Мечтатель

— Да. Можно сказать и так.

Тут разговор ненадолго прервался, поскольку горничная вернулась с небольшим подносом, на котором стоял одинокий кубок с вином. Лёгким, как я и заказывал. Оценив аромат, я пригубил вино — едва-едва — и поблагодарил её, почтительно откланявшуюся перед тем, как удалиться.

— Однако можно сказать иначе, — снова обратился я к Сайлу. — Груз ответственности — ноша из тяжких, поэтому нет ничего странного в том, что мудрые избегают её.

Железноступ помолчал. Что при этом творилось в его душе, я понимал плохо. Похоже, он на ходу корректировал какие-то планы. Как итог, беседа снова резко повернула в сторону:

— Странно, что этого вопроса вам ещё не задавали. А если и задавали, то мне неизвестен ответ. Иан-па, вы ведь не так молоды, как можно заключить, судя лишь по внешности?

— Да. Я... старше, чем может показаться.

Насколько старше, уточнять я не стал. Тем более, что и сам затруднился бы ответить, каков мой нынешний видимый возраст. Как-то не попалось мне до сих пор достаточно большого и качественного зеркала. Кроме того, вопрос этот представлял скорее академический интерес.

Моложе? Вот и ладно, и хорошо, раз так.

Чай, не девица-красавица, чтобы всерьёз заботиться о подобном.

— Понятно. — Обронил Железноступ. Следующую его мысль я уловил и расшифровал без труда: "Значит, искусен в целительстве. Или просто силён как маг... или то и другое разом". — Возможно, вам не покажется дерзостью, если я попрошу вас перейти на менее формальную речь?

— Нисколько, саорэ. Для меня само подобное предложение — большая честь. Хотя должен признаться, я в смущении: ведь даже будучи старше, чем кажется, я всё равно куда моложе, чем вы. И сильно уступаю вам... во многом.

— Возможно, это так. Но взвешенностью суждений, а частично, как я успел убедиться, и взглядами на мир мы сходны. Так почему бы двум достойным людям не отбросить оковы тех слов, что слишком часто служат лишь прикрытием для низменных устремлений? Поверь, Иан-па: мне никогда не доставляло большого удовольствия общаться, держа дистанцию.

— Охотно верю, Сайл. И тем охотнее, что мы оба избрали одну стезю. Состоя в гильдии, вряд ли можно снискать много славы и почёта. С военными, дипломатами и придворными нам не тягаться. Но зато Охотнику много легче оставить незапятнанной совесть.

— Метко подмечено, Иан-па, — улыбнулся он. Видимо, со взглядами на мир я угадал. — К глубокому сожалению, Наэли Подушка строго запретила мне употребление спиртного. Но ведь ты не откажешься поднять кубок вместе со мной, даже зная, что в моём плещется ягодный морс?

— Не откажусь.

Не прошло минуты, как всё та же горничная доставила Железноступу требуемое. Несмотря на различие содержимого, я заметил, что кубки у меня и хозяина дома являлись частью одного набора. Сплав серебра, золочение, искусная чеканка... столь искусная и старая, что цена кубков вполне могла превышать таковую у более грубых поделок, будь они даже из чистого золота.

— Верность в великом и малом! — провозгласил Сайл.

— Быть, а не казаться! — ответил я.

Выпили. Помолчали.

— Признаться, — заговорил Железноступ, — алэфэш рассказали мне ещё кое о чём. И Лараг, у которого я хотел уточнить их рассказ, всё подтвердил. Скажи, Иан-па: как тебе вообще пришла в голову идея... переделки ритуала посвящения?

— Для меня эта идея вполне очевидна. Я чту силу традиций, но не меньше чту и силу... м-м... развития. И познания. Я не знаю, чем завершится ритуал посвящения в маги после моих — возможно, самонадеянных и неуместных — поправок. Но если моя версия послужит уменьшению числа магов смерти и тьмы, а тем самым повысит выживаемость адептов — я сочту, что само небо направило меня на эти земли.

— Не слишком ли, в самом деле, самонадеянно это — считать себя посланцем Высочайшего?

— Нет. Для меня очевидно, что всякое дело, полезное для людей, одобряют на небесах — как всякому злому и вредному, совершающемуся на земле, радуются в преисподней. Или я не прав?

— Я не богослов, не монах и не мистик, так что воздержусь от спора. Но что, если ритуал из-за изменений просто не сработает?

— Это просто. Я постараюсь придумать что-нибудь ещё. Ибо, как сказал мудрец, "чтобы восторжествовала неправда, достаточно, чтобы все добрые люди опустили руки", — я сделал короткую риторическую паузу, а затем добавил, изменив тон и темп речи. — Здесь есть ещё один тонкий момент. Когда проявляет изворотливость крестьянин, он уклоняется от налогов. Когда её проявляет купец, он обманывает людей ради сверхприбыли. Когда чиновник начинает гибко трактовать закон, торжествует несправедливость. В людях благородных сословий это и подавно отвратительно: дворяне предают, духовенство впадает в ересь. Но у магов всё иначе. Мы имеем дело не столько с людьми, сколько с законами естества и собственной натурой. Поэтому для нас повторение старых истин тоже немаловажно, спору нет. Вот только всего лишь копиисты в нашем сословии... не преуспевают. Что лишний раз доказывает судьба магии после падения Империи. Без умения взглянуть на мир по-новому, переосмыслить сущее, зайти с иного бока — магу не стать даже заклинателем, не говоря уж о достижении титула грандмастера. Точно так же самое точное выполнение воином приказов не научит его тонкостям командования.

В зале с камином снова воцарилась тишина.

Загрузил я бедолагу знатно. В одной недолгой речи — и про все классы населения (одних лишь ремесленников и не помянул), и про магов, и про особые качества, магам необходимые, и даже ввинтил близкое духу Железноступа сравнение с воинской службой. Причём всё — чуть ли не одним куском, так, что у бедного моего визави сложилось двойственное, как минимум, ощущение. С одной стороны, вроде о простом и простыми словами поведал. Облёк интуитивно понятное в "ризы нетленные слов". С другой же...

Здесь просто не знают такой вот подачи материала, почти клиповой, обманчиво рваной. Я уже успел оценить реакцию того же Губы на подобные пассажи. Запоминать-то он их запоминает и чуть ли не дословно — всё же почти Охотник, память тренированная — а с другой, понимает ох как не сразу. Я имею в виду — в полной мере понимает, мысленно несколько раз повторив то, что услышал и разложив это по полочкам в более привычной для местных пространной манере.

Кстати, таким вот образом, просто из-за более "быстрого" типа мышления, недолго славу гения снискать. Гений — это ведь кто? Человек, связывающий воедино вещи, которые сам ты отродясь вместе не рассматривал. Свободно оперирующий разнородными реалиями, необычными сравнениями, непривычными масштабами. Предлагающий небывалое. Вроде тех же изменений в ритуале посвящения, ага. Чего только не навертели вокруг традиции доморощенные умельцы! Тут тебе и размышления про то, что без риска нельзя обрести награду, что вручать посвящаемому силу можно лишь в том случае, если он готов к принятию ответственности (то есть наличие стихий смерти и тьмы в девятке — как испытание Кровавыми Мухами).

И ещё три большие кучи умных слов.

А потом является "грубый Корнеев", то есть этакий вот Иан-па, и видит, покопавшись в Архиве Охотников, что в Империи ни некромантия, ни магия тьмы запретными направлениями искусства отнюдь не являлись. Но после укрепления власти церкви люди переоценили результаты посвящения, а сам характер посвящения из-за своего консерватизма изменить "забыли". И потому вопрошает наивный чукотский юноша, устами коего глаголет истина: как же так? А окружающие только разводят руками. И если изменённый ритуал удастся — ославят меня гением, как пить дать!

Даже Кремень, с высоты своего статуса не желающий вслушиваться в мои слова (воистину: если чашка полна, воды в неё уже не долить!), волей-неволей изменит своё отношение. И Керму Пекло тоже придётся ревизовать свои взгляды на "предерзостного выскочку"... если он вообще способен менять взгляды, при его-то возрасте и статусе. Пока что и Лараг, и Кремень, и Наэли Подушка с Эррисом Шмыгом, и прочие авторитетные коллеги признают за мной некоторую силу, признают навыки — но отнюдь не понимание. Но я это изменю — для их же пользы!

...хотя первая реакция Железноступа на мою речь от реакции Губы отличалась мало, вторая реакция выдала в нём более искушённого человека. Целое он не понял, но успешно уцепился за частность и задал соответствующий вопрос:

— Значит, ты стремишься к высотам магии? И Лараг не преувеличил, когда говорил о размере твоих амбиций?

— Не знаю, что именно говорил тебе мой куратор, но отвечу ещё одной заёмной фразой: "Плох тот солдат, что не мечтает о жезле маршала". Восхождение на гору состоит из маленьких шагов, но если не ставить себе целью взобраться на самую вершину — не стоит и начинать.

— Разумно, — признал Сайл с чуть ли не удивлением.

— Кстати, о целях. Я весьма ценю и приглашение, и общество, и угощение, — красноречивый жест кубком в сторону хозяина дома, — но до сих пор не знаю, за какие заслуги награждён этим незапланированным отдыхом.

В переводе с дипломатического: "Какого лешего я тут лясы точу? Колись уже!"

— О, — Железноступ совершил небывалое деяние: смутился. Внешне он это не показал, но с моим умением считывать эмоциональный фон одной показной невозмутимости мало. — Меня извиняет лишь неожиданная... приятность общения. В самом деле, пора перейти к сути. И как только к нам присоединится... моя родственница, я немедля сообщу о причинах нашей встречи.

Настал мой черёд упражняться в лаконичности:

— Родственница?

— По линии жены, — почти поспешно пояснил Сайл. — Дальняя. И... я обязан предупредить, заодно высказав искреннюю просьбу: отнесись к бедняжке без предубеждения и... жалости. Со всей искренностью надеюсь, что ты выкажешь достойную своих лет сдержанность.

— Мои усилия оказались бы успешнее, если бы я знал больше, — или, в переводе с дипломатического... хотя тут даже перевода не надо. А Железноступ снова смутился.

Тогда-то меня и охватило запоздалое предчувствие...

— Посмотри на меня и сам всё увидишь!

Сильно запоздалое.

Уже когда я спрашивал Сайла о целях своего присутствия в его доме, я знал, что к ждущей указаний горничной появилась ещё одна представительница прекрасного пола. Причём не самая обычная. По витальному слою ауры, даже без специальной концентрации, я ощущал в ней такую же подготовленную персону, как любой из полноправных Охотников. Сходство усиливали лёгкие дефекты, которые я давно влёт интерпретировал как шрамы. Эмоционально "родственница", в противовес горничной, ощущалась слитком противоречивых устремлений. Этакий компактный шторм, готовый разразиться и шквалом, и молниями, и дождём... хотя последнее вряд ли: что-то, а слезливость для столь тренированной особы не должна быть характерна.

А вот магически... тут всё ощущалось ещё запутаннее. Я даже не мог определить, есть у неё магические способности или нет. Хотя в последнее время собрал неплохую подборку внутренней статистики по ученикам, адептам и более сильным магам самых разных стихийных направлений, вплоть до нетипичных (это я про "гномов" и "эльфов").

Увы, стихия "родственницы" опознаваться не желала. На сей счёт я мог повторить классическую фразу из одного старого рассказа: "Недостаточно данных для разумного ответа".

Но это всё мелочи. Фактом же являлась яма, которую — не без моей помощи, хе-хе — вырыл себе Железноступ, обсуждая человека в его (то есть её) присутствии так, как это и за глаза-то делать не надо. "Отнесись к бедняжке без предубеждения", ну надо же! Жалостью её не задень!

Судя по всему, она сама кого хочешь заденет. Ставлю диагноз по первой же реплике.

Сайла она уж точно задела не слабо.

— Кимара! — вскинулся он. — Не могла бы ты вести себя...

— По стойке "смирно"? — фыркнула она, пока Железноступ подбирал слова. — Нет, не могу, дядюшка. Извини.

Последнее слово вполне можно было взять в кавычки. Или заменить на "пошёл к чёрту".

Практически беззвучно подойдя к креслу Сайла, она остановилась около. Так, чтобы ему было неудобно отчитывать её, выворачивая шею, и чтобы я видел только одну сторону её лица. Левую. На которой почти нет шрамов.

— Рад знакомству, — сказал я, вставая. "Хотя радость сия довольно сомнительна..."

— Так рад, что собрался уходить?

— Это обычай моей родины, — объяснил я, при помощи форспуша перемещая третье кресло на выложенную плиткой площадку возле самого камина. — При появлении саорри воспитанный человек обязан встать, приветствуя её, и, по возможности, оказать небольшую услугу.

Поданное кресло Кимара проигнорировала. Сидя в нём, пришлось бы открыть мне всё лицо — а этого она отнюдь не жаждала.

Вот, кстати, ещё штришок к портрету. Рост. Я по местным меркам далеко не карлик Нос и считаюсь заметно выше среднего. Для мужчины. Явно превосходят меня разве что уникумы вроде Деррима Корня. Но "родственница" на мгновение показалась выше меня — пока я не заметил, что она стоит на сандалиях с изрядной деревянной "платформой".

Прямо готовый капитан женской сборной по баскетболу.

Хотя более вероятно, что она чемпион по части иных "видов спорта" — если вспомнить, что она ухитряется перемещаться на таких колодках быстро и беззвучно.

На полу, конечно, лежат циновки, но... я бы повторить этот трюк не взялся. Подобраться так тихо, чтобы ничего не заподозрил Железноступ? Да, он уже давно не занимается Охотой. Да, возможно, его слух с возрастом притупился, как и остальные чувства. Да, он в собственном доме, поэтому подвоха не ждал. И всё же.

— Что ж, Сайл, — сказал я, не спеша сесть (раз уж Кимара изволит стоять, постою и я, не переломлюсь). А ещё не спеша представиться или попросить представить меня. Не такому на самом деле мелкому нарушению этикета, по идее, следовало пристыдить кое-кого, но особого толка от этой демонстрации не наблюдалось. Ну и ладно, это лишь первая попытка... — Саорри присоединилась к нам, и я жду, снедаемый любопытством.

— А? Хм. Как я понимаю, вы ещё не знакомы...

— Больно надо!

— Кимара, — В одном тихо сказанном имени целый водоворот чувств. И лишь один смысл: "Ты опасно приблизилась к краю. Ещё шаг, и под твоими ногами разверзнется ад". — Познакомься с... Ложкой, учеником гильдии Охотников. Ложка. Разреши представить тебе мою родственницу, Кимару Альшейскую из Сиилтена, ученицу гильдии Охотников.

— Тогда уж лучше по прозвищу, — буркнула названная особа, по-прежнему стоя боком, но косясь в мою сторону. — Я Плеть.

— Польщён, — ответил я, слабо улыбнувшись. Сократив разделяющее нас расстояние на два шага из трёх, я ухватил левую руку Кимары и, закинув свою левую руку за спину, склонился над её ладонью для поцелуя. Которого, впрочем, не вышло: опомнившаяся Плеть шарахнулась прочь, вырывая свою конечность из моих пальцев.

— Ты что, зверолак? — зашипела она. — Нечего меня нюхать!

(Обнюхать её руку я бы и не смог: Кимара щеголяла в фехтовальных перчатках из плотной кожи... кажется, свиной, но утверждать не стану).

— Прошу простить, если меня неверно поняли. Но поцеловать руку при знакомстве с саорри — ещё один обычай моей родины. Но не буду настаивать на его исполнении, если он показался странным или смущающим.