Было пройдено уже больше половины пути — силы командира иссякали: огонек на теле Славки, стал совсем небольшим и постоянно находился в каком-то одном месте — рядом с сердцем или на животе. Большой огонь тоже стал небольшого размера и уже не летел впереди: улетал на расстояние видимости и там ждал подхода отряда.

Ребята выбились из сил, спотыкались, часто менялись, с бега переходили на шаг, но все равно, упорно стремились вперед.

И вот он, выход! Впереди они увидели слабый свет. С каждым шагом он становился все ярче и вот уже головная часть отряда выбирается из хода на заросший травой и кустами небольшой склон холма.

Осторожно вытащили импровизированные носилки с раненым, вылезли последние ребята и только тогда огонек взлетел высоко-высоко в чистое небо и развернулся в огненный цветок.

Сердце Морозова сделало последний толчок и замерло.

30. Волшебная флейта

— Мать... Сыра-Земля! Помоги! Дай силы!..

Сердце сделало мощный толчок...

— Освобожу Тебя... от камня мертвого...

Сердце забилось чаще...

— Расчищу... русла рек... дно озер...

Воздух влился в легкие Александра.

— Посажу... леса и травы...

Он почувствовал руки и ноги.

— Станешь еще краше!..

Александр открыл глаза и сказал:

— Так будет!

Помогая себе руками, Морозов перевернулся на бок. Руки были еще слабы, держали плохо, а ноги были словно ватные...

Подтянув их к животу, Морозов встал на колени и пополз, подтягивая ноги руками.

Сил хватило доползти до стены и сесть, навалившись спиной...

Надо подняться и идти, подумал он. Только так я смогу заставить ноги работать.

Поднимался Александр невыносимо долго — сантиметр за сантиметром и, наконец, выпрямился, держась за стену.

Ноги его ощутили дрожь, пробежавшую по полу, свод дрогнул, посыпались камни — издалека пришел тяжкий гул. Стена, за которую он держался, разрушилась, и Морозов полетел в пустоту...

Вертолет спецназа доставил отряд и раненого Станислава Петрова в Центр Здоровья Человека. На вертолетной площадке уже ждали две бригады врачей-реаниматологов и специальный транспортер для доставки тяжелых больных в операционную.

Славка был жив, но жизнь его висела на волоске.

Вельяминов в брюках и куртке вертолетчика, сопровождал врачей, торопливо рассказывая об ожогах Петрова и ранении в грудь.

Он бегом вернулся, залез в кабину и обратился к пилоту:

— Давай, Сережа, к магазину какому-нибудь, а потом к госпиталю полетим!

— У госпиталя бой закончился, мне сначала туда нужно...

— Да, — согласился Павел. — Нам тоже нужно кое с кем посчитаться!

Здание госпиталя выглядело так, как выглядели здания Кенигсберга во время штурма в ту войну: испещренные пулями стены, разбитая снарядом крыша, выбитые окна, в правом крыле рухнул большой кусок стены. Из некоторых оконных проемов лениво выползали жирные струйки черного дыма.

На земле и асфальте валялись десятки недвижных тел. На площадке перед входом, в плотном кольце автоматчиков стояли человек десять бандитов.

Едва вертолет сел, Вельяминов побежал к центральному входу.

В дверях он столкнулся с командиром спецназовцев Колядой. Офицер был ранен в левую руку и придерживал ее правой — рукав гимнастерки был оторван, белели наспех намотанные бинты.

— Ребята наши, трое разведчиков были... — торопливо спросил Вельяминов. — Живы или как?..

— В подвале они все, — ответил Коляда, морщась от боли. — Морозов где?

— В лабиринте остался, — ответил Павел, помрачнев. — Нас вывел, а сам... — он горестно махнул рукой. — Ваши как?

— Все раненые, но убитых нет, — ответил Коляда. — Из фауст-патронов по окнам били, гады! Морозов поддержку обещал, пулеметами...

— Мы в лабиринте были, там вертолетчика нашего в грудь ранили — пойдем, посмотрим, кого взяли...

Он помог спуститься Коляде, подобрал камень для пращи, валявшийся на крыльце и сунул в карман.

Бандиты были все, как один — малорослые, в измызганной немецкой форме без знаков различия. Глядели на всех угрюмо, ненавидяще.

Пятясь задом, на газон въехал грузовик. Водитель в форме спецназа, откинул задний борт. В кузове были устроены сидения.

— Погнали на посадку? — спросил Коляда.

— Подожди, — ответил Вельяминов, всматриваясь в лица бандитов. — Ну-ка, ты, морда чумазая, подойди!

Спецназовец подвел к нему парня в кепи.

Вельяминов еще издали почувствовал запах жидкости для огнемета и сжал правой рукой камень. Он вздернул левую руку парня и тут же ударил его в солнечное сплетение.

Парень икнул и повалился замертво.

Вельяминов обвел бешеными глазами бандитов, заметил испуганные глаза и ткнул пальцем:

— Этого!

— Я не хотел! — закричал белобрысый парень лет шестнадцати, хватаясь за соседей. — Меня заставили!

— Понимаю! — ответил Павел и рубанул его по уху. Белобрысый свалился, как подкошенный.

Еще один, прорвав оцепление, бросился бежать. Его догнали, сбили с ног, прижали к земле.

Павел подскочил и с ходу врезал носком ботинка ему в бок. Он успел несколько раз съездить бандиту каблуком по ребрам, пока его не оттащили.

— Огнеметчики! — с яростью крикнул он. — Жалко, пистолета нет — перестрелял бы уродов!

— Огнеметчиков грузите в фургон! — приказал Коляда. — Остальных — в грузовик. И глаз не спускать! При попытке побега — стрелять на поражение!

Во двор госпиталя въехало множество машин скорой помощи. Из госпиталя начали выносить раненых и больных.

Вельяминов провожал взглядом каждую каталку. Увидев Костю Валова, подбежал, пожал руку.

— Как ты? Что остальные?

— Никитюк плохо, а Петька Чернов в порядке... Морозов где?

— Там он... — ответил Павел и всхлипнул. — Куда вас повезут?

— В Центр какой-то, — упавшим голосом ответил Валов. — Сашка погиб?

— Не знаю я! — вскричал Вельяминов. — Что ты мне душу рвешь?! — и схватил за руку пробегавшего санитара.

— Куда всех?

— В Центр Здоровья Человека.

— Будь здоров, Костя! Ребятам привет! Как только устроитесь, навестим обязательно. А сейчас надо бежать, извини!

Валов проводил его печальным взглядом.

Из госпиталя вывели персонал. Высокая светловолосая женщина, в белом халате равнодушно окинула поле боя. Глаза ее вдруг расширились, она подбежала к парню, лежавшему ничком, и упала перед ним на колени.

— Главный врач, — сказал Коляда. — Это она снабжала бандитов медикаментами. Сын это ее...

Спецназовец подошел к ней и сказал несколько слов. Женщина поднялась и, оглядываясь на убитого, пошла к вертолету.

В кабине она с удивлением посмотрела на ребят в трусах и плавках, но ничего не сказала.

— Вы должны знать, где раненые бандиты! — твердо сказал Коляда. — Это ваш последний шанс помочь следствию и облегчить свое положение.

— Нет у меня шанса, — ответила врач, равнодушно. — Полчаса назад было землетрясение на побережье как раз в районе второго форта. Думаю, живых там уже нет.

Пашка скрипнул зубами.

Вертолет сел на площадку у казарм спецназа. Врача увели под конвоем.

— Форму нам дашь и оружие? — спросил Вельяминов. — В штаб нам нужно, кое с кем повидаться!

К штабу Объединенного командования они подъехали на фургоне.

— Я Морозову слово дал, что нанесу реагенты на бетон, — веско сказал Вельяминов. — И я это сделаю! Я верю, что он жив и вам приказываю верить! Сейчас идем к начальнику разведки, который вместо Васильева. Нам нужны реагенты и механизмы для их нанесения. Все слушаете меня! Если что не так — дам команду!

