Мир в огне

Первым врага заметил Ислуин...И почти сразу по маскирующему от поисковой магии пологу откуда-то справа пришёлся эфирный щуп вражеского чародея. В любом другом месте два таких сильных мага, как Ислуин и Лейтис, легко бы спрятали всех от чужого заклятья — но именно сейчас отряд мчался по гребню небольшой цепочки холмов. И враг... нет, проникнуть сквозь маскировку не смог. Но вот небольшая, время от времени возникающая на границе земли и неба, неоднородность его заинтересовала. Поэтому маг вместе с сопровождением направился в сторону непонятного явления... Когда враг приблизился и получилось его рассмотреть, Ислуин в голос помянул и отца всех козней и неприятностей Шэта, и хозяина дорог Сарнэ-Турома. Наперехват мчалась полная полусотня всадников! Свернуть и затеряться беглецы не могли: склоны холмов заросли кустарником, который с левой стороны превращался в непроходимый подлесок, а затем лес. А дальше гряда постепенно понижалась и растворялась в плоской равнине. Да и полоса леса заметно редела, разбрызгиваясь небольшими рощицами.

Первыми в бой вступил маг гвардейцев, попытался бросить какое-то заклятье из школы Земли — и тут же нарвался на встречную контратаку слаженного тандема. Сначала Лейтис нападала, Ислуин держал защиту, потом наоборот. Сразу три лошади истошно заржали, оказавшись на возникшей из ниоткуда полосе льда. Следом рухнули ещё два всадника, девушка превратила подпруги в труху. На этом чародейская дуэль закончилась: сообразив, что противники ему не по зубам, маг легионеров ушёл в глухую защиту, ломать которую не было времени. Ислуин довольно осклабился. Теперь нет даже малейшего шанса, что вражеский чародей успеет зацепиться за ауру Лейтис, чтобы попытаться потом всё же её догнать. А уж дуэль, в которую этот балбес позволил себя втянуть и на пять врагов меньше — вообще нежданная удача.

Тем временем преследователи добрались до гряды и помчались параллельно. Расчёт командира был как на ладони. Раз противник по каким-то причинам недоступен для магического поиска, придётся его постоянно держать в поле зрения. И первым делом озаботиться, чтобы люди наверху не попытались бросить коней и затеряться в лесу, прежде чем легионеры доберутся до места и тоже спешатся. Если жертвы и дальше будут мчаться вперёд, на равнине их переиграют числом. Не смущало центуриона и то, что снизу против ветра стрелять невозможно, а наверху у троих луки. До сшибки не больше трёх-четырёх минут — сколько за это время успеют выпустить стрел? Каждый не больше двух десятков, да и попадут во время такой бешеной скачки не все. А чтобы пробить доспех и вывести из строя, надо не меньше двадцати стрел на каждого всадника.

Гвардейцы слишком привыкли мерить всё сдачей нормативов на плацу. И никогда для них оттого, сколько стрел ты успеешь бросить перед конной сшибкой и сколько достигнет цели, не зависела жизнь... а не присвоение очередного чина или награды. Про то же, что на скаку ещё можно стрелять и перезаряжать арбалет, командир даже не думал. Поэтому когда выпущенный арбалетный болт прошил грудь центуриона, а сила удара выбила из седла, в глазах так и остались недоумение и обида на несправедливость жизни. Почти сразу на помощь арбалетчику пришли остальные лучники. Ислуин превзошёл самого себя, бросая точно в цель стрелу каждые две-три секунды, почти не отставали от него Лейтис и ветеран-пограничник... Нескольких минут хватило опустошить колчаны до дна, обрушив на гвардейцев железный дождь. К тому же стреляли "подло", били не столько по всадникам, сколько по коням. И когда гряда закончилась, догоняли отряд Ислуина меньше полутора десятков!

