— Не видано, — коротко ответил мужик и полез в свою сумку. Выудил из нее нечто бесформенное и протянул Звитке. — Набрасывай вот.
Та с опаской приняла непонятную штуку и развернула. Это оказалось накидкой с капюшоном, грубо сшитой из каких-то полупрозрачных кусков, наподобие дождевика. И явно выполняло ту же функцию. Звитка сдержанно поблагодарила и тут же нацепила предложенное. Ладно, не высохнет, так хоть не намокнет еще больше.
— Из кишок? — догадался я, вспомнив, что чукчи носили подобные вещи. Мужик опять кивнул.
Труп под ногой вдруг затрясся, как припадочный, и постарался ухватить меня более-менее целой рукой. Что заставило забыть о разговорах. Ожесточенно рубя гнилую плоть, я подметил, что этот Сартак остановился у другого мертвяка и что-то слишком уж пристально его разглядывает.
— Этого знаю, — уловив мое внимание, мрачно пояснил абориген. — Он Тонгис, от соседней деревни. Пропадал три седмицы назад. Эх, хороший парень бывал. За что ему дают такую долю поганую.
Мужик сплюнул под ноги и принялся топором осквернять тело земляка. Недобрые тут дела творятся, однако.
Ливень хлынул с новой силой, и сырая ткань капюшона стала липнуть к лицу. Пришлось его скинуть, чтобы не мешал. Теперь надо только поостеречься, чтобы не явить случайно свою чернозубую улыбку. А то еще пришибут с непривычки.
Струи воды немедленно затекли за шиворот, а еще сурово защипало шею. Провел ладонью, стирая липкое. Посмотрел — само собой, кровь. Немного, но сам факт мне категорически не понравился. У меня ж там ссадины от нестриженых ногтей тухлого вояки! Наклонил голову, подставляя ранки дождю. Пусть хоть так промоет...
— Ранят тебя? — внезапно осведомился Сартак.
— Что? — удивленно покосился я на него.
— Ранен, — поправился Сартак. — Ранен ты? А женщина твоя? Неживущие болезнь носят... Было плохо очень, если укусят или царапают. Умирать можешь.
А ведь он прав — при всем своем дремучем невежестве. Под ногтями у разложенца явно собрался роскошный букет микрофлоры. А если в рану для полноты картины еще и трупные яды попали, то совсем невесело. Концы отдать — пара пустяков.
— Меня тоже цапнули, — пожаловалась ведьма. — На них знаки, чтоб зло прогнать, худо легли.
Это что-то новенькое. Выходит, и против бродячей падали у нее приемчики имеются? У них что, тоже функционирует нервная система? Тогда как тот мертвяк шлялся и нападал без мозга? Вообще само по себе наличие таких умений у спутницы очень радует. Не радует только то, что они оказались неэффективными.
— Надо тогда в деревню к нам ходить, — продолжил абориген. — Раны там можем намазывать, чтобы не смогли болеть. Надо!
Вообще имеет смысл. Сепсис нам даром не нужен. Зеленый луч от него, как я понимаю, не спасет. Однако как же не хочется соваться в незнакомое селение... Вот так вот без подготовки, ничего не выяснив, да еще и не предупредив химеру. Она наверняка догадается, куда мы отправились, но неспокойно мне. К тому же неясно, дождется ли она нас. Судя по тому, как спешит... Может и свалить, кто ее поймет.
А вот Звитка явно обрадовалась. Все не оставляет надежды, что ее где-то приютят. Ага, разбежалась. И накормят, и служебное жилье выдадут, и полный соцпакет обеспечат. Видел я, как этот Сартак пару раз на ее клыки поглядывал украдкой. Даром что сам узкоглазый.
— Нам... далеко идти, нельзя долго... стоять, — попытался все же увильнуть я. Хотя возможные медицинские последствия, конечно, немного пугают.
— Попросим! Деревня веселиться будет таким гостем! — не унимался мужик. — Мы хотим бывать, как ваш народ. Не спорим с лесом и водой, не воевали с ними, а жить в ладу.
В этот момент я понадеялся, что человек вряд ли поймет, почему вдруг у меня дернулись уши. Ох ты как, еще один любитель природы! И что, у них весь поселок такой? Неприятный сюрприз. Сомнения усугубились многократно. В конце концов, вовсе не обязательно, что мои ссадины чем-то заражены... Трупные жидкости туда вроде не попадали. Да и царапины-то крохотные.
Но не давали покоя мысли о врачах девятнадцатого века, которые зачастую благополучно помирали, если угораздило порезаться при вскрытии трупа. Эх, была не была. Только в деревне нужно быть предельно внимательным. Ситуация у меня опаснее, чем у разведчика-нелегала в глубоком тылу врага. И рожу надо все-таки спрятать. А еще договориться с химерой... Впрочем, в деревне я все равно задерживаться дольше, чем на пару дней, не намерен. Хватит с меня крестьянского гостеприимства.
— Идем, — наконец проронил я свое веское слово. — Смазать раны, переночевать — и в путь. Не можем долго... ждать. Женщине тоже помочь.
Насчет Звитки уточнил отдельно, на всякий случай. Совсем недосуг выяснять, какой расовой политики здесь придерживаются.
— Всех неживущих надо в реку таскать бы... — заметил вдруг абориген.
Я с сомнением покосился на кучи мертвечины, истекающей гноем вперемешку с кровью и слизью. Они все еще продолжали шевелиться и, кажется, униматься в ближайшее время ничуть не собирались. И вот это тащить к реке, которая не то чтобы в двух шагах? По кустам и гальке, все четыре штуки? Один труп так вообще размазан в кашу, спасибо химере. Нет уж, благодарю покорно, сами этим занимайтесь. Перчаток нынче не завезли, а голыми руками... Дрянь какая.
Однако сразу отказываться я не решился. Почему-то всплыло в памяти откровение эльфа-"эсэсовца". Он как раз что-то упоминал о мертвой плоти. Вот, видимо, это имелось в виду... Действительно, редкостная мерзость. Наверняка высокорожденному надлежит предать воде нечестивые останки. И мужик неправильно поймет, если что.
В итоге сошлись на компромиссе. Я заверил аборигена, что как минимум один дохляк уже точно не поднимется никогда. Когда собеседник увидел лужу давленой тухлятины, то проникся. Оставил его возиться с телом и конечностями обезглавленного, а сам отправился топить тех, которые поближе к реке. Ну а что, я могильщиком работать не нанимался. Спихну их палкой в воду, и все дела.
Нет, этот Сартак и впрямь постарался, когда угощал покойников дубиной. Даже после расчленения заметно. Навскидку угадывались вмятины и ссадины на скальпах, неестественно изогнутые конечности. Одному он, видимо, славно заехал по челюсти, выбив ее из сустава и заодно проредив зубы. У другого — того самого, который жил в соседней деревне, — ухо держалось только на ошметках ткани. И еще взгляд зацепил кое-что странное.
Преодолевая отвращение, я нагнулся, чтобы рассмотреть туловище получше. Так и есть — на боку у покойника сквозь дыру в лохмотьях проглядывали широкие грубые швы. Явно делались уже посмертно. И, похоже, просто для того, чтобы ливер не выпал ненароком. Что же получается — бродягу кто-то... чинил?
А вонища стоит — глаза слезятся. Судя по звукам, неподалеку затошнило Звитку.
Управившись с трупами — с тридцать первой попытки, при помощи удобно подвернувшейся рогатки, — потер шею, размазывая воду и кровь. Место, где кожу вспороли ногти условно мертвого аборигена, слегка саднило. Вот и поди разберись — то ли это психосоматика от самовнушения, то ли действительно уже пошло заражение. До чего же неохота мне в деревню к этим экологам-любителям восточного происхождения! Впрочем, с сепсисом шутить я тоже не возьмусь. От него волшебство косатки-скорпиона вряд ли вылечит. Оно вообще, насколько представляю, не антибиотик, а заживляющее средство. При передозировке вызывает разрастание живых тканей. Правда, до сих пор осталось загадкой, почему обработанные растения напали на карателей... А меня не тронули. Тоже тема для размышлений. Но в другой раз.
Ладно, хватит откладывать. Я мысленно выдохнул и кивнул "татарину":
— Пойдем.
Украдкой обернулся в сторону зарослей, где, по-моему, скрылось чудовище. Помахал в пустоту и изобразил двумя пальцами ходьбу, указав на себя. Развел руками, покачал головой. Надеюсь, поймет. Благо абориген не заметил — отправился еще раз проведать гнилое месиво.
И мы двинулись в путь-дорогу. Я старательно прятал кисти в рукавах, порадовавшись, что погода к этому располагает. На жаре выглядело бы куда более странно.
Дождь не утихал. Шлепая сапогами по раскисшей земле, я поддерживал ведьму под локоть. Ее обувь, и так потрепанная, за время наших скитаний окончательно износилась. Надо бы при случае ей в деревне что-нибудь выцыганить. И о себе не забыть, конечно. Хламида совсем уже никуда не годится — одно название, а не одежда.
Бытовые мысли неплохо отвлекали от главного повода для тревоги. Но она все равно никуда не делась — лишь отошла на второй план, висела где-то в подсознании. Всколыхнулась с новой силой, когда Сартак решил разбавить молчание светской беседой:
— Высокорожденные приходят сейчас в эти земли? Мы бывали бы очень радостные. Зло сюда ходит, с годом — больше. Мы умеем побороть его пока, но думаем этот край бросать.
Выходит, бодрые мертвяки тут регулярно шляются, что ли? Вот радость-то.
— Нет, — коротко ответил я. — Пока один. Потом должны прийти другие. Нескоро.
— Поторапливать бы надо, — беспокойно заглянул мне в глаза абориген. — Зло приходит. Больше приходит. Нельзя дать ему эту землю. Плохо бывать.
— Не оставим, — туманно пообещал я за длинноухих. Лично мне для полного счастья только не хватало на эльфов здесь напороться. В рамках операции по зачистке от нечисти.
— У нас есть своя дорога в жизни, но мы почитаем себя верным другом высокорожденных, — подлил масла в огонь Сартак.
О-о-о, брат, да нам с тобой вообще не по пути! Звитка округлила узкие глаза, но я предусмотрительно ткнул ее локтем в бок. Чтобы не ляпнула что-нибудь в том духе, дескать, мы-то с ушастыми радикалами вовсе не друзья, а совсем наоборот. Нет же, мы просто встретили единомышленника и прогуливаемся с ним по дивным лесам...
Ага, "верными друзьями высокорожденных", вы поглядите-ка. Интересно, кем они вас считают. В лучшем случае — временными союзниками. Или безобидной разновидностью паразитов.
А может, ну его к черту, лучше уж сепсис?.. Может, не так он страшен, как эльфийские допросы? Хотя будь рядом эмиссар длинноухих или их дипмиссия, абориген бы не спрашивал, собираются ли мои "собратья" посетить его родину. Так что сдавать меня некуда, даже если разоблачат. А от людей мы с химерой уж как-нибудь слиняем, пожалуй.
Споткнувшись, я вдруг понял, почему вспомнились гибкие зеленые побеги, оплетавшие чародеев с жезлами. И почему сейчас продираться сквозь подлесок стало непривычно легко.
Кусты на нашем пути слегка раздвигались сами собой. Прямо перед нашим провожатым.
Глава 23. Клуб любителей природы
Селение моих идейных противников расположилось на большой поляне у реки, где лес отступал от берега. Впечатлило оно не особенно. Хотя выглядело довольно странно — будто вписанное в ландшафт так, чтобы даже деревья не рубить лишний раз. Например, прямо посреди улицы росла здоровенная корявая сосна. То и дело встречались деревца поменьше и даже кусты — их тоже не трогали. А так... Все та же грязь и кособокие домишки, обмазанные глиной, даже без изгородей. Кое-где вообще землянки, крытые корой или тростником. Правда, облик некоторых домов, обшитых циновками из травы, оказался все же непривычным. Сумка у нашего проводника, кстати, была сделана по той же технологии, что и циновки.
Улочки-тропинки здесь, соответственно, петляли, словно раненый заяц. Прихотливо огибали каждую кочку или какой-нибудь гнилой пень, выкорчевать который никому и в голову не приходило. На пнях росли мох и грибы, рядом с ними играли чумазые дети в накидках. Спать-то им не пора? Прямо перед нами дорогу с деловитым видом перешел упитанный еж. Я стал единственным, кто обратил на него внимание. Мол, бежит зверь по своим делам, и кому какое дело.
Крохотные размеры убогих лачуг меня не обманули. Судя по всему, тут проживает человек эдак с полсотни. По местным меркам для захудалого лесного поселка, затерянного в глуши, это очень много.
Никак не смог понять, чем же они здесь живут. Поскольку ни огородов, ни хлевов со скотиной не увидел. Да что там — не встретилось ни единой курицы! Можно предположить, что птицы укрылись от дождя, но ведь даже кудахтанья мой тонкий слух не уловил. Пологий берег реки был почти пуст — ни уток, ни гусей, только какая-то баба полощет белье. Ежей они тут разводят на мясо, что ли? Не могут же промышлять только охотой да собирательством. Все-таки не каменный век на дворе. Или это сугубо рыбацкая деревня?
Слегка поблуждав по кривым тропинкам, мы вышли на пригорок. Здесь на широкой, местами вытоптанной лужайке расположилась хибара покрупнее. Пожалуй, здесь она даже считается приличным домом. Вокруг были вкопаны несколько столбов, покрытых причудливой резьбой, — тотемные, что ли? Вот же мрак.
Дом побольше, стоит повыше остальных — явно тут живет какая-то шишка. Мне, конечно, не привыкать к общению представителями власти в чужом мире, но тем не менее... Уши подрагивали в ответ на каждый посторонний звук, нервы пошаливали. Я несколько раз сжал и разжал кулаки, до боли впиваясь остатками когтей в ладони. Незаметно потянул рукоять меча в петле, проверил, не запутается ли. Напряжение слегка спало. Я не беззащитен, а косатка-скорпион наверняка в пределах досягаемости.
Беспокоило главным образом то, что в гостях я у "друзей природы", чтоб им век мяса не есть. А не найдется ли в поселке кто-нибудь, кто гораздо лучше осведомлен об особенностях эльфов, чем Сартак? Например, об их встроенном автопереводчике, которого у меня и в помине нет?
На завалинке у стены жилища сидел и щурился на зарницы какой-то босоногий дед. При виде нашей компании дед откровенно разинул рот от удивления, но вставать не спешил. Даже позы не поменял. Сартак подвел меня к нему, вежливо поклонился старику, коснувшись земли левой рукой, а потом бодро затараторил на непонятном языке. Ну само собой, объясняет, кто мы такие и при каких обстоятельствах с ним познакомились. Наверняка еще живописует нашу эпическую победу над восставшими мертвецами и свои подвиги. А заодно и мои.
Разговор наконец-то, видимо, дошел до главного. "Татарин" указал на мою шею и что-то коротко спросил, судя по интонации. Дед почесал жиденькую седую бороденку, бросил в ответ пару слов и зачем-то хлопнул ладонью по завалинке. И что это значит?
— Старый... Старший принимал вас гостями, высокорожденный и... женщина, — объявил Сартак, улыбнувшись.
— А сам чего с нами не говорит? — заинтересовался я. Мало ли, вдруг какая-то традиция или знак неодобрения, а я не в курсе.
— Не знавал речь средней земли, — извиняющимся тоном пояснил абориген и еще раз поклонился старику.
Тот благосклонно прикрыл веки и вновь застыл. Экий пижон деревенский, а. И откуда столько пафоса-то.
Будто в ответ на мое недоумение дед вдруг ожил, внимательно глянул на меня, уткнул подбородок в грудь и снова потрогал землю. А это что было?
— Старший вам указал наш почет. — Сартаку опять пришлось брать на себя роль толкователя. Я уж подумал, дедуля нас послал, а оказывается, даже наоборот. И вроде мое косноязычие его не смутило. Вот и прекрасно. Хотя на всякий случай, конечно, стоит произносить вслух как можно меньше. Тоже прибавлю высокомерия, так сказать. Эльфу можно.