В большом помещении без столов и стульев их ждала засада. На них набросились офицеры, стоящие вдоль стен и в мгновение ока обезоружили.

В дверь вошел красивый пожилой офицер с серебряными погонами, и, остановившись возле Вельяминова, дал ему пощечину.

— Бандиты были в немецкой форме, "морозовцы", вообще, черт знает, во что одеты. За нарушение приказов пойдете под трибунал! Реально обещаю каждому по пять лет тюрьмы!

Он усмехнулся.

— Главного подлеца нет — сбежал, наверное, бросил вас!..

— Главный подлец здесь, — храбро ответил Павел. — Вот он, в форме полковника разведки.

Полковник вспыхнул и схватился за пистолет.

— Все, что здесь происходило, — быстро сказал Вельяминов, — Морозов шифровками отправлял в дирекцию. А сегодня я отправил донесение открытым текстом. Не успеешь удрать, не выйдет!

Полковник побагровел.

— Что ты лепечешь, младенец! — сказал он, подходя ближе. — Здесь взрослые игры, сосункам здесь не место!

Вельяминов нащупал в кармане камень, который машинально переложил из прежних штанов.

— Васильев спрятался, — сказал Павел, глядя в глаза полковнику. — Он уцелеет, а тебе конец!

Он выхватил камень, и ударил в полковника в лоб. И тут же бросился на ближайшего офицера — отнимать пистолет.

Распахнулись двери, и помещение наполнилось людьми в коричневой форме с надписями на русском и английском "Международная военная полиция".

— Не двигаться! — приказал кто-то. — За сопротивление — расстрел на месте!

На свободное место прошел невысокий седоватый человек в сером костюме и спросил:

— Что здесь происходит, господа?

— В Париже господа, — не удержался Вельяминов. — Мы — товарищи!

Седоватый человек улыбнулся.

— Разведчики Морозова? — спросил он. — А где же ваш командир?

Под внимательным взглядом офицера полиции, Вельяминов поднялся и подошел к мужчине.

— Понимаете, как получилось, — начал он и принялся рассказывать о событиях, в которых отряд принимал участие.

— Да, понимаю, — сказал мужчина, поглядывая на полковника с окровавленным лицом. — Оказывается все гораздо сложнее, чем мы представляли. Ваш отряд оказался в центре происходящего, и благодаря вашим действиям удалось предотвратить жертвы среди мирного населения. Вы считаете, что бандиты были нужны для каких-то целей Объединенного командования?

— Тогда почему бездействовала полиция и из всего спецназа в бой вступали только бойцы капитана Сорокина? — спросил Вельяминов. — В городе полно войск, а бандиты открыто расхаживали с оружием и никого не боялись!

— Международный трибунал по расследованию преступлений против человечества и я, Генеральный Комиссар, самым внимательным образом расследуем эти факты. С этой минуты власть в городе переходит мне, и я буду вершить суд скорый и правый.

Вельяминов сказал еще несколько слов.

— Отряд разведчиков получит все необходимые материалы, оборудование и помощь международных сил в деле спасения командира Морозова. Можете приступать, господа... э-э-э, товарищи офицеры!

Паша Вельяминов показал себя умелым организатором в деле разложения железобетонных построек. Он затребовал массу реагентов, задействовал не менее двух тысяч местных полицейских, спецназовцев и добровольцев из международных сил. В короткие сроки реагенты были нанесены, и оставалось ждать результата.

Разведчики на скоростных катерах с утра до позднего вечера обследовали выходы из туннелей, береговую линию и море в поисках Морозова. Пока все было тщетно...

Морозов очнулся и понял, что лежит на спине, засыпанный влажной землей по грудь. Он попробовал пошевелить пальцами рук и не смог — не было сил. Командир закрыл глаза и провалился в глубокий сон.

Александр чувствовал какое-то движение рядом, шорох струящейся земли, горячий воздух овевал лицо — усилием мышц он приоткрывал веки, но ничего, кроме желтых пятен перед глазами так и не увидел...