Выучены гвардейцы были хорошо. Поэтому хоть и не стали выстраиваться плотным строем, держались достаточно близко друг к другу. По их мнению, враг в ответ должен сомкнуться, постараться пробиться и сбежать — но гвардейцы ударят сбоку, заставят увязнуть внутри своего строя, попасть в окружение. Ведь легионеров всё равно больше... Ислуин поступил иначе. За несколько мгновений до удара он выстроил свой отряд так, чтобы Лейтис чуть отстала, а остальные мчались россыпью, захватив сразу всех гвардейцев. И не важно, что тогда они не смогут прийти друг другу на помощь. Главное — хоть ненадолго связать боем сразу всех врагов.

Вот закончилась плотная глина холмов, начался травяной луг...

— Кар-ра! — понёсся над землями Империи столетиями не звучавший клич идущих в атаку ханжаров. — Кара-таш!

Крик Ислуина подхватили остальные защитники.

— Вера и император! Кар-ра!

Враги схлестнулись во встречной сшибке! Мгновенно всё смешалось, со всех сторон понеслись ржание коней, рёв, крики, хруст и звон сталкивающегося металла. Магистр рубил, колол, снова рубил... А тем временем Лейтис порскнула испуганной птицей, обходя сцепившихся противников стороной, мчась всё дальше и дальше, прочь. Оставляя за спиной товарищей... Внезапно из свалки вслед за девушкой вырвались две фигуры и помчались вдогонку. Лейтис чуть придержала коня, выискивая место, где удобнее будет встретить преследователей. У неё ещё оставался заряженный арбалет, а с одним она как-нибудь справится... Когда всадников получилось рассмотреть, девушка радостно выдохнула и вдруг почувствовала, как перестало бешено колотится сердце: это были Ислуин и Дугал Морей. И следом тяжестью пришло понимание — остальные уже не придут...

В лагере, где расположились стоявшие на отдыхе полки Тринадцатого и Четырнадцатого легионов, к непонятным гостям отнеслись хоть и сдержанно, но хорошо. Дугалу сразу же позвали лекаря — в драке с гвардейцами он получил несколько нехороших ударов, и после этого в седле держался только силой воли да стараниями двух магов Жизни. Даже требовал его бросить, но Лейтис и Ислуин отказались. Вот только бешеная скачка вымотала организм окончательно, и когда они встретили первых часовых, разум невольно расслабился и сдался. Центурион Морей потерял сознание... А неизвестных гражданских пообещали отвести к легату или кому-то из старших офицеров "когда у командиров появится время". До этого разоружили и посадили отдыхать под охраной в тенёчке. Говорить же о своём послании незнакомым солдатам Ислуин и Лейтис не хотели.

Внезапно Лейтис увидела знакомое лицо.

— Сержант Дайви!

— Дана Лейтис? Что вы здесь делаете?

Сержант, получив разрешение часовых, подошёл, и Лейтис торопливо начала говорить.

— Сержант Дайви. Срочно передайте легату или кому-то из старших офицеров. В столице мятеж. Сохранившие верность императору отступают по Арнистонскому тракту, но им срочно нужна помощь...

Забывшись, второпях девушка не понизила голос, и её слова услышал не только Дайви, но и часовые рядом... И словно по мановению волшебной палочки люди затихли, замерли в той позе, в какой их застало страшное известие. Накатила давящая, душная тишина, в которой без слов прозвучали слова: "И пойдёт брат на брата"...

Передовой отряд конницы возглавил Ислуин, и мчались всадники так быстро, как могли. Они успели! Из-за большого количества раненых, женщин и детей, которые ехали на телегах и возках, беглецы вынужденно отступали напрямую по тракту. За эти дни на караван налетали несколько раз, но всегда удавалось отбиться, составив телеги и возы в круг. Теперь их нагнал большой отряд, поэтому командовавший бегством легат Тевиш решил укрыться в небольшой, дома на четыре, деревеньке. Завалить телегами заборы, превратить деревню хоть в какое-то подобие крепости. Чистые братья и гвардейцы как раз готовились к штурму, когда на дороге показались передовые части Тринадцатого легиона.

Командир мятежников здраво рассудил, что рисковать попасть в клещи не стоит — ведь за конницей наверняка идёт пехота. Приказал трубить отступление. Не стал его преследовать и Ислуин: доставить беженцев в безопасное место для него было важнее. Лица людей, с первой ночи мятежа беспрерывно дравшихся за свою жизнь, посветлели. Легионерам кричали ура, а суровые мужики, краснея от такой встречи, смущённо помогали женщинам и детям устроиться в телегах поудобнее. Оставшийся путь до лагеря пролетел быстро и даже весело. Настроение у всех было, словно они выбрались на затянувшийся пикник на свежем воздухе.

В расположении легионов беглецов встретили примчавшиеся туда Раттрей, канцлер... и новоизбранный кирос Аластер. Новости, которые Сберегающие передали через патриарха, мгновенно заставили исчезнуть все улыбки. Харелт коронован. А Чистые братья в ответ провозгласили наследником сына леди Кенины и объявили, что вернут Империю "в лоно настоящей веры". Теперь война будет длиться до полного истребления одной из сторон.

Пламя двенадцатое. Сила силе доказала

Замок Ланкарти, Империя. Июль, год 499 от сошествия Единого.

Ислуин смотрел сквозь зубцы стены на огороды и слободу мастеровых, которые раскинулись вокруг замка, и думал, что судьба любит пошутить. Сколько лет назад он точно также стоял вот здесь? И опять. Разве что сегодня дома и огороды полны работающих людей, а не испуганно замерли в ожидании нового штурма. Да и рядом вглядывается в даль не капитан гарнизона и не сам граф, а его жена.

Налетевший ветер сначала растрепал кончик толстой чёрной косы хозяйки замка, затем принялся расплетать волосы дальше. Женщина ничего не замечала, взгляд у неё был рассеянный, ушедший в себя. Тоже вспоминала. Тогда она уже смирилась, что навсегда останется старой девой: кто её возьмёт замуж в двадцать два? Ведь, несмотря на знатность и славу отца, решительная, независимая, имеющая своё мнение девушка была никому не нужна. Родители давно смотрели на дочь как на пустышку и неудачницу. Поэтому дозволяли ей многое из того, что другим леди не позволено. Например, вместе с отцом и братьями поехать засвидетельствовать графу Ланкарти своё почтение и заодно из первых рук вызнать все подробности осады... Именно здесь, на этом самом месте стены, будущий муж признался ей в любви и предложил сыграть свадьбу. Прошедшие годы стали невиданным счастьем. Подарили не только нежного и заботливого мужчину, но и сына с дочерью. А теперь всё это может рухнуть в любое мгновение.

Женщина оторвала взгляд от горизонта и повернулась к ожидавшему рядом магистру.

— Вчера мы: мой муж граф Ланкарти, отец Маркас, капитан Тедгар и я обсуждали приезд посланца мятежников барона Киркхоупа.

Ислуин внешне остался невозмутим, лишь вежливо кивнул, ожидая продолжения. Душу пьянила бешеная радость: на чьей стороне выступит тан[1] и ополчение, теперь можно не сомневаться.

— Завтра утром подъедут последние из баронов и крестьянских старейшин. В нынешней ситуации, когда брат может повернуться против брата, мы не можем принуждать людей. Пусть на собрании выскажутся обе стороны, и каждый решит за себя. Но тан поведёт ополчение на помощь законному императору Харелту.

Магистр снова вежливо кивнул и коротко поблагодарил, мысленно при этом усмехаясь. Хитроумие священника он оценил ещё в прошлый раз. Да и жена графу досталась та ещё лиса. Поэтому в решении "народной воли" тоже можно не сомневаться... И так даже лучше. Когда пойдут не по приказу и обязанности, а искренне считая, что сражаются восстанавливать справедливость.

Гостей пришлось принимать не в главной зале замка, а во дворе. Ведь кроме благородных дворян и их капитанов, в Ланкарти сегодня приехали старейшины деревень на несколько дней пути вокруг. После выворотня граф возродил старинный обычай, когда дружинники хозяина домена обучают владеть оружием тех из крестьян, кто захочет, а деревни в ответ складываются и покупают оружие. Следом также поступили многие из баронов. Ополчение выросло числом втрое... И само собой выходило, что тан созывает теперь под свои знамёна не только владельцев замков, но и старейшин.

Барон Киркхоуп стоял рядом с графом Ланкарти на крыльце донжона и смотрел на людское море внизу спокойным, чуть приветливым взглядом, в котором затесалась капелька суровости. Как и положено посланцу законной власти. Мясистое лицо не отражало и тени посторонних эмоций, хотя в душе у барона всё бурлило. Северные лорды почему-то предпочли удержать нейтралитет, хотя Мурхаг и пообещал им отдать бывшие провинции Лилий фактически в самовластное владение. А тем временем враги наследника подбили на мятеж отбросы из Тринадцатого и Четырнадцатого легиона. В отличие от многих, Киркхоуп считал себя реалистом и полностью был согласен с Эденом: раздавить бывших каторжников получится ценой изрядных потерь. И самое лучшее — если эти потери придутся на ополчение окрестных провинций. Пусть оно станет наковальней, о которую врага раздавит молот Золотого легиона и Чистых братьев.

Опыт в перетягивании на свою сторону нужных людей у Киркхоупа был огромный. По первому впечатлению от встречи с таном обвести простофилю вокруг пальца казалось несложным. Да после нескольких бесед и щедрых обещаний граф Ланкарти должен был первым кинуться на помощь сыну покойного императора! Но вместо этого тан сначала уклонился от ответа, а потом зачем-то захотел устроить всенародное собрание... От размышлений барона отвлекла внезапно наступившая тишина. Скосив взгляд, Киркхоуп заметил подошедшего к крыльцу замкового священника и еле сдержался, чтобы не поморщиться. А этот-то чего не в своё дело лезет?

Тем временем отец Маркас заговорил. Негромко, но люди словно окаменели, боясь неловким шумом заглушить хоть слово.

— В трудные времена мы живём. И хоть негоже пастырю вмешиваться в дела мирские, по просьбе графа моего и тана нашего, должен сказать я.

Граф Ланкарти, соглашаясь, поднял руку, и добавил:

— Два года назад вы, благородные бароны и свободные крестьяне, решили, что должен я решать дело войны и мира. Но весть, что пришла из столицы — весть особая. И коснётся она не только воинского дела, но и совести, и души.

Киркхоуп растерянно оглянулся: да что тут творится? Тем временем снова заговорил священник.

— Страшные нынче пришли времена. Ибо поднял брат руку на брата. Ибо, вкусив гордыни, решили некоторые, что сравнялись они с Пророками и Единым, и могут своё слово поставить вместо Слова Божьего. Патриарх хранил закон небесный — но нет больше с нами его, пал он от руки отступников, назвавших себя Чистыми братьями. Император хранил закон мирской — но нет больше с нами его, пал он, защищая патриарха. Смута пришла на наши земли. И пришёл к нам вестник этой смуты, — гневный взгляд вдруг уткнулся в барона Киркхоупа. — И пришёл искушать нас выступить на стороне отступников, обещая все сокровища земные.

Едва отец Маркас закончил, граф Ланкарти вдруг достал из ножен меч и заговорил:

— Брат пошёл на брата. Поэтому не вправе я кому-то приказывать. В монастыре Сберегающих укрылся новый император Харелт. Клянусь своим мечом, что пока я жив — не оступлюсь, а до последней капли крови буду сражаться за императора Харелта и Святую Церковь! И пусть каждый решит, пойдёт ли он за мной до конца — или останется дома.

Толпа в ответ взревела: "Император Харелт! Смерть отступникам! Смерть Чистым!" Ислуин, стоявший вместе с домочадцами графа чуть в стороне от крыльца и от толпы, бросил на жену графа восхищённый взгляд. Сам он вряд ли сумел бы провернуть лучше. Тем временем толпа шумела всё сильнее, всё громче раздавались крики не только спешить на помощь, но и вздёрнуть посланца мятежников. Киркхоуп побелел от страха. Граф снова поднял руку, призывая к тишине.