Пока я в ужасе рассматриваю данную композицию, благословляя находчивого скульптора, надёжно укрывшего лицо 'спасителя славного города Дорока' волнами разметавшихся густых волос, до моих ушей доносится бодрый голос экскурсовода:
— Теперь можете загадать любое желание и потереть нос кролику, и оно обязательно исполнится...
Я вижу, что все утирают нос моему 'тапочку', но некоторые экскурсанты втихаря скользят и по уже подозрительно заблестевшей пятой точке 'античного героя'. Даже Торн высказывается:
— Вот это попка! Аккуратная, плотная... жаль, не настоящая! — И, проведя своей граблей по предмету воздыхания, тут же трёт нос кролику, а потом задумчиво посмотрев на меня, выдаёт:
— Интересно, Джей, а у вас, северных варваров, у всех такая роскошная задница, или это личная фантазия скульптора?
Я что-то рыкаю в ответ и, резко развернувшись, иду в храм...
* * *
Корабль, на котором мы плывём уже почти неделю, какой-то странный. Он больше похож на плавучую крепость, чем на что-то другое. Море постоянно штормит, и нет-нет попадаются здоровые глыбы льда. Появление земли почему-то не вызывает радости у команды, а приводит всех в какое-то угрюмое состояние. Задраиваются немногочисленные люки, кое-где натягивается стальная сеть, а на палубу в срочном порядке вытаскивается груз для порта этого города. Поверхность корабля сейчас скорее напоминает кишащий муравейник, чем торговое судно. В порту груз выгружается с большой скоростью и рвением, так же бесцеремонно спихивают с этого корабля и нас. Что настораживает, кроме человека вручившего деньги капитану, тут нет ни одной живой души.
Город находится недалеко, но такой же пустой, как и порт. Приземистые каменные дома с тяжёлыми металлическими решётками на окнах и коваными дверями создают впечатление заброшенности, подчёркивающееся серым цветом камня, отсутствием растений, пустынностью улиц и завыванием холодного, несущего редкие снежинки ветра. Однако город жив, кое-где видны горящие огни в домах и неясные тени людей там обитающих, но на стук в двери нам никто не отвечает, даже гостиницы не распахиваются гостеприимно. Вечереет быстро, а мы всё пытаемся найти в этом безумном месте хоть какой-то ночлег, и с каждой минутой все больше и больше эта затея нам кажется нереальной...
Глава 37
Почти потеряв надежду, мы подходим к приземистой постройке, над дверью которой размещён герб гильдии бойцов. Торн стучит, и сбываются наши надежды — открывается маленькое смотровое окошко, и неразборчивый из-за подвывания ветра голос что-то спрашивает. Торн отвечает, и через несколько секунд раздаётся лязг и скрежет металлических замков, а затем дверь распахивается, и мы проходим внутрь, оставляя за спиной сгущающиеся сумерки и зловещую непогоду. Человек, впустивший нас, явно встревожен. Он закрывает за нами дверь на кучу замков и задвижек, лязгающих и скрипящих, и, приказав идти за собой, почти бегом устремляется по тёмному, спиралью вьющемуся и уходящему вниз коридору, освещённому неровным светом редких факелов. Наш провожатый спешит и изредка нервно оглядывается на нас через плечо.
Он так резко останавливается возле одной из металлических дверей, что мы чуть не сбиваем его с ног, налетев всей толпой, и на мгновение я вижу в его глазах ужас, с которым, по-видимому, у него бороться не получается. Он что-то бормочет, до меня долетают обрывки извинений, просьба поторопиться и что-то о нескольких сутках...
Мы входим в тёмную комнату, и дверь за нами с лязгом захлопывается, а потом раздаётся характерный звук завинчивающегося вентиля — замка, который невозможно открыть с нашей стороны. Мы оглядываемся, здесь царит запустение: высокие, со свисающей кое-где паутиной, стены; влажный, покрытый плесенью пол; несколько ветхих и воняющих гнилью тюфяков. Здесь сыро, холодно, темно и тоскливо, а выйти отсюда уже нельзя. Али брезгливо рассматривает наше место ночлега, у него вырывается невольный вздох. С такой же скорбью в глазах взирает на эту картину и Торн, а Нок зябко передергивает плечами, хотя я больше чем уверен, что он это сделал скорее для поддержки всех остальных — я думаю, ему не раз приходилось ночевать и в худших местах. Торн первый нарушает тягостную тишину:
— Нам здесь придётся жить несколько суток, но, как я понимаю, это везение — ночлег на улице в это время смертельно опасен. Наш гостеприимный хозяин упоминал мерцающих. Я так и не понял, кто или что это такое, и чем они опасны. Впрочем, наверное, мы это выясним, как только выйдем отсюда.
— Нам в этом склепе что, несколько суток жить? — чуть ли не выплёвывает Али.
— Мы здесь сможем неплохо устроиться! — ядовито цежу я.
— В склепиках только трупикам хорошо! — ехидно замечает Али, а я, перебив его, спрашиваю:
— Ты с мёртвыми умеешь разговаривать? Я думал, что на такое способны лишь некроманты!
— С чего это вдруг такой вывод? — насмешливо спрашивает он.
— Сам же сказал, что им хорошо! Значит, спрашивал! — толкаю его в бок.
— Заканчивайте придуриваться! — не выдерживает Торн. — Надо просто пережить эти дни.
Я достаю и начинаю устанавливать 'палатку странника' — переносной магический дом. Все застывают, в потрясении разглядывая редкий артефакт.
— Джей, твоё умение добывать деньги и редкие магические штучки убивает меня напрочь. Ведь паладин — самый нищий класс во всех ролевых играх, а ты просто неприлично богат, — обалдело заявляет Торн. Остальные тоже с подозрением рассматривают теперь уже собранный дом. Я молча отмахиваюсь от его замечания как от надоедливой мухи и захожу внутрь. Здесь уютно и настолько удобно, что кажется, будто я попал в восточную сказку: пол устлан коврами, на нём разбросаны подушки и несколько тёплых пледов, забитый книгами стеллаж, пара сундуков, маленькая алхимическая лаборатория, ровный яркий свет магических свечей и потрескивание костра в овальной печи, сложенной из камня по середине этого фантастического жилища. За моей спиной раздается вздох восхищения, и мы начинаем обживать этот дом. Я и сам сюда ещё не заглядывал, а в пути мы использовали обычный шатёр, мне не хотелось лишний раз привлекать внимание, но сейчас он нам не поможет — здесь нет дров, чтобы развести костёр, нет света и очень сыро и холодно... Поэтому я и решил установить 'палатку странника'.
Трое суток пролетели незаметно. Нок и Торн тренировались с оружием, резались в карты и играли в нарды. Иногда мы с Али к ним присоединялись, но маг в основном читал книги по алхимии и варил какие-то зелья, поднимая свой уровень. Я же занялся 'Вампирологией' и 'Историей земель Кордии' — последняя, надо сказать, ввела меня в полное уныние. Когда-то эти места из разумных существ населяли только снежные эльфы и ледяные драконы. Территории между ними были поделены, и они жили довольно мирно, не вмешиваясь в сферы влияния друг друга. Но однажды на континенте было решено создать здесь естественную колонию для заключённых. Их привозили сюда, выбрасывали на берег с минимумом необходимых вещей и оставляли без присмотра. Как оказалось, тут не действуют многие виды магии, в том числе: возврата, телепортации, левитации, скольжения по воде, а так же многие виды боевой. Вначале люди воевали друг с другом, но выяснив отношения между собой, принялись за эльфов и драконов. В настоящее время, говорилось в книге, из прежде населявших Кордию существ свободных практически не осталось. Выяснилось, что снежные эльфы, магией почти не владеют, зато у них фантастическая скорость регенерации, что позволило их использовать для самых изощрённых сексуальных игр и для... перевозки наркотиков. Последнее, правда, подробно не освещалось, но указывалось, что после извлечения товара на телах используемых с этой целью рабов даже шрамов не оставалось. Я невольно вздрогнул, представив каким образом могут использоваться разумные 'аборигены'...
Но что интересно, несмотря на подробное описание городов, флоры и фауны, экономики и истории этих земель в книге не встретилось никакого упоминания о мерцающих. Странно, ведь похоже встреча с ними очень опасна, да и дома превращены в крепости для защиты от них. Но что это такое? Ответа я так и не нашёл, хотя книга довольно подробная...
Звук откручивающегося вентиля оповещает нас об открытии двери. Наконец-то появилась возможность покинуть этот мрачный каземат. Дверь открывает тот же самый человек, поздоровавшись с нами, он заходит, но, увидев 'палатку странника', невольно застывает, с восхищением разглядывая её.
— Боже, где вы достали такой артефакт?! Это такая редкость! — вырывается у него. Все поворачиваются ко мне, поддерживая этот животрепещущий вопрос.
— Я состою в обществе по борьбе с нечистью, а это мой трофей. — Приходится изворачиваться. Не знаю, верят они мне или нет, но больше вопросов не поступает, пока я собираю наш дом...
Здешний глава ожидает нас в большой комнате с глухими ставнями и массивной дверью из металла. Многочисленные свечи дают больше света, по сравнению с тёмным коридором. Воздух несколько затхлый, возможно окна не открывались очень давно, хотя сырости нет. Данко — наш провожатый — приглашает нас пройти к столу, накрытому для чаепития, и мы, поздоровавшись, проходим и знакомимся, представляясь. В здешней гильдии бойцов проживает всего несколько человек. Несколько из них мы видели мельком, когда направлялись сюда... Леро, лениво попивая свой чай, говорит:
— Вам повезло, что Данко впустил вас сюда. Вы поздно пришли, ещё немного и вышли бы мерцающие...
— Что это за существа?! Я специально изучал 'Историю земель Кордии', но там о них даже упоминания нет, — не выдерживаю я.
— Это и для нас загадка, — задумчиво произносит Леро. — Они приходят по ночам в полнолуние и уничтожают людей. Если в это время мерцающий хотя бы прикоснётся к человеку, то тот становится таким же. Лекарства не существует. Более того, заражённые люди возрождаются уже не там, где сохранили точку возврата, а в одном из местных святилищ. Когда приходит время перерождения, человек становится безликим и бесполым. На голове остаётся лишь рот с тонкими алыми губами — он сильно увеличивается. Изменяются зубы, становясь треугольными как у акулы. Вместо носа маленькие отверстия на гладкой коже. У этой жути огромные, как у стрекоз, глаза, а учитывая ещё и синеватый цвет кожи... Это зрелище, скажу я вам, не для слабонервных. Леро умолкает и, отхлебнув чай, вновь продолжает рассказ:
— В полнолуние эти твари мгновенно передвигаются и всё время мерцают — то становясь невидимыми, то полупрозрачными, то вновь непрозрачными. Из-за них у нас сейчас практически нет торговли с материком. Все боятся этой дрянью заразиться, тем более что в любое другое время одержимого этой формой превращения человека почти нельзя отличить от здорового, разве только сниженным уровнем интеллекта и привлекательности. Первое время, только появившись, они уничтожили много смертных людей, сжирая заживо любого, кто им попадался. Целые поселения вымерли, пока кто-то не придумал защищать своё жилище, закрыв его полностью от проникновения извне. Хорошо, что железо и камень в наших землях достать не проблема. Уничтожить этих тварей нельзя, они возрождаются снова. Поэтому выход один — на несколько дней забаррикадироваться в своих жилищах. Сами мерцающие не помнят этого времени. Их изучают уже давно, но пока нет никаких результатов.
— Блин, как у вас здесь всё запущено, — замечает Торн, и, оторвавшись от созерцания собственного чая в кружке, спрашивает:
— Нам нужен какой-то транспорт, чтобы добраться до столицы...
— Завтра придёт караван, я могу познакомить вас с торговцем, который отправляет туда большую партию товара. Думаю, дополнительные руки ему не помешают...
Дальше мы беседуем о политике, торговле и разных мелочах, скрашивающих суровую, однообразную, скучную жизнь этого места.
* * *
Караван движется по широкой, мощёной серым булыжником дороге. Это четыре гигантских обоза, запряжённые драконами. У них обрублены крылья. Надеты глухие магические намордники и удавки. Возницы управляют поводьями, крепящимися к намордникам, и периодически щёлкают кнутами. Они причиняют боль беспомощным перед жестокостью человека существам, но я ничего изменить не могу и от этого чувствую себя отвратительно. Пейзаж соответствует моему настроению, такой же серый и унылый. Изредка попадаются лесные массивы ельников и пихтарников. Чаще же это унылая равнина с небольшими холмами, и только вдалеке кое-где виднеются высокие горы, с покрытыми снегом вершинами.
Караван движется довольно быстро, и уже на следующий день к вечеру мы пребываем в столицу Кордии — Ишхару. Это большой город, но, как и в портовом городишке, откуда мы прибыли, все окна, двери и крыши здесь защищены металлическими решётками или сплошными пластинами, или просто отлиты из металла.
Уже темнеет, и мы, вымотавшись за путешествие, размещаемся в гостинице...
Утро не предвещает ничего необычного. Низкое небо затянуто свинцовыми тучами, но безветренно и довольно тепло. Мы отправляемся узнать, где можно взять пару крылатых драконов для нашего путешествия дальше на север страны. Другим транспортом туда не добраться, учитывая, что цель нашего путешествия находится на одном из дальних островов. Город немноголюдный, здесь довольно тихо. Лошадей нет, а в небольшие двухколёсные повозки впрягаются люди и за небольшую плату развозят пассажиров в любой конец города. Однообразие построек действует удручающе, дома в основном двухэтажные, из такого же серого камня, каким вымощены дороги. Нет ни ярких красок, ни лепных украшений. Широкие прямолинейные улицы ничем не украшены. Никаких растений. В центре города появляется хоть какое-то разнообразие: магазины с яркими вывесками, громада собора, нависающего над остальными постройками, и здание городской управы, похожее на старинный рыцарский замок. Мы уже было проходим мимо него, но жуткий крик боли, захлебнувшийся так, как если бы кому-то жёстко закрыли рот рукой, доносится со двора с приоткрытыми воротами, и я, не раздумывая, врываюсь внутрь...
Картина, открывшаяся перед моими глазами, потрясает меня до глубины души. Здесь находится около двадцати солдат, внимание которых сосредоточено на центральной группе. Я даже вначале не верю, что такое возможно, но несколько человек в середине двора усиленно возбуждают себя, никого не стесняясь, а двое тесно зажимают между своими телами третьего. Это... снежный эльф. Впрочем, догадаться довольно трудно. Он покрыт тёмными синяками, многочисленными порезами — из некоторых ещё выделяется кровь, спутанные волосы грязны. Один из вояк стоит, чуть наклонив корпус назад, и одной рукой прижимает парня к себе спиной, стискивая ему грудь, а второй закрыл ему рот, другой солдат удерживает эльфа за бёдра, сам тоже чуть откинувшись. Оба ритмично двигаются, то опуская вниз тело и чуть освобождая его, то поднимая вверх, снова стискивая. Руки парня безвольно висят, покачиваясь в такт движениям, похоже, они сломаны, пальцы превращены в кровавое месиво, как и ступни. Я встречаюсь с ним взглядом, но он безжизненный, пустой, хотя зрачки расширены от боли, а солдаты смеются и отпускают пошлые шутки. Несколько долгих минут я прихожу в себя, и оба насильника сотрясаются в накрывшем их почти одновременно оргазме. Затем они оба выходят из тела своей жертвы и передают безвольно повисшего на руках эльфа другим участникам этого насилия. Меня захлёстывает ярость, и, угрожая мечом, я отбираю у остолбеневших солдат искалеченное тело парня. В этот же момент ко мне присоединяются мои вооружённые друзья. Нас кроют отборными матюгами, но никто не рискует собственной шкурой, а мы тоже не двигаемся с места до тех пор, пока в здании городской управы не открывается окно и властный голос не требует провести нас к мэру города. Все успокаиваются, убирают обнажённое оружие. Солдаты одеваются, а я, склонившись над эльфом, залечиваю ему самые страшные раны, останавливаю кровотечения и снимаю боль, затем заворачиваю обнажённое тело в свой плащ и, взяв его на руки, направляюсь со своими спутниками в сопровождении офицера в городскую управу к мэру.