Так продолжалось долго и когда сонное наваждение исчезло, он понял, что лежит на сухом земляном полу. Руки уже повиновались ему, и пальцами ног можно было пошевелить... Александр глубоко вздохнул и открыл глаза.

В земляном ходу был полумрак: свет исходил от желтых шаров, размером с кулак, которые неспешно пролетали куда-то под самым потолком.

— Спасибо Мать-Земля! — пробормотал Морозов, не спуская глаз с шаров. — Я у тебя в неоплатном долгу!

Один из шаров изменил свой полет и спикировал на плечо Александра.

— Привет! — мысленно поздоровался Александр. — Должен я на ногах ходить, а вот лежу!

Шар перелетел на левое колено, затем на ступню и пощекотал пятку мягким теплом. Обследовав вторую ногу, он вернулся на прежнее место.

— Думаешь, можно ходить? — вслух спросил Морозов. — Шмякнулся я знатно — все тело болит...

Командир, помогая себе руками, сел.

— Будем знакомы! Моя фамилия Морозов! — сказал он, протягивая ладонь. — Можно звать просто Сашей.

Шар обследовал ладонь и снова сел на плечо.

Морозов посмотрел на потолок и сказал:

— А как на перекрестках-то расходитесь? Светофоров ведь нет. Возможны столкновения.

Шарик подлетел близко к голове, и некоторое время висел около макушки, затем снова вернулся на плечо.

— Юмор велосипедистов, — ответил Морозов. — Ты уж не обижайся, друг!

Упираясь руками в пол, он подобрался к стене, и, опираясь на нее, поднялся.

— Прямоходящее существо человек готово к движению, — сообщил Александр. — Нам конечно туда, куда и всем?

Опираясь на стену правой рукой, он медленно побрел вперед.

— Хорошо бы все летели к выходу, а не на общее собрание, — пробормотал он. — Эти сборища так утомительны, отнимают столько сил! А вопросы решаются обычные — одни много работают и это им в радость. Другие норовят волынить, а тоже требуют благодарности за хорошую работу.

Шар поднялся было со своего места, но раздумал и снова сел.

— Морозов! — услышал он в мозгу чей-то оклик. — Это ты, я тебя слышу! Иди на мой голос!

— Ты посмотри! — удивился Александр, обращаясь к шарику. — В подземном царстве, оказывается, меня тоже знают! Глядишь, и далеко-далеко в космосе приятели найдутся...

— Кто ты? — мысленно спросил он. — Откуда меня знаешь?

— И ты меня хорошо знаешь, Саша! Это дядя Юра!

— А-а, главный мой враг! — ответил Морозов. — Прячешься от законного возмездия? Нет у меня никакого желания с тобой встречаться.

— Зря ты так, Саша! — ответил Васильев. — Я такая же жертва, как и ты. Думаешь, по своей воле приказывал? Заставили, как и тебя. Моя семья у них в заложниках.

— Кто бы тебе поверил, только не я!

— О сестре своей маленькой, похищенной, тебе, наверное, не интересно знать?! Мать убивается, места не находит, дед слег в больницу...

Морозов и остановился у провала в стене.

— Сюда заходи, — сказал Васильев. — Я чувствую твое поле.

Уловив намерение Александра нырнуть в провал, шарик взлетел к потолку. Александр отступил назад, и шарик вновь спланировал на плечо. Командир снова сделал шаг к провалу, и шарик опять взмыл вверх.

Ага, дело нечисто, подумал Морозов.

— Да все отлично, Саша, можешь не опасаться! — воскликнул Васильев. — Смело заходи!

Морозов вошел под низкие своды и сразу же почувствовал резкую вонь и жуткий холод.

— Отхожее место в леднике, — пробормотал Морозов, зажимая нос. — Другого места не нашел, дядя Юра?

— Я ничего не чувствую, Саша, — ответил Васильев, — ни холода, ни вони. Только одиночество. Никого здесь нет, кроме меня. Землетрясение было и вот... помоги выбраться — по гроб жизни буду обязан!