Эл услышала окрик не на местом наречии и, повернув голову, увидела Ольгу, которая, подобрав подол своей одежды, соскакивала с техсамых валунов поодаль, устремляясь к ним. Она была одна и так ловко скакала по камням, что заслужила одобрение и насмешки группы солдат. Оля на это не обратила внимания, стремясь поскорее добраться до друзей.
Ольга с радостью обняла Эл.
— Нашлись, хвала богам! — воскликнула она и отступила. Дмитрий и Эл были осмотрены с ног до головы. Ольга расплылась в улыбке. — Елена и Деметрий. Я Алкмена.
— А почему ты одна, Алкмена? — Эл с удовольствием протяжно назвала ее новое имя.
— Здесь поблизости Ника и при ней девушка-рабыня, нам ее одолжил хозяин дома, где мы остановились. Алик привел нас сюда. Ника и рабыня отошли посмотреть шествие, Ника надеялась уловить ваше присутствие. Сегодня какой-то религиозный праздник. Здесь все так экзотично. Дух захватывает. Слишком много людей, навеное это сбило ее с толку. Алик посоветовал мне быть здесь, тут узкое место и мне повезло вас увидеть. Деметрий высокий, я вас увидела с камней.
— То есть мы встретились не случайно? — осведомилась Эл.
— Вообще-то, нет.
— Александр, Алкмена, — начала перечислять Эл. — Ника осталась Никой, подозреваю. Игорь?
— Он Лин. Они с Александром смотрят статую в храме и за одно караулят вас там. Мы рассредоточились, чтобы было удобнее. Вы не были в храме?
Эл отрицательно замотала головой.
— Значит мне повезло больше. Вы вышли на меня.
В голове Эл мелькнула догадка. Значит, Алик интуитивно понял, что они придут к маяку. Он не пошел к храму. Отлично! Все происходит так, как подсказал Зента, он начинает ее ощущать и понимать свои преимущества. Эта обстановка — повод убедить его, что сила помогает им понимать друг друга, если он сумеет себя контролировать.
— Побудьте здесь, — обратилась Эл к обоим. — Перехватите Нику, она скорее вас разыщет, а я проберусь в храм.
Дмитрий понял ее намерение и кивнул раньше, чем она договорила. Она не хотела тащить его в гущу людей.
Перспектива остаться наедине с Дмитрием привела Ольгу в замешательство. Эл отошла от них, удалялась слишком быстро, чтобы Ольга успела возразить. Оля замерла в нерешительности, возражать было уже бессмысленно. Она перевела взгляд на Дмитрия и вдруг почувствовала, как ее кисть перехватила его ладонь в успокоительном жесте.
— Здесь много посторонних глаз. Идем туда, где спокойнее, — предложил он.
Она уставилась на него изумленно. Несколько последних месяцев Ольга думала о том, как ей отчаянно не хватает Димки, словно, как при хирургическом вмешательстве отняли какую-то необходимую ее часть. А когда он снова возник, то казался инородным предметом. Она по настоянию Эл, а следом Алика, не моделировала их новые отношения, потому не понимала, как реагировать и, что могло придти на ум неизвестному теперь старому другу. Дмитрий потянул ее в сторону моря, увел ее на камни. Она сжала его руку в ответ, теплую, крепкую и заботливую.
Они ушли на островной перешеек, где оставалась незанятая камнями песчаная полоска, по краю занесенная нильским илом со стороны бухты. Дмитрий завел ее за камни, вода плескалась почти у их ног. Города отсюда уже не было видно.
Ольга смекнула, что Дмитрий спрятался от людей. Она, как во сне, шла за ним без страха, а теперь смотрела по сторонам. Был виден только грандиозный столб маяка на треть высоты, но ни людей, ни парапета видно не было.
— Тут — слепая зона, — сказал Дмитрий, перемешав местный язык с парой слов из будущего. Говорил он плохо.
Тут Ольга сделала то, на что не решилась до сих пор. Она обняла его. Для нее только сейчас, по настоящему состоялась их встреча.
Он резко и шумно вздохнул, его грудная клетка расширилась, словно тем он хотел увеличить пространство вокруг себя. Он вслух не выразил протеста, но она с чуткостью врача догадалась, что объятия ему неприятны. Она отстранилась.
— Я..., — сказала она и затаила дыхание.
— Забудь, — прозвучал не резко его голос.
Пришло воспоминание, которое подходило под ситуацию. Она вспомнила дни войны, ее первый рейс после плена, болезни и той истории со свадьбой ради ее спасения. Она вспомнила крайне ясно случай, когда Дмитрий обнимал ее в переходе между жилыми отсеками военного крейсера и пытался успокоить, пытался извиниться. Она, убаюканная его силой, смогла выплакаться и обрести хоть видимость равновесия. Дмитрий тогда плакал вместе с ней и тем самым смог заглушить ее боль. Как потом уверяла Ника, он воспринял ее беду до самой глубины.
Они встретились взглядами. Ольга не думала, что объятия повторятся. Он сам сделал шаг навстречу. Он себя пересилил, Оля это знала. В ответ она обняла его очень осторожно и слабо.
— Я привыкнут к тебе такому, — призналась она.
— Я хотел забыть. Всё. Всех. А это неправильно, — сказал он на таком ломаном греческом, что Оле стало весело. Ему бы сейчас на корабль, Геликс бы это исправил.
Так ей удалось отвлечься. Она улыбнулась и откинула с плеча локоны.
— Постоим тут, — предложил он. — Я потом разыщу Эл.
Ольга кивнула. Он стал смотреть на море.
Эл тем временем вернулась к храму Изиды, пробиться туда было невозможно, нескончаемый поток людей представлял из себя процессию без начала и конца. В случае, если бы она присоединилась к ней, то оказалась бы не внутри храма, а только снаружи, причем не скоро. Смысл неспешного шествия не был ей понятен, и Эл остановилась в удалении.
Она сосредоточилась и попробовала сделать то, что прежде ни разу не проделывала, — послала ему внушение, импульс с расчетом на его новые ощущения.
Храм стоял на насыпи. От него до берега бухты и до берега моря было примерно одинаковое расстояние, но со стороны бухты от Септастадия тянулась непрекращающаяся цепочка людей, а со стороны моря берег был совсем немноголюден. Эл мысленно указала направление и сама пошла туда. Если он найдет ее, то механизм работает.
Эл не только ушла в сторону от храма, но и завернула за дюну. Нанесенный морем песок и отлив сделали берег крутым. Песок под ногами был вперемешку с мелкой галькой и раковинами. По морю шла слабая волна, а ветер был не такой напористый как вчера. Солнце скрылось за облаками, что пришли с моря к этому часу. Эл с удовольствием втянула морской воздух Средиземноморья, ничего схожего с ее памятью о будущем, о других морских пейзажах. Ей должно быть дело до этих тонкостей, не ради впечатлений, а ради способностей Алика. Если разница впечатлений возникнет и у него; если он начнет отличать такие градации в своей жизни — процесс пойдет стремительно, ей нужно быть осторожной. Его обостренное внимание сконцентрируется на ней, как на самом вожделенном, в буквальном смысле слова, объекте, и она, как под точным прицелом, будет находиться в поле его ощущений.
Ей необходимо вклинится в процесс, чтобы он не попал в те же ловушки, в какие по неопытности в свое время влетела она. Хвала небу, у Алика не будет рядом ни персонажа в виде Нейбо, ни Владыки, ее отца. Их общего... отца. Эл сопроводила эту свою мысль тяжелым вздохом. Спасибо Зенте, снова, он ее надоумил не придавать этому того значения, которое могло запутать их отношения. Сила неминуемо приведет к переменам его характера, обострит острые углы его натуры. Он будет требовать внимания больше, чем всегда. А ей придется сдерживать его напор.
Алика пока не было. Она продолжала размышлять в одиночестве, вокруг — никого.
Ему придется учиться у нее, больше не у кого. Без наставника освоиться с ощущениями и не наломать дров Алику будет сложно. Ни былое благоразумие, ни принятые им на вооружение рамки жизни его не спасут. Как там выражались в двадцатом веке, от таких возможностей "крышу сносит"? Грубо, но верно. Не удержать ему себя без тонких знаний Владыки о силе, корой он обладает. Единственный близкий их источник — она. Есть еще надежда, что Тиамит смилостивится и поможет ему, но он с момента видения даже имени Алика ни разу не назвал.
Только что она давала себе слово не думать о плохом. От последних событий у нее возникает постоянное подозрение, что добром вся эта эпопея не кончится, а быть может, она переобщалась с Дмитрием. Их взаимопонимание, взаимопроникновение начинает образовывать запутанный клубок, который, того и гляди, гордиевым узлом обернется.
Есть еще подсказки и знаки судьбы, их следует ловить и читать с осторожностью. Эл вспомнила Лаодику и ее вещицу, которая теперь была спрятана в дорожной сумке. К оракулу, что ли, при случае заглянуть? Эл улыбалась этой затее. Попадется настоящий провидец и свихнется тут же, пытаясь понять, кто перед ним. Довольно ей уже было в прошлом мороки с предсказаниями и предсказателями.
Эл решила стоять упрямо на этом месте и ждать, пока кто-нибудь из ее необычно одаренной команды найдет ее. Ну, если не Алик, то Дмитрий устанет от общества Ольги. Еще Ника снует поблизости. Эл не знала, кто приедет.
Она обернулась, посмотрела на дюну за спиной, которая более крутой стороной наползала на берег и почувствовала, что сейчас на вершине дюны кто-нибудь появится.
Ее ждало настоящее театральное представление.
На вершину дюны вдруг выскочил мужчина, его кудрявые черные волосы были острижены коротко. Он обернулся в сторону моря. Эл увидела его безбородое лицо. Он, сделал театральный жест, будто поддерживал облако идущее в сторону моря, в одной руке он сжимал пучок цветных лент, видимо оставшихся от венка. Эл видела лицо и фигуру, которые принадлежали человеку молодому. Двигался он порывисто и манерно. Он был одет в хитон с длинными рукавами, он сполз на одно плечо, полностью окутав левую кисть, а другая рука бала обнажена по локоть, потому что он держал в ней ленты и все время ими размахивал, точно привлекая к себе внимание. Эл решила, что это эйфорически настроенный участник недавнего шествия или актер. Просторная одежда доходила ему только до середины щиколоток, хитон был ему короток, хоть сам он был не высокого роста. Увидев внизу ее, он дернулся, замер, а потом протянул в ее сторону руки, сделав нарочитый жест, словно увидел старую знакомую и готов помчаться навстречу и заключить ее в объятья.
Следом за ним на вершину дюны высыпало с десяток зрителей. Едва они показались на вершине, возбужденный молодой человек, стремительно перебирая тощими ногами, рискуя кубарем скатиться с дюны, побежал вниз, песок скользил под подошвами высоко завязанных старых сандалий.
Эл пренебрегла осторожностью и двинулась ближе к дюне, чтобы перехватить его и не дать ему свернуть себе шею. Он спустился удачно, не добежав до нее четырех-пяти шагов о замер, воздев руки к ней или к небу. Он не выглядел безумным, но его порывистая манера двигаться заставила Эл замереть. Лучше его не провоцировать, не предпринимать попыток уйти.
— Гимн! Ты обещал гимн! — крикнул ему кто-то из зрителей.
Эл рефлекторно подняла глаза наверх.
Молодой человек рядом не заговорил, а заорал, при этом он подошел близко к ней, бухнулся на одно колено и подался к ней всем телом, замерев в просительной и неудобной позе:
— О, Паллада — светлоокая дева! Владычица мысли! — с тягучими интонациями гомеровским размером вопил он, —
Силой своей надели, вразуми недостойного взора поэта!
Не Аполлону славу пою, не Фемиде
Чашу весов не склонившей, к мольбе о пощаде глухой!
Музы пускай не гневятся, сегодня умом моим правит Афина!
За справедливость тебе воспеваю я гимн!
Его истошный вопль был скорее предназначен для просторов амфитеатра, чем для берега, поэтому его крик перекрыл шум волн и другие шумы береговой полосы.
— Смилуйся, — продолжал он, — грозная дева,
Если слова мои слух твой не смогут ласкать!
К грубости речи моей будь милосердна!
Внемли гимнам моим, о Афина!
Тебе воспеваю хвалу за спасение и справедливость,
Волей твоей правда явилась мне ныне!
Жертву прими и словами, и сердцем поэта
В знак благодарности за снисхожденье и милость.
И так же театрально он бухнулся ей в ноги. Эл решила, что если он попробует схватить ее за одежду или за ноги, то бурные излияния придется унять, но пока он ее не касался, ей была даже интересна эта ситуация.
— На алтари твои жертвы клянусь возлагать троекратно!... Три года!!!... — он заорал громче, что уже трудно было вообразить, таким криком легко сорвать голос, при этом он поднялся, оставаясь стоять на коленях, обернулся к зрителям и сделал жест, заклиная.
— Три года!!!
Более прочего впредь никого ни обижу, ни словом,
Ни делом, ни жестом, ни мыслью!
Если же данное слово богине нарушу,
Пусть покарает богини десница клятвопреступника страшною карой!
Он завершил этой клятвой спонтанный прием гимносложения и воздел к ней руки в мольбе. Выражение его лица было сообразно тому, что он только что изрек. Эл решила пошутить. Она вспомнила недавнюю выходку старца Луи. Везет ей на чудаков. Не припомнив более из Виргилия, который еще не родился, она придумала фразу сама.
— С миром ступай и впредь не противься закону! Жертву твою я приму. В красноречии смертный услышан, — копируя его интонации и громкость, ответила она и сверкнула на него для убедительности глазами.
Эл еще какое-то время смотрела на актера, устроив растерянному человеку театральную паузу. С дюны слышались аплодисменты и возгласы.
Он встал с колен, сглотнул нервно и попятился от нее, Эл состроила ему милую улыбку.
Человек отскочил от нее и, еще раз воздев к небу руки, что-то крикнул, а потом так же порывисто, в своей манере, развернулся и кинулся бежать по берегу прочь. Одежды его развивались, образовав серое облако. Группа зрителей, улюлюкая, бросилась за ним вдогонку. Среди них царило веселье. Один все-таки задержался и спустился к ней.
— Добросердечно прошу простить моего друга. Он актер. Не дивись его порыву, боги не отняли его разум. Сегодня в честь праздника судья отменил ему суровый приговор, известие достигло его слуха, когда от отчаяния он взывал к Афине. Он вообразил тебя посланницей богини и сообразно обряду произнес слова благодарности.
— Я понимаю, что он сделал, — ответила ему Эл.
— Он не испугал тебя? — с заботой в голосе спросил молодой мужчина.
— Нет. Сегодня праздник. Таких, как он, не мало.
Ее собеседник был удовлетворен ответами. Он собрался уходить.
— Ты одна здесь? Присоединяйся к нам.
— Нет. Я жду здесь человека. Вот он идет, — Эл показала ему за спину на приближающуюся фигуру. Алик спешил к ним.
Ее собеседник спешно ушел догонять своих спутников.
Алик шел к ней и попутно провожал незнакомца внимательным взглядом. Она то смотрела на него, то в след шумевшим людям.
Он был одет как вчера, в короткую тунику, чуть ниже колен, снова отпустил бородку. Эл в таком облике не могла его прежде представить. Он выглядел мускулистым и крепким мужчиной, взгляд прямой, суровый, ни одежда, ни обувь его не стесняли. Эл показалось сначала, что он сердит. А потом уловила его вполне ровное настроение, его напрягла компания во главе с актером.
