Елена обернулась к нему и спросила:
— Скажи мне, Эфроим, могу я испросить оракула за другого человека? Если так, то к кому мне наверняка следует обратиться?
— Этот человек болен? — спросил в ответ Эфроим.
— Нет. Это девушка, которую выдают замуж против ее воли, отец подкупает жрецов, чтобы предсказание было в пользу свадьбы.
— Это плохо вмешиваться в дела другой семьи, — покачал головой Эфроим.
— Она умоляла меня. Я не хотела помогать, отказала. Но эта девушка не покидает моих мыслей, я часто думаю о ней. Может, богам угодно, чтобы я выполнила ее просьбу? Она дала мне свою вещь. У меня не было случая вернуть ее. Я понимаю, что вмешиваюсь в чужую судьбу, но не могу остаться равнодушной. Если ты скажешь, что это неправильно, я отдам ей то, что она мне дала.
Эфроим размышлял изучая лицо Елены с обычным интересом. Казалось бы усталость прошла. Он дважды за вечер удивился ее способности предвидеть. Сегодня он послал записку в дом друга их семьи, который уже умер, но по обычаю Эфроим должен общяться с его семьей, как с родственниками. Его жена была сведуща в предсказании будущего и ворожбе. Елена словно это предвидела.
— Ее судьбу решат боги, а ты только донесешь весть. Что ж. Я не направлю тебя в храм. Есть одна женщина и завтра она будет в моем доме. Она вещает не хуже оракула, к тому же ты права, нередко за дары для храма богатые люди покупают себе хорошие вести о будущем. Но так ли это в действительности? Не уходи завтра из дома после полудня.
Елена покивала с благодарной улыбкой.
— Но я должен сказать, что если она откажется, ты не должна сердиться.
— И в мыслях не было, — весело заявила спартанка.
Легкость ее тона и странность выражения не вязались с серьезностью этой просьбы. Ему тоже требовался совет оракула, потому что дела мастреской здоровье беременных невесток и благосостояние семьи трбовали предсказания.
Эфроим вздохнул и продолжал созерцать закат, пока светило совсем не ушло в тучи на горизонте. Он засобирался домой, когда сизые сумерки стали наползать на берег. Обернулся и увидел Деметрия. Он совсем забыл о нем. Друг Елены сидел все это время за их спинами безмолвно и тихо.
Деметрий поднялся, подошел к ним и поднял на плечо корзину Эфроима. Он ничего не сказал и заскользил с проворством между выступов наверх. Елена двинулась за ним. Эфроим помедлил, поразмыслил. Он слишком устал, чтобы думать еще и об этом.
Елена и Деметрий подождали, пока он поднимется наверх. Так, втроем, они зашагали к дому. Эфроим подметил, что они примериваются к его шагу. Эта забота тронула его. Как бы странно не смотрелись они со стороны, они были добрыми людьми.
Глава 14
— Ника, подойди.
С этих слов Эл начиналось новое утро, едва Ника стала спускаться по лесенке со второго этажа. Лин и Алкмена не вернулись, и Ника ночевала в их комнатушке.
Тон голоса Эл добра не предвещал. Ника для виду потупила взор, но успела краем глаза заметить, как Эфроим спешно скрылся в проходе во внутренний дворик, прилегавший к мастерской.
Причину недовольства Эл Ника знала наверняка.
— Я объясню, — выдавила она свое обычное в таких случаях оправдание.
— Жажду объяснений, — сурово сказал Эл.
Эл была абсолютно серьезной и строгой. С вечера Ника еще надеялась на некий "карт-бланш", как сказал бы Геликс. Тот же Геликс "по секрету" сообщил, что у Эл был разговор об Алике с Ольгой и Игорем, поэтому рассчитывать на хладнокровную рассудительность со стороны воспитательницы совсем не стоило.
— Идем к Эфроиму, — заявила Эл, как только Ника приблизилась.
