Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Самое странное, что это нагромождение нелепостей и суеверий всё-таки работает. И когда старший ученик проходит посвящение в полноправные маги, становясь младшим адептом, дух его избирает связь с одним из девяти перечисленных аспектов мира. (Не хочу использовать слово "стихии", сверх меры затёртое). Тут опять-таки нужны самостоятельные изыскания — Йени Финр хоть и не глупец, но теорией по известным причинам не заморачивался — но я так понял, что маг способен чудесить и без посвящения, причём используя заклятия разных аспектов. Посвящение просто даёт ряд плюсов: резкий рост способностей со стабилизацией дара в определённой сфере, увеличение запаса энергии (да-да, для местных запас, он же резерв — штука вполне значимая!) со скоростью восполнения этого запаса. И доступ к заклятиям повышенной сложности — но только для одного аспекта, конечно. Прицепом идут минусы, как продолжение плюсов: открыв одну из девяти дверей Силы, посвящённый навсегда закрывает восемь остальных, теряя универсальность магического дара. Свободное создание даже простых заклятий, относящихся к "чуждым" для него аспектам отныне ему не светит.
Причём чем успешнее прошло посвящение и чем резче выросли способности, тем больше сложностей возникнет с "непрофильными" заклятьями. Например, Йени Финр, по своей силе аж целый старший посвящённый магии разума, едва способен зажечь свечу без огнива.
А! Опять увлёкся. Что ж, вернусь к истории, которую начал рассказывать.
Как я уже говорил, омериты относятся к магии и магам... отнюдь не положительно. Мягко говоря. А уж к связанным с аспектами смерти и тьмы — особенно. Их омериты торжественно и прилюдно сжигают на кострах, окружив "охраной" из щитовиков, чтобы не рыпались... а семью, что взрастила "дурную кровь, порченое семя", выкорчёвывают. Если родителям тёмного мага удаётся отделаться конфискацией и тюремным заключением — считай, несказанно повезло. А так семейство выявленного тёмного, как правило, сгорает вместе с ним.
Так вот, вскоре после кастрации и утраты статуса наследника Йени Финра ждали новые издевательства. Из вполне приличной, общей для всех заложников комнаты его переселили в сырой и тёмный подвальный чулан. Чему он обрадовался, так как "коллеги" по месту проживания его... травили — это слово мягковатое. (Один маленький штришок: у кастрата снова открылась почти зажившая рана в том самом месте... малолетних идиотов, подзуживаемых взрослыми скотами, не останавливало даже то, что у них самих имеется не нулевой шанс распрощаться с первичными половыми признаками. Стайная, блин, психология в полный рост). Когда Йени Финр вылезал из своего чулана, то пел персонально для капеллана гимны о загробной жизни, а для принятия пищи его водили на местное кладбище. Кстати, пить парнишке дозволялось только и исключительно кровь (хорошо хоть, не человеческую). За этим следили особо.
Поначалу его тошнило, потом привык. Человек ко многому может привыкнуть, особенно если выхода нет...
Ну а где-то через полгода подобной, с позволения сказать, жизни в замок явился аж целый рыцарь Ордена Щита с подобающей свитой. Дабы проследить за ходом посвящения. Да-да! Мимо Йени Финра "чудесным" образом прошли начальные стадии магического обучения. Он не ходил в кандидатах, не был ни младшим, ни старшим учеником... зачем вообще чему-то учить "мелкого мерзёныша", которому одна дорога — на костёр?
Да только парень (не хочу и не буду более называть его кастратом!) капитально обломал окружающих тварей. Инициировался на разум, а не на тьму или смерть. А маги разума, хоть и мало отличаются для омеритов от клопов и крыс, но смерти сразу после посвящения не подлежат.
Вот, правда, у насильственного превращения Йени Финра в младшего посвящённого вылез ещё один результат. Маленькая побочная пакость. Иршельт Кай Мьерен (вероятно, заранее узнав о приезде рыцаря-щитовика) по всем правилам провёл ритуал отрешения от рода, лишив своего бывшего старшего сына фамилии. Но, право же, осуждать его за подобное сложно. Верность родичам до самого конца хорошо смотрится в легендах, а в реальной жизни ради сохранения остатков статуса, без того сильно пошатнувшегося, можно пойти и не на такое. Иршельт Кай Мьерен был поставлен своими врагами в ситуацию, не имеющую ни одного "правильного", полностью морального выхода. И пусть его судит за это кто-нибудь более мудрый, чем я.
Не судите, да не судимы будете. А Йени Финр в конце концов отца простил. Ну... не то, что простил: сначала понял, потом остудил чувства к нему до прозрачно-льдистой отстранённости вроде той, с которой маги разума смотрят на любого другого малознакомого человека.
Право же, на фоне того, что с ним вытворяли другие, поступок Кай Мьерена не кажется чем-то особенным. Лапа лиса угодила в капкан. Лис отгрыз лапу и убежал.
Обычная история. По местным меркам.
Новоиспечённого младшего адепта Йени Финра приковали за пояс к одному из достойных братьев Ордена Щита, и началась "новая жизнь". А фактически — узаконенное рабство. Хорошо ещё, что пить кровь его больше никто не заставлял. Но вот о том, чтобы есть регулярно и досыта, речи не шло. К тому же рядом с магом крутился приставленный к нему и к достойному брату (то бишь кандидату в щитовики) высокочтимый брат. И этот последний любил развлекаться разными незамысловатыми способами. Например, прикажет прочесть память какого-нибудь купчишки на предмет провоза контрабанды, во время настройки подойдёт поближе, своей антимагической аурой разрушая шансы на успех — и тут же поучит "неумеху" кулаками за неисполнение приказа. Это, конечно, если купчишка, замазанный в нарушениях закона, оказался сообразительный и заранее сунул высокочтимому брату взятку за срыв проверки. Но вообще-то высокочтимый брат, первый из хозяев Йени Финра, любил чесать кулаки о "выродка" и без особого повода. Особенно спьяну. И весьма неохотно передал подопечного другому высокочтимому брату, когда проиграл живую боксёрскую грушу в кости.
Новый хозяин своё имущество отмыл, подкормил, даже не поленился сводить к магу-целителю. И поначалу Йени Финр радовался этим переменам. Но довольно быстро выяснилось, что участь боксёрской груши — не самое противное. Потому что новому хозяину приглянулся не столько маг-разумник, сколько его задница. Ценитель мальчиков, чтоб его самого кастрировали!
Смена хозяев спасла магу жизнь, потому что из-за регулярных побоев он начал кашлять кровью, потерял аппетит и не мог толком уснуть из-за непрекращающихся болей. Но эта же смена хозяев растоптала остатки того, что ещё оставалось от дворянской чести. Шило, блин, на мыло. Кажется, именно на этом этапе Йени Финр превратился в пустоглазое привидение с маской вместо лица. А мог бы и рассудком повредиться — вот только магам разума сумасшествие не светит. Сила его дара и опыт как раз возросли. Не в последнюю очередь из-за того, что хозяин-извращенец стал первым, кто разрешил юноше читать труды по магии — богомерзкие, но полезные.
А потом Йени Финр вырос, и хозяин поменял его на более молодую "модель". А чтобы слух о несколько необычных наклонностях не распространился шире, чем это пристойно, — отдал "духовно близкому" собрату-омериту. Только не шельдагцу, а варрэйцу. Да-да, именно Астанию — в ту пору ещё не могучему, всего лишь избранному брату, то бишь оруженосцу. И очередной хозяин быстро заставил своё приобретение пожалеть о том, что в сугрешианской стране маги не ходят с цепями на поясе. Как будто отсутствие этих лязгающих железок что-то меняет!
Первый хозяин просто избивал Йени Финра. Второй всё больше насиловал. Третий же органично совместил то и другое, доведя свои наклонности до некоторой даже утончённости. Без подготовки, то бишь предыдущего печального опыта, маг-разумник от такой жизни просто перерезал бы себе глотку, улучив момент. И то, что светлоцерковники точно так же, как и христиане, признают самоубийство тягчайшим грехом, толкающим человека прямо в лапы архидемона, не остановило бы отчаявшегося парня. Но человек может привыкнуть ко многому...
И Йени Финр со временем приноровился даже к Астанию.
Опять-таки обычная история. По местным меркам.
Ох, как же я ненавижу эти самые "местные мерки"! На основании одних лишь осколков чужих воспоминаний, заочно — но с накалом, который мне раньше и в горячечном бреду бы не привиделся! Даже достаточно ясное сознание, что Йени Финр нарочно подсунул мне эти свои воспоминания в расчёте на вполне определённую реакцию, не помогает вернуть душевный покой.
Ведь я не хочу его возвращать. Я тоже стою перед выбором — и знаю, что выбираю.
Так-то вот попаданцы и превращаются в Томных Пластилинов. Ага, ага.
— ...недостаёт очистительного пламени. И я вам его обеспечу!
— Ты не посмеешь!
— Да неужели?
Истошный рёв боли, переходящий в вой. Затем, резко — тишина.
Мирг не зря считался одним из опытнейших Охотников. Когда он скользнул по коридору второго этажа к началу лестницы, спускающейся в общий зал Дозорной заимки, ни одна половица не выдала его скрипом. Впрочем, учитывая обстоятельства, он мог и не упражняться в скрытности — всё равно вряд ли кто-то из собравшихся внизу обратил бы на него внимание.
Осторожный взгляд из-за угла...
На перечёркнутое шрамами бородатое лицо Ухобоя легли жёлто-рыжие отблески. Над развёрнутой к небу ладонью левой руки саорэ Иан-па вилось не то колдовское пламя, не то какой-то огненный дух — и на освещённой половине его лица стыла кривая ухмылка не то торжества, не то гнева, не то презрения... а скорее, всего этого разом. Позади мятежного чужака скорчился на полу один из людей Астания, Беспалый. Видать, хотел подобраться к Иан-па со спины, да не смог.
— Что ты с ним сделал, выродок?!
В голосе могучего брата, схватившегося за оружие и сверлящего взглядом чужака, звякнуло недоумение. Мирг поставил бы золотой против гнилой портянки, что рыцарь Ордена Щита сейчас всеми своими немалыми силами давит на Иан-па, стремясь погасить его магию — но странный огонь, продолжающий полыхать над ладонью мага, всё никак не погаснет.
— Просто лишил кое-чего ненужного. И слегка прижёг рану, чтобы кровью не истёк. Один форскут — и мир стал немного чище. Может, мразью этот твой прихвостень останется, но вот мужеложцем ему уже не бывать — по техническим причинам. А теперь я...
Пока саорэ Иан-па цедил слово за словом, удерживая свою жутковатую ухмылку, за его спиной из прохода на кухню выглянули напуганная Луа и растерянный Анира. Кусака и Медник жались к старшему щитовику, словно цыплята к курице (ещё бы, не без злорадства подумал Мирг, дуром полезть к магу и тоже лишиться придатков им явно не хочется!). А Сульхасий быстро нашептал что-то Марреху, после чего новоиспечённые высокочтимые братья положили руки на плечи Астания — один справа, другой слева. Почувствовав это, рыцарь выпрямился и велел:
— Вместе, во имя Высочайшего!
И тут за малое время произошло сразу много разного.
Саорэ Иан-па умолк и покачнулся, огонь над его ладонью погас. Кусака с Медником не без опоздания, но сообразили, что ситуация изменилась, и резко рванули из ножен клинки. Только вот их опередила коротышка-Луа. Просеменив мимо валяющейся туши Беспалого, она размахнулась и обрушила на затылок чужака припасённую загодя сковороду.
То есть попыталась обрушить.
Неловким, но достаточно быстрым движением скользнув в сторону, Иан-па перехватил руку со сковородой, не глядя — и, развернув споткнувшуюся Луа вокруг оси, как в странном танце, пинком отправил её в сторону своих противников. Кусаку с Медником, уже рванувших было к нему, некой невидимой силой отбросило прочь — да так, что те аж до стены долетели и с грохотом в неё врезались. После чего стекли на пол и остались лежать, не шевелясь.
— Не так быстро, погань! — прошипел чужак.
За его спиной развернулся, стремительно наливаясь режущей яркостью, ореол злого, в синеву, сияния — и не столько от пропитанных яростью слов, сколько от этого слепящего света Астаний с Сульхасием и Маррехом попятились прочь.
— Что притихли? Страшно? Будет страшнее! Неотвратимость возмездия — она не только для явных врагов Высочайшего. Тайным еретикам не уйти от гнева небес!
— Сам ты еретик! — голос брата Сульхасия позорно сорвался.
— Возможно, — ответил Иан-па с неожиданным спокойствием и даже толикой насмешки. — Но я хотя бы не бью в спину — и не исповедую втихаря омеритскую ересь, как Астаний.
— Что?!
— Это сугрешиане — духовные слепцы и глупцы заблудшие! — провозгласил рыцарь на одном дыхании. И даже снова сделал шаг к чужаку и к ореолу злого света.
— Что? — охнул Сульхасий, отшатываясь. Астаний же сделал ещё шаг, пригибаясь, словно готовящийся к прыжку зверь. Выкрикнул:
— Одна лишь истина под небом, и возгласил её Слепой Пророк!
Саорэ Иан-па поднял правую руку, сгибая пальцы так, словно удерживал невидимый шест. И могучий брат Астаний, рыцарь Ордена Щита, отпустил оружие. Более того: вытянулся в струну, привставая на цыпочки, потянулся к горлу, которое словно бы охватила незримая удавка.
— Мразь, — припечатал чужак, чуть приподнимая руку. Ноги Астания оторвались от пола, а сам он чуть слышно захрипел. — Двуличный паразит и садист, идиот. Фанатик тупоголовый. Кастрировать бы тебя, как твоего дружка...
— Да, да! Сделай это!
Ухобой вздрогнул. А Йени Финр, сумевший незаметно подойти к Охотнику со спины и с жадностью глядевший на происходящее, добавил:
— Пусть справедливость наконец-то восторжествует!
Ореол сияния угас. Правая ладонь саорэ Иан-па распрямилась, словно отбрасывая что-то. И брат Астаний отлетел прочь, правда, с меньшей силой, чем ранее — Кусака и Медник.
— Я не судья и не палач, Йени Финр, — устало сказал чужак. — И тем более не твой наёмник. Если хочешь, чтобы справедливость восторжествовала — приложи к этому свои руки.
— Ты же знаешь, что творил ЭТОТ, прикрываясь своим положением и силой!
— Да, знаю. И что с того? Астаний хотел бы подвергнуть меня строгому допросу, я хотел бы выдавить ему зубы через зад — медленно. Но лично мне он ничего плохого не сделал — и я тоже не сделаю ему ничего плохого... пока что.
— Когда сделает, станет поздно!
— Не сделает, — отрезал Иан-па. — Силёнок не хватит.
Насчёт силёнок я был уверен. Могучий брат действительно не смог бы лишить меня моих способностей, а следовательно, и магической власти. Особенно теперь, когда я разоблачил его перед Сульхасием и Маррехом как тайного омерита, помогать которому они с прежней охотой не станут. Однако в моём противостоянии с Астанием случился-таки момент, когда всё повисло на волоске. Действуя втроём, щитовики почти смогли добиться своего. И сковорода поставила бы болезненную точку в моём сольном выступлении.
А если бы их оказалось не трое, а четверо? Или ещё больше? Против десятка щитовиков я бы точно не сумел ничего сделать... да и для командора Варрэйского я, скорее всего, не более чем орешек на один зуб.
Лишнее напоминание о печальном факте: хотя я довольно силён, но отнюдь не всесилен.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |