Мечтатель

— Гхм, — напомнил о своём присутствии Сайл. — Ложка, я сознаю, что моя просьба может показаться слишком дерзкой, но... Кимаре во время испытательного рейда в Тёмные Земли с её первой командой... не повезло. И я бы попросил тебя присмотреть за ней, когда она...

— Что? Дед, ты совсем отлетел?! Не нужен мне ничей присмотр, и меньше всего...

— Кимара.

"Похоже, она таки свалилась за край..."

Сайл Железноступ ухватился за свою трость и неторопливо, с ощутимой мукой воздвигся вертикально. Не так-то просто встать с кресла, если одна твоя нога — довольно неудобный протез, а другую трижды собирали из кусочков, причём не все кости срослись, как надо. Но у меня даже мысли не возникло ему помочь. Как не возникло бы мысли подать руку помощи надвигающемуся леднику или грозовому фронту.

— Когда ты решила вступить в гильдию, я был резко против, — развернувшись к застывшей Кимаре, сообщил он негромко. — Я и сейчас считаю, что Охота — не женское дело. Но за минувшие годы ты доказала, что вполне достойна если не самого Знака, то попытки получить его. Кимара Альшейская из Сиилтена, твои достижения пробуждают во мне гордость. Упорства, силы, таланта и умений тебе не занимать. Но твой характер и твой ум превращают половину твоих несомненных достоинств в пыль, а другую извращают так, что лучше б их и вовсе не было!

Несчастная съёжилась так, что мне почти стало её жаль. А Сайл всё не унимался:

— Я не знаю точно, что именно произошло в твоём испытательном рейде. Я нарочно не стал выяснять это, потому что более чем уверен: мне не понравилось бы то, что пришлось бы узнать! Очевидно, ты мечтаешь получить право шляться по отрешённым землям в одиночку. Возможно, тебе даже удастся снова выжить там, хотя я искренне сомневаюсь в этом. Но ты не получишь свой Знак за особые заслуги или из-за родства... особенно из-за родства. Только на общих основаниях, чтобы ни у кого не осталось сомнений в твоей пригодности. А, как ты знаешь, получение Знака на общих основаниях — это групповой рейд. И ты — ты, сходу похабящая священные узы между соратниками из одной группы! — смеешь обвинять в недостатке ума меня?!

— Хватит, — сказал я. И, видит небо, мне потребовалось всё моё мужество до капли для того, чтобы вмешаться в это... словесное избиение. Но Железноступ сам помянул "священные узы" и, фактически, не оставил мне выхода. Будущие отношения в группе, и без того обещавшие стать сложными, следовало спасать, и срочно. — Я сам всё объясню вашей родственнице. Будьте уверены, я позабочусь о ней. А сейчас позвольте откланяться. Всех благ.

На ходу тараторя эту околесицу, я схватил Кимару за руку (и гораздо грубее, чем в первый раз), после чего буквально выволок её прочь из зала с камином, а там и вообще из дома старшины гильдии. Сбежал — причём буквально. На улице жертва моего... м-м... рвения начала подавать признаки самостоятельности, так что я отпустил её раньше, чем она повторила трюк с выдиранием руки и безоблачно-лёгким тоном поинтересовался:

— Куда направим стопы, прекрасная саорри?

Однако реакция на предложение оказалась не та, которой я ждал.

— Прекрасная? — надрывный смешок, смахивающий на задавленный плач. — Шмирров дамский угодник, долбодыр! Повтори-ка мне это в лицо, если посмеешь!

После чего уже меня цапнули за руку и силой развернули к собеседнице. Причём силы, надо заметить, у Кимары хватало и жалеть её она не стала.

Вот так я впервые посмотрел ей в глаза с расстояния в один шаг. Я уже знал, что остальное меня не порадует, поэтому смотрел именно в глаза — большие, за исключением почти чёрной каймы вдоль внешнего круга радужки светло-серые с легчайшим голубым оттенком. Воистину прекрасные глаза... особенно сейчас, когда зрачки расширились, "съев" почти всю светлую часть радужки и оставив лишь тёмно-грозовые оттенки гнева.