— Зачем? — удивилась Ника.
— Ты ввязалась в социальные отношения, нарушила мой приказ, но об этом потом. Ты унизила Эфроима, придется перед ним отвечать.
Ника тихо хмыкнула. И тут к ее ужасу по лестнице стал спускаться Дмитрий. Он подошел к ним с явным намерением участвовать в беседе. Ника чуть не присела от страха. Ждать защиты было неоткуда, Алик ушел осваиваться в новом доме. При приближении Дмитрия Нике захотелось взвизгнуть и забиться в угол. Он посмотрел по своем умрачно и строго.
Ника неспешно пошла в сторону мастерской, кожей ощущая, что напряжение не собирается спадать. И слава местным богам, как считали люди, что за ней первой последовала Эл, создавая барьер между Никой и Дмитрием.
В результате, Ника предстала перед Эфроимом так словно ее только что высекли. Щеки девочки не были покрыты обычным румянцем, они были пунцовыми, а глаза нервно бегали выискивая что-то незримое. Эфроим впервые видел Нику такой. Обычно она самоуверенно шастала по дому, не взирая на то, чья это территория, спрашивала о чем вздумается, делала, что считал нужным, что стало для всей его семьи некоторым неудобством. К юной гостье были терпеливы.
Ника подняла на Эфроима воистину щенячьи глаза, и мастеру тут же захотелось обнять ее и утешить. Найдя в Эфроиме сочувствие, Ника приободрилась и округлила глаза, взглядом умоляя о защите.
Эфроим не смог представить, что за несколько мгновений, в которые он их не видел, могла бы сказать Нике Елена, но по его мнению и того уже было довольно. Следуя простой логике, Деметрий и слова не произнес. Эфроим явственно ощутил, что для Ники осуждение этих двоих старших страшеннее пламени Гадеса, так сильно переменилась юная нахалка, превратившись на глазах в пример смирения и покорности. Эфроим растерялся.
— Я могу объяснить, — выдавила опять Ника.
— Мы слушаем, — произнесла Эл нарочито мягко, но Ника при этом закусила губу.
— Этот человек все равно хотел отказаться от... Он совсем не хотел... Это был единственный способ, чтобы он вообще заплатил сверх того, что собирался. А если он собирался обманывать, то почему было не помочь получить с него хоть какую то прибавку.
— Откуда ты об этом узнала? — задал Эфроим встречный вопрос.
— Я подслушала, — созналась Ника, естественно не уточняя каким образом ей это удалось.
Эфроим не смог вспомнить, где видел Нику до ее визита в мастерскую и вмешательства в разговор. Потому не мог опровергнуть ее довод. Он припомнил, как она делала вид, что ей интересен не расколотый камень и рисунок на нем. Эфроим не счел ее интерес намеренным, он сам был не в духе в тот час. Потом последовало резкое заявление Ники, точно она ждала момента. А ее тон свидетельствовал, что девочка была почти разгневана.
— Он плохой человек, — забормотала Ника.
Эфроиму не раз казалось, что она говорит в след его мыслям, вот и сейчас ощущение было тем же. Он посмотрел на Елену. Она ожидала продолжения. Вчера вечером Эфроим сам предложил объясниться с девочкой. Он думал, что речь пойдет о справедливости и об уважении к старшим.
— Я прошу тебя впредь не вмешиваться в разговоры старших в моем доме, — сказал Эфроим, не найдя, что еще сказать.
— Ты позволил мне выбрать наказание, — напомнила Елена.
— Да. Твоя воля, Елена, — согласился Эфроим.
— Она наберет тебе гальку для мозаики пола в доме Фелиция. И разберет по цветам. Распоряжайся ею на свое усмотрение в этом деле. И не щади. Она сильная. Не умеет думать головой, пусть руками работает, — сурово изрекла Елена.
— Ты обещала библиотеку! — страдальчески заныла Ника.
— Обещание отменяