Мечтатель

Но вернусь к Миргу.

Родился он у описанной уже пары четвёртым (и вторым по старшинству сыном). Детство имел счастливое — правда, несколько подпорченное старшими сёстрами, задаваками и забияками, но ведь могло быть хуже, да? Дело мешал с развлечением: на речке ловил раков и купался; в лесу пограничном, частично варрэйском, частично доэрском, а по сути ничейном — собирал ягоды, грибы, ставил силки на мелкую дичь, заодно играя то в княжеского егеря, то в разведчика на вражьей земле, а то вовсе в Охотника-гильдейца. Да-да, именно. Став постарше, начал уже помалу девчонок не задирать, а заглядываться на них... и тут грянуло: отец слёг.

На Земле, если не брать в расчёт всякие дикие уголки, уже подзабыли, что означает долгая и серьёзная болезнь кормильца. То хают, то высмеивают пресловутый Домострой, ветхозаветные да патриархальные порядки числят устарелыми. Но они теперь устарели, когда имеются и более-менее работают страховые компании, социальные службы, медицинские учреждения, профсоюзы, банки, выплачивающие проценты по накоплениям и многое, многое другое, что цивилизованный западный человек воспринимает до того естественно, что чаще ругает, чем ценит.

Скажу короче: на Руси пели жалостливо про "кушай тюрю, Яша, молочка-то нет" — ибо корова действительно была семье кормилицей-поилицей, утрата которой означала большую беду. Но вот про то, как семья лишилась не коровы, а единственного мужчины, главы, отца — не пели. Ибо это уже не страшная беда, а ужас кромешный, падение неба на землю, конец всему.

Пока кузнец был в силе, обещал драть куст через четыре слова на пятое, шумно ругаясь с многочисленной роднёй, и ездил по торговым делам, заодно пристраивая соседские товары — его вроде как уважали. Но стоило силы лишиться, как даже родство со старостой вышло ему боком. Девки и молодухи, даром что сами после трёх первых браков не рвались грудью и другими местами на... мм... передовую, не простили приблудной доэрке того, что преуспела и женила на себе аж целого кузнеца. Да и самого кузнеца не простили — за то, что тот на сторону смотрел, если вообще смотрел, с полным равнодушием. Мужики начали припоминать разного рода обиды, начиная от того, как их по пьяной лавочке третьего лета побили, с наковальней спутав, и заканчивая тем, как кузнец, чужого порося по взаимному уговору продавая, деньгу зажилил, не отдав и половины причитающегося. Причём довольно скоро навспоминали столько, что впору дивиться: как вообще такого злыдня под боком терпели? Как не нажаловались на него властям, чтоб после суда строгого да справедливого его на каторгу упекли?

Ох, не иначе — по безмерной доброте да милосердству опчества!

(Немного моей фирменной философии.

Свобода нравов с веротерпимостью, как любая палка, имеет два конца. Жить в богатой — ну хоть относительно богатой — и пофигически относящейся к религиозным заморочкам общине не так уж плохо. Вот только люди в такой общине, увы, более склонны к эгоизму и разведению в своих душах подлого вируса плутократии. Проще говоря, преследуют личную выгоду чаще, чем общую. Своя рубаха ближе к телу и всё такое.

В более фанатичных по своему духу общинах, вроде протестантских или там, не знаю, отечественного разлива староверских, люди могут работать куда больше и быть объективно куда состоятельнее, но при этом они работают не ради себя, а ради идеи. Если родился в такой общине, тебе, конечно, капитально промоют мозги с самого раннего детства, и ни о каком свободомыслии ты не сможешь даже мечтать. Но зато если попадёшь в беду, единоверцы тебя не оставят, это сто процентов. И даже не члену общины некий минимум заботы "истинно верующие" обеспечат — если, конечно, фанатизм их не доползает до отметки религиозного маразма и чужаков они не воспринимают как врагов бога и отечества просто потому, что те чужаки и вообще тремя перстами крестятся. Верующие назойливы, но зато заботливы.