— Говорить правду легко и приятно, — сообщил я невозмутимо. Смотреть в глаза! Вот так. Умница. Продолжай в том же духе, заработаешь пару так необходимых очков. — А ещё я полагаю, что красота бывает разная. И редко обращаю внимание на внешние дефекты.

— Да ну?

— Ну да. А если тебя беспокоят эти отметины... кстати, интересно было бы послушать, при каких обстоятельствах они возникли. Это не ожоги ли от слизи фрампа?... хотя нет, не тот оттенок келоидной ткани... от слизи рубцы сероватые, что для химических ожогов не удивительно...

— Ты совсем отлетел? — выдала Кимара своё, по всему судя, любимое обвинение. И с этаким презрительным фырканьем отвернулась. — Псих...

— Почему сразу псих? Просто я не чужд целительству.

— Что?

Я открыто улыбнулся.

— Ты вольна думать об уме Сайла что угодно, но он не дал бы поручение позаботиться о тебе тому, кто не смог бы его исполнить.

— Ты же ученик!

— Да. Всего третий месяц начался, как я пребываю в этом статусе. Но круг старшин уже озаботился тем, кто попадёт в одну группу со мной. Понимаешь, к чему я?

— И, — спросила она глухо, не глядя на меня, — каков твой ранг?

— Точно не скажу, поскольку — замечу без хвастовства — дар мой весьма необычен или даже уникален. Но никак не ниже заклинателя.

От Кимары повеяло ужасом, смешанным с отчаянием. Чего я никак не ожидал.

— Чего ты так испугалась? — ляпнул я сдуру.

— Ты что, трусихой меня обозвал?! — немедля вызверилась она.

— Прости, но ты слишком сильно излучаешь.

— Что?!

— Я улавливаю направленные на меня эмоции. Непроизвольно. Одна из граней моего...

Пришлось прерваться, поскольку мне в лицо полетел кулак. А уклоняться и одновременно болтать я, увы, умею плохо.

— Не смей лезть в мой разум! — рычала, наступая на меня, Кимара. Ужас и отчаяние в её душе успели переплавиться в ярость, направленную вовне. Увы, с поиском объекта агрессии сложностей не возникло... — Никогда! Не! Пытайся! Меня! Читать!!! Понял, мозгляк уродский?!

Мне всё это начало надоедать, поэтому я спеленал буйствующую даму форсгрипом (таким же, каким в своё время обезвредил щитовиков-арбалетчиков). Встав рядом с ней лицом к лицу, я с предельной жёсткой холодностью отчеканил:

— Правило первое: не смей на меня орать. Я этого не потерплю.

— И что ты сделаешь? Пожалуешься деду?

— Правило второе, — продолжал я, не обращая внимания на её гримасы (честно говоря, довольно жутковатые из-за шрамов). — Не смей поднимать руку на соратников, членов твоей же группы, иначе как во время спаррингов. Такое поведение позорно и недопустимо.

— Да плевать я на это хотела!

— Правило третье. Самое главное. Я по натуре довольно терпелив и могу снести многое. Например, чужую глупость...

— Скромник нашёлся!

— ...или, что труднее, истеричность... резкость чужого характера. Но нянчиться с особой, которая сочетает несдержанность дурного нрава с глупостью, я не буду. Это уже слишком.

— Да неужто? И что ж ты сделаешь?

— Выпну тебя из группы вон, — ответил я очень тихо и медленно, глядя в почерневшие глаза. — Со свистом. Поверь, авторитета мне для этого хватит с избытком. Я хочу получить свой Знак и не стану рисковать им ради выполнения просьбы Сайла.

— А отказ в его просьбе — не риск?

— Риск. Но меньший. Незначительный даже... ведь Железноступ при голосованиях всегда воздерживается, как он мне сам недавно говорил. Кроме того, формирование моей группы будет завершено раньше, чем формирование твоей... или ты полагаешь, что твои вопли многие станут слушать, как музыку сфер?... и значит, вернётся моя группа тоже раньше. А твоя, если даже сгинет в полном составе, мне уже ничего не испортит: к тому времени я буду носить Знак. В крайнем случае, уйду с этой базы на другую: полноправного Охотника и сильного мага, примут везде. Вот как я вижу расклад по ситуации. Мы поняли друг друга? — спросил я, отпуская её.

— Да, — ответила она глухо. Развернулась и ушла обратно в дом Сайла.

М-да. Вот и поговорили.

В итоге всё более-менее устаканилось. Не сказать, что всё стало идеально, но... терпимо.

Куратором моей (точнее, уже нашей) группы, как я и предполагал, поставили Ларага Кремня. Заклинатель-огневик во главе рейда — отличная страховка на случай всяких неприятных неожиданностей, на которые горазды Тёмные Земли. Командир надёжный, опытный и сильный — чего ещё желать ученикам? Да почти ничего.

Разве что хороших соратников...

Кимара (видать, получившая дополнительное внушение со стороны Железноступа, а то и принуждённая им к какой-нибудь клятве) превратилась в чрезвычайно молчаливую особу. Если она и выражала свои эмоции, то исключительно междометиями. Ну, прямо Учиха Саске, хе-хе; для Волкодава-то, тоже знатного молчуна, она слишком импульсивна. А к её оригинальной внешности все мы привыкли быстро. Тем паче, для Охотника внешность — далеко не главное.

Как специалист Плеть нареканий не вызывала. В рукопашной из всей группы с ней мог тягаться разве что Лараг, да и то с большим трудом: уж больно ловко она махала парными ножами-кастетами. На средней дистанции она вообще делала противников одной левой. Кстати, её любимым оружием, в радиусе до дюжины шагов поистине смертоносным, оказался... боевой кнут (дополненный для быстрых ударов в ближнем радиусе чем-то вроде не то камчи, не то нагайки в правой руке). Когда я увидел её с этими атрибутами садо-мазо в первый раз, чуть не заржал. С большим трудом сдержался. И, как выяснилось очень быстро, — правильно сделал. Плетью обуха не перешибёшь, а вот кнутом с тяжёлым трёхгранным жалом перешибить, скажем, ложку — легче лёгкого. Своим оружием Кимара могла "снять" севшую на столб муху, не задев собственно столба, и в три-четыре удара разломать в щепу пехотный щит... если тот не был усилен металлом. Да и по части пращи она оказалась виртуозом. Безусловно лучшей в группе.

Со ста шагов попадать в голову мишени четыре раза из пяти... как по мне, это почти магия!

Вторым "бойцом" группы стал Губа. Каюсь, походатайствовал за парня. Собственно, если бы не провалы на теории, большей частью ликвидированные нашими общими стараниями, его бы давно взяли в рейд. Для семнадцатилетнего Губа более чем прилично стрелял из лука, ловко крутил укороченной глевией и обладал завидной выносливостью. А ещё именно Губа "сосватал" нам с Ларагом третьего "бойца", своего приятеля-соперника — Штыря. Которого я быстренько перекрестил в Шнырька, на что тот лишь щербато скалился, даже не думая обижаться.

Со Штырём вышла отдельная история. В возрасте десяти лет (читай, шесть лет назад) этот мелкий шкет умудрился в течение одной недели стянуть кошельки у трёх Охотников. Правда, он понятия не имел, кого обчищает: та незадачливая троица ходила развеяться в один и тот же бордель в Сигнаре, причём Знаки с собой не брала. Опозоренные "ходоки" (нет, действительно опозоренные, без преувеличений: чтобы подобраться даже к расслабившемуся Охотнику, нужно ох как много ловкости в смеси с везением!), не привлекая городскую стражу, выловили уникума от воровского ремесла и поставили вопрос ребром: или кутузка, или место ученика в гильдии.

