба, капли крови на полу и ярость Сергея из-за того, что Гомона убили.

Я осмотрелась по сторонам. Узкое ущелье с прудом, трёхэтажное здание недавней постройки, стоящее на крутом склоне, и мощный монотонный рёв падающей воды. Неужели и правда Пороги?

Человек-гора осмотрел меня с ног до головы, когда я выбралась наружу. Не упала только потому, что меня опять придерживал Поль. Покачал головой и произнёс:

— Отмыть бы тебя, девушка... Санечка, подбери ей что-нибудь из своих запасов, — обратился он к высокой, сантиметров на пять выше меня, сильной женщине в камуфляже и с винтовкой на плече. А ты, Поль, веди свой 'трофей' прямиком в душ.

В фойе здания, куда повёл меня Поль, я увидела своё отражение в зеркале. Какой ужас! Бриджи на коленях разодраны, рукава кофточки, надетой поверх футболки с надписью 'Love' из страз, тоже. Розовенькие пушистые комнатные тапочки уляпаны грязью так, что невозможно понять, какого они цвета. Да и вообще — в грязи всё, будто я специально купалась в какой-то луже. Включая лицо... К тому времени, когда открыл двери в гостиничный номер второго этажа, в коридоре появилась и Саша, та самая рослая женщина. Недоверчиво поглядев на меня, она протянула Полю какой-то свёрток.

— Тут халат, полотенце, и нижнее бельё, чтобы могла выйти из душа. Потом принесу какие-нибудь другие вещи.

Окончательно пришла в себя я только к вечеру.

— Я теперь твой трофей и должна спать с тобой? — спросила я Поля.

— Только если ты не против этого. Про трофей Вадим сказал в шутку. Просто ты так просила забрать тебя с собой... И ещё много чего мне обещала...

— Я пьяная была.

— Я знаю. Но ты мне действительно нравишься. Ты очень красивая. И такая... как это по-русски? Беззащитная.

Он мне тоже понравился. И на трезвую голову тоже. А поскольку днём я выспалась, то проговорили мы с Полем допоздна. И ломаться я не стала: легла с ним. Тем более, он сказал, что Погодин 'бесследно исчез, и никто его больше не найдёт'. Монашкой мне, что ли, жить после этого? Да и опасно по нынешним временам молодой красивой женщине оставаться одной.

Конечно, это не про Пороги. Меня поразило, насколько жизнь здесь отличается от жизни в Усть-Катаве или даже в Вязовой, где остались мои родители. Крошечная деревушка, какой посёлок был ещё год назад, теперь заполнена людьми. И самое непривычное — все при деле. Мужчины, женщины, дети — все заняты чем-то полезным. Кто-то огородами, кто-то строительством новых домов и хозяйственных помещений, кто-то ремонтом техники и плотины ГЭС, кто-то заготовкой строительного леса. Поль, как я поняла, занимается постройкой установки для получения автомобильного топлива из нефти. Совершенно не представляю, откуда для неё будут брать нефть, но он обещает, что бензином и дизтопливом Пороги смогут обеспечивать все окрестности.

Он, кстати, даже не совсем француз: в его предках есть ещё и русские, и арабы. Как и у меня не всё просто с национальной принадлежностью: папа русский, мама башкирка из племени Шайтан-Кудей с примесью чувашских кровей.

Я не понимаю, почему Сергей решил поссориться с Порогами. У них есть чему поучиться. Мы в Усть-Катаве бездарно прожирали ресурсы, а они смотрят в будущее. Уже сейчас создали что-то вроде союза с соседями, направленного на совместную оборону от посягательств со стороны чужаков и помогают друг другу в делах, связанных с производством. В посёлке только и говорят о беспрепятственном проезде по дорогам в пределах территории, не пострадавшей от радиоактивного загрязнения. И не только по автомобильным дорогам. Говорят, на днях закончили ремонт железнодорожного полотна возле Сулеи, повреждённого землетрясением. Теперь пути освобождают от составов, застрявших на перегонах к западу от этой станции. При этом уже есть свободное сообщение от Бердяуша до Сатки и Бакала, а также до Медведёвки.