Вот и думай, что лучше: атомизированное "западного типа" общество, где тебе лично может быть очень хорошо, но лишь пока ты на ногах, или монолитное "восточное"/"общинное", где фамилию пишут впереди имени и из своего места в кристаллической решётке общества никуда не денешься — ни в радости, но и ни в горести...

Конец философского отступления, едем дальше).

Персонально по Миргу болезнь отца ударила не хуже, чем по молодой берёзке — топор канадского лесоруба. Обычного-то крестьянского хозяйства у их семьи, считай, не было: огород крохотный, в основном всякими целебными да на горячие отвары идущими травками поросший, домашней живности, если не считать семейства полудиких хорьков-мышеедов и сверчка, тоже ноль без палочки. Кузнец, как четвёртую и последнюю жену свою в дом ввёл, только что на руках её не носил, баловал. Она, конечно, по дому хлопотала и рукодельничала, как всякой порядочной женщине положено — но не без меры. К тому же мастерством по части рукоделия не отличалась. Не настолько, чтоб семья из восьми человек прожить могла.

Они бы долго могли на запасах жить, кабы эти самые запасы не ушли на лекарей (даже магов жизни нанимали дважды — увы, без толку...). А ту часть имущества, которую не истратили на больного, родичи растащили. И в самые краткие сроки стала семья Мирга из "богатеев" почти нищей. Когда же отец не просто занемог, а умер; когда мать, словно торопясь по следам супруга, перестала вставать со своей лежанки, и обе старшие сестры всерьёз начали обсуждать, возьмут ли их в деревенский трактир, батрачить за гроши... в общем, Мирг в свои неполные двенадцать вдруг осознал себя мужчиной. Самым старшим (его четырнадцатилетний брат к тому времени давно был пристроен подмастерьем к городскому кузнецу и, соответственно, в доме отсутствовал).

Помог случай. В том самом трактире, куда собирались наниматься старшие сёстры — между прочим, участь для незамужних позорнейшая, в глазах односельчан что трактирная служанка, что шлюха, разницы никакой — остановилась проездом команда Охотников. Мирг вспомнил свои игры в лесу, насупился для пущей уверенности — и пошёл продавать самого себя в гильдию. Надо полагать, серьёзно настроенный пацан немало позабавил Охотников... но и впечатлил, особенно после того, как рассказал, чего ради ему такая блажь стукнула в голову.

Тут нужно ещё немного о гильдии сказать и её порядках.

В отличие от армии или, скажем, городских банд Охотники не могут себе позволить брать с улицы кого попало. Набирать новый человеческий материал по тюрьмам и каторгам — тоже... разве что в порядке исключения, точно зная, кого именно выкупают, причём выкупленные идут всё больше в инструкторы, а не в действующие Охотники.

Да, Гильдии годится далеко не каждый. Из типичных домоседов добрых Охотников не выйдет. Но из бесшабашных авантюристов, холодноглазых горлорезов, профессиональных воров и ловцов удачи — тоже не выйдет. Каждый Охотник должен уметь рисковать, но лишь осознанно. Отчаянные, недостаточно сообразительные, болезненные, слишком эгоистичные или сверх меры инициативные, чтобы работать в команде... наставники гильдии вынуждены отсеивать многих. Очень многих. На всех этапах обучения.

Но один из них приметил в необычно серьёзном пацане определённый потенциал — и, как выяснилось впоследствии, не прогадал.

Оставаться на Дозорной заимке после всего случившегося Миргу не хотелось. То есть при нормальных обстоятельствах он бы непременно задержался под крышей, в тепле и сухости, как минимум на ночь — но с учётом того, что учудил Иан-па, отдых его грозил стать как минимум беспокойным... а значит, не отдыхом вовсе.

Однако виновник в изменении планов и потенциальный кандидат в Охотники идею снова куда-то переться не поддержал. Не помог даже прозрачный намёк на то, что к заимке могут в любой момент подойти новые посвящаемые из Ордена Щита.