Ну а беспризорнику только того и надо было. Крыша над головой есть, кормят регулярно, а не как придётся, компания нормальная, а не уличное отребье, да плюс в перспективе интересная профессия, честный заработок... кто ж от такого откажется? И вот теперь Штырь, оставшись низеньким как бы недокормышем, мог похвастать — стоило скинуть рубаху — внушительной для своих лет, плотной мускулатурой, широкими плечами и пальцами, гнущими подковы. В дальнем бою он предпочитал арбалет, благо мог взводить его без применения "козьей ноги"; очень ловко, на звук и чуть ли не на запах, метал ножи и отменно махал парой клинков, длинным и коротким.

Что до меня самого... я, как "маг", в совместных тренировках "бойцов" участвовал редко. Оно, конечно, взаимодействие родов войск и всё такое, но Охотники — не регулярная армия. И я сильно сомневался в том, что Плети, Губе и Штырю всерьёз придётся защищать меня — обратная ситуация куда вероятнее. Не им требовалось притираться ко мне, скорее, наоборот. С этой целью я, снизив темп физических тренировок и даже пожертвовав временем, что отводил на Архив, вернулся к магической практике. Один боевой маг в группе уже имелся, мне же хотелось при необходимости поработать за поддержку. Я ведь не забыл, как Анира накладывал усиливающие чары на товарищей — и не отказался бы освоить нечто этакое, укрепляюще-усиливающее.

На фоне этих моих изысканий как-то буднично и малозаметно прошли четыре подряд посвящения магов, осуществлённые по моей "революционной" методе. Спасибо Наэли Подушке: подсуетилась, договорилась с кем надо в местном круге Ковена, выпрашивая учеников для эксперимента. (Причём, стоило первому посвящению пройти удачно, как колеблющиеся тут же выделили своих подопечных: кому охота рисковать близкими, имея шанс инициации запретными "стихиями" и как следствие — необходимостью лично убивать учеников?). Конечно, получи кто из четвёрки свежеиспечённых адептов связь с Деревом или Молнией, от обыденности следа бы не осталось. А так некое подобие эмоций вызвало только самое первое посвящение из четырёх, в ходе которого нашла доказательство принципиальная возможность замены смерти и тьмы иными стихиями. После него я ходил на посвящения больше для галочки — ну и в ожидании того, что кому-то всё же привалят необычные "стихии". Но нет, не привалили.

Что ж... ещё не вечер.

Помимо положительного эффекта для публики (как же: чужак Иан-па придумал способ реформировать старый ритуал — и успешно!), посвящения имели отрицательные эффекты лично для меня. Во время наблюдений за ритуалами я старательно углублял транс, пытаясь понять суть происходящего и хотя бы гадательно ответить на ключевые вопросы. Как осуществляется выбор "стихии"? Каков механизм пробоя Грани? Что происходит с магическим даром посвящаемого — не вообще, а конкретно? В самом ли деле, как утверждал Лараг, адепт платит кусочком человеческой сущности за обретение кусочка сущности "стихийной"?

Ни на один из этих вопросов внятно ответить не удалось.

Даже когда я с отчаяния попытался телепатически проникнуть в сознание лежащего в звезде на полу почти-адепта (это я попробовал как раз на четвёртом посвящении), улов мой вышел до безобразия скудным. "Пришёл невод с травой морскою", угу. Что-то этакое мне ощутить удалось. Но вот толком интерпретировать треклятое "что-то этакое" мне не удалось.

Наверно, меня мог бы понять (нехорошо сравнивать себя с великими, но — соблазн...) сэр Исаак Ньютон, которому дали послушать шипящий треск радиоэфира и сказали, что это, мол, проявление той же физической силы, которая ответственна за явление видимого света. Для своего времени и уровня понимания Ньютон отменно разбирался в оптике, в спорах с Гюйгенсом сделав её точной наукой — но увязать её со странными звуками из чёрного ящика с дыркой впереди, обтянутой тканью, он бы вряд ли смог. Даже если бы разобрал ламповое радио на части.

Но, повторюсь, посвящения с их разочарованиями бледнели на фоне иных... новостей.

Глава 10. О магии классической и не очень