Дело продвигается непросто, жители деревень, расположенных вдоль железной дороги, бывает, сильно возражают против того, что у них забирают ресурсы, всё ещё хранящиеся в вагонах. Но с ними разговаривают, торгуются, помогают выгрузить то, что те считают 'своим' и ценным. Как я поняла из разговоров, в планах обеспечить железнодорожное сообщение по всей линии, вплоть до Аши, за которой начинаются радиоактивные пустоши. Это на запад. А на восток — практически до Миасса. Да-да! Даже через уничтоженный Златоуст, в котором железная дорога оказалась, по большей части, на значительном удалении от эпицентра взрыва. А если получится найти общий язык с руководством Екатеринбурга, то и до него. По ветке, соединяющей Бердяуш с магистралью Пермь — Екатеринбург.

Насколько это важно, я прекрасно понимаю: всё-таки выросла в семье железнодорожника. Как говорит отец, если нефть — это кровь экономики, то железные дороги — её нервы. Пусть не на электрической тяге, пусть с локомотивами-тепловозами. Да даже, если на то пошло, и паровозы можно возродить. Но если оживёт железнодорожное сообщение, то и заводы начнут понемногу оживать, не говоря уже о торговле.

Пусть нет возможности использовать каменный уголь для работы металлургических заводов. Но ведь до этого двести лет они работали на древесном угле. Почему в Порогах работает гидроэлектростанция, в Сатке собираются на плотине поставить самодельные гидротурбины в дополнение к электростанции, работающей на мазуте, а в Усть-Катаве никто даже и не подумал сделать что-нибудь подобное? Да, вода в Катаве несёт много радиации из верховий. Но ведь и в Большой Сатке и Малой Сатке те же самые проблемы, и люди не боятся использовать энергию воды для получения электричества. Может, теперь, когда Погодина 'ушли', ситуация изменится к лучшему?

Почему я так отрешённо рассуждаю о своём бывшем любовнике и покровителе? Да просто он уже в прошлом. Всё, закончилась моя красивая жизнь с 'первым человеком западной части Горнозаводской зоны Челябинской области'. Нет больше того 'первого человека'. И хорошо, что всё закончилось так, а не куда более плачевно для меня. Надо превращаться в прежнюю девчонку из простой семьи железнодорожника со станции Вязовая. Хорошо, что всего за год не успела отвыкнуть от той, прежней жизни.

Леонид Липи́цкий, 'Липа'

А пробитый осколками капот 'жучки' с надписью о похороненных тут членах банды действительно впечатляет! По крайней мере, пацаны, из машины сопровождения, вначале оравшие про то, что надо снести к херам собачьим этот сраный шлагбаум, примолкли. Может, они просто ничего не слышали о славе, которая идёт об обитателях этой деревни, а может, не восприняли слышанное всерьёз.

Шлагбаум, конечно, и в самом деле выглядит несерьёзно: просто жердина с болтающимися на ней жестянками, испещрёнными предупреждающими надписями. А вот частокол по обе стороны от него, теряющийся в лесных зарослях, одолеть весьма непросто: вкопанные под наклоном заострённые колья, поверх них натянута ещё и пара проводов на изоляторах. То ли ток по ним пущен, то ли сигнализация устроена. Электричества у здешних навалом — целая гидроэлектростанция в посёлке — так что вполне могли ток пустить. Да и сигнализацию забабахать тоже могли. Сделали же они видеосвязь с караульным помещением, расположенным, как я понял, несколько в стороне от шлагбаума.

Что парней из моей охраны взбесило? Да запрет на проезд к деревне. Они, понимаешь ли, привыкли к тому, что в Екатеринбурге им никто не смеет слова против сказать, а тут какой-то хрен по громкой связи объявляет: 'Ждите, я доложу'. А когда они попытались залупнуться, мол, щас всё здесь снесём, а самому 'вахтёру' задницу надерём, тот только усмехнулся: 'Ну, попробуй. Только перед этим глянь на могилку сзади и справа от себя'.

Могилка несвежая, явно зиму простояла. И 'надгробие' уже начало ржаветь по краям пробоин. Всё вполне соответствует словам жителей соседних деревень, которых мы опрашивали в поисках пропавших людей, уехавших в погоню за сбежавшим Селей и сблатованными им пацанами. В последний раз пару промчавшихся друг за другом бронетранспортёров они видели километрах в шестидесяти отсюда. И пронёсшийся 'Тигр' в Малоязе видели. А потом все три единицы бронетехники — как сквозь землю провалились. Зато в Порогах появились и 'Тигр', и БТР. А возле дороги неподалёку от Насибаша, как подсказали деревенские, неизвестно как объявилась могилка Сели. Я приказал раскопать её. Действительно Селя. И харя его, подпорченная червями, и партаки его. Вот только золота, закрысенного этим уродом, при нём не оказалось. Да и вообще с его тушки кто-то почти все шмотки снял.

— Селю найдёшь живым или мёртвым, — напутствовал меня Жека, отправляя в дорогу. — Хотя живой он мне на хрен не нужен. Постарайся, чтобы он сдох не сразу, а немного помучился. Но золото, которое он закрысил, ты должен вернуть. Если его кто-то раньше тебя успел грохнуть, пусть оставит себе всё, что при этом надыбал. Кроме 'рыжья'. Чтобы все знали: я крысятничество в золотых делах не прощаю никому, и ни одна крыса спокойно спать не сможет: её всё равно найдём и грохнем.

Жека, если что себе вбил в голову, будет на этом стоять до конца. Я его знаю лет двадцать, ещё с тех пор, когда он стал наведываться в мою комиссионку в поисках антиквариата и старых икон. Колечки там всякие, серёжки, браслетики. Чем старее, тем лучше. Ну и, конечно же, чтобы из благородных металлов были.

Что это за фрукт, я ещё раньше знал, так что не особо и торговался с ним, чтобы не конфликтовать с 'уралмашевскими'. А после упоминания вскользь о требовании 'крыши' увеличить выплаты, он только усмехнулся и пообещал уладить вопрос. В обмен на то, что о любой интересной вещице я сначала буду сообщать ему, а потом уже кому-то ещё. И уладил.

Но не 'старьём' единым. Как-то принесли мне самоделку, явно отлитую недавно из самородного золота. Жека просто взвился, когда услышал про это, и потребовал свести меня с продавцом. Который после того разговора тащил мне уже не 'самопал', а песок. Из Берёзовского, как я понял. И необработанные камушки из Мурзинки.

Этого 'старателя' ФСБ вскоре накрыла. Пытались наехать и на меня как на скупщика, но Жека к тому времени уже ногой открывал двери в любые кабинеты, и меня оставили в покое. А когда пришёл Большой П*здец, и Жека в условиях полного безвластия и бардака стал формировать собственную власть, вспомнил он обо мне, назначив 'куратором' всех вопросов, связанных с формированием золотого запаса 'Уральской Республики'. Территория которой вплоть до нынешней весны ограничивалась только границами городской черты и Верхней Пышмой. Да и то с натяжкой, поскольку вояки из Пышмы его власть не признавали.

Не признавали, но считались с ним: оружия и техники у его 'гвардии' было немеряно, и затевать полноценную войну в городе никто не хотел. Откуда оружие и техника? Что-то отжали в военных частях, расположенных в Екатеринбурге, и у ментов. Что-то купили за то самое золото, которое Жека начал прибирать к рукам с первых же дней своего 'царствования'. А что? Продажных тварей и среди вояк хватает.

Парня с автоматом на груди, топающего по дороге, мы заметили сразу, как только он появился из-за поворота.

— Кто Липицкий, который идёт на переговоры со Скифом? — спросил он, подойдя к нам. — Оружие оставьте здесь: у нас для чужих проход на территорию посёлка только без оружия.