— Ну подойдут, и что? — лениво бросил Иан-па, ещё в середине посиделок объявивший, что Мирг может обращаться к нему запросто, без приставки "саорэ": мол, учитывая разницу в опыте на новом поприще, то бишь в Охоте, почтительность проявлять следует, скорее, ему.

— А ты не понимаешь? Новой драки хочешь?

— Отдохнуть я хочу. В нормальной кровати поваляться.

— И что, спокойно уснёшь под одной крышей с Астанием?

Иан-па вздохнул.

— Это аргумент. Причём сильный. Но...

— Но?

— Я хочу проследить за тем, чтобы вся эта история закончилась более-менее нормально.

— Это как? Ты же напал на Астания, искалечил одного из его людей, а может, и всех троих — какое может быть после этого "нормально"?

Новый вздох.

— А ты, Мирг, подумай как следует. В один момент всплыло, что среди рыцарей Ордена Щита великого княжества Варрского имеется паршивая овца. То есть манеру обращения со своим как-бы-личным магом разума руководство Астанию простит... хотя тут многое от руководства зависит. Кое-кто его за одни только сексуальные вкусы поставил бы отхожие места охранять до Великого Раскаяния. Но! Раз уж он сам, во весь голос, проорал про единственную истину, что возгласил Слепой Пророк... как полагаешь, что с ним сделает командор-сугрешианин?

— Судить будет... наверно.

— Вот! Понимает это Астаний?

— Понимает, наверно.

— Quod erat demonstrandum, — сказал Иан-па, приподнимая бутыль, но по кратком раздумьи ставя её обратно. Хотя выпил совсем немного, под закуску, да ещё водой разводил.

— Что?

— Эхе-хе... этих "что" разной степени паршивости я могу представить кучу. Наш пока ещё рыцарь может учинить многое. Начиная с банального побега от правосудия и заканчивая слезами на обгорелом пожарище заимки.

— Что? — повторил Мирг, внезапно засомневавшийся в том, что выпито было немного.

— Поясняю. Мы с тобой уходим. Астаний же, дорезав своих подельников, а заодно — Анира, Йени Финра и Луа, сжигает тела вместе с Дозорной заимкой, после чего рассказывает командору страшилку про злого мага-чужака, от которого чудом спасся он один.

Ухобоя передёрнуло, но он промолчал.

— Чудовищная клевета!

Иан-па повернулся ко входу и слегка приподнял одну бровь. Вышло очень аристократично:

— Правда?

— Быть может, — сказала Луа, решительно заходя на кухню и стискивая пухлые кулачки, — могучий брат не из правоверных, но всё же он добрый светловерец! Столь... чудовищное деяние, какое ты ему приписал, ему и в голову не придёт!

— И это говорит добрая правоверная женщина, не постеснявшаяся ударить в спину.

— Я хотела, как лучше!

— Ну да. Треснуть меня по кумполу, чтобы Кусаке и Меднику не потребовалось меня убивать и никто больше не пострадал. Замечательный план. А то, что при этом меня бы всё-таки отволокли на строгий допрос — так, мелочишка.

— После того, что ты сделал с Беспалым...

— Умолкни! — бросил Иан-па.

И Луа умолкла.

— Ты — старшая посвящённая света. А была бы мужчиной, — круг мастеров тебя, пожалуй, повысил бы до заклинательницы. Насколько я успел узнать, лучше светлых магов чары исцеления даются лишь магам жизни. Однако ты, повинуясь приказу доброго светловерца Астания, даже мази от синяков Йени Финру не дала! Удар в спину я могу простить: он предназначался мне, мне и решать, стоит ли за него отплатить и чем именно. Но твоё бездействие я прощать не намерен!

— Я не могла ослушаться приказа могучего брата...

— Есть такая штука: долг целителя. И ещё другая штука: преступный приказ. А! И ещё есть третья штука, видимо, самая загадочная: милосердие. Видимо, всё это понятия, тебе не знакомые. Пошли отсюда, Мирг, не будем мешать поварихе.

На пороге Иан-па приостановился и вколотил последний гвоздь:

— Возможно, круг мастеров магии проявил мудрость, не сделав тебя заклинательницей на основании одного только уровня магической силы.

Ухобой поёжился.

"Да уж, за удар в спину он отплатил с лихвой!"

Странная всё-таки это штука — магическое восприятие...

Вот три "клочка тумана". Точнее, два поменьше и ещё один, побольше — особняком. Что характерно, все три дёргаются, почти как самый обычный туман под ветром; тот, что отдельно, аж пульсирует в довольно рваном ритме. Чем они там занимаются, судить не могу: антимагия может слабо действовать на меня, но вот нормальный ментальный фон "съедает" начисто. Однако могу предположить, что братья Сульхасий с Маррехом совещаются насчёт ситуации, а их старший коллега, который, как оказалось, не совсем коллега — молится Высочайшему и Пресветлому. Как ни крути, пинок по самолюбию и вере он получил знатный.

Вот парочка светлых магов, Луа с Анирой, посовещавшись, возвращаются в устроенный внизу, прямо в общем зале, импровизированный лазарет и лечат побитую-покалеченную мной троицу. Сиречь свежеиспечённого кастрата Беспалого и крепко ушибленных стеной Медника с Кусакой. Ну, как бы Луа ни старалась, пришить Беспалому его причиндалы назад она не сможет: я неспроста прижигал рану и не только прекращения кровотечения добивался. А в остальном — пусть стараются, карму себе чистят благими делами. Полезно это.

А вот Мирг занят не полезным. То есть положение он принял вполне аналогичное моему, горизонтально-накроватное, но расслабиться никак не может. Если будет и дальше дурью маяться да нервы себе впустую жечь — усыплю. Дистанционно, принудительно, но ласково.

Пока же у меня "на проводе" Йени Финр, решившийся-таки на разговор. Тоже не лицом к лицу, а дистанционный. Как менталист с менталистом, хе-хе.

Аурный отросток "стучит" в "шлюз". Аккуратно пристраиваю его к проекции речевого центра, чтобы Йени Финр мог свободно читать только мой внутренний монолог, а мыслеобразы и эмоциональный фон — с моего согласия и никак иначе. Правда, как работают эти кустарные меры безопасности и работают ли вообще, я без понятия: изнутри некоторые вещи понять сложно...

"Мастер Иан-па?"

"Хочешь говорить, говори, но не используй званий, мне не принадлежащих".

"Но..."

"Не далее часа назад я уже закатил перед Луа речь о том, что одной лишь силы мало, чтобы считаться мастером магии. Хочешь, повторю перед тобой?"

"Вы меня неправильно поняли! Мастер Иан-па, молю о снисхождении и прошу принять меня, как своего ученика!"

М-да. Этого не было в сценарии... хотя, если бы я дал себе труд задуматься...

"Нет, Йени Финр. Не приму".

"Почему?"

"Ты не готов".

"Но я сделал всё по правилам! Я читал, что..."

"А вот теперь уже ты меня не понимаешь. Как по-твоему, чем маги отличаются от не магов? Причём я не имею в виду простейшие отличия. Дай ответ, который подходил бы и для людей, и для синекожих, и вообще для любых существ".

Молчание. Загрузил я его знатно. Но в этом и цель.

"Маги властны над непроявленным? Способны своей волей менять мир?"

"Ответ верный. Но это внешнее. А каково внутреннее отличие магов?"

"Связь с изнанкой?"

"Не то. Попробую немного подтолкнуть... скажи, известны ли тебе такие существа, как Гончие Тени? Они вполне себе связаны с тем, что ты зовёшь изнанкой, имеют врождённую магию и способны общаться мысленно друг с другом и с людьми. Скажи, Гончие — маги или нет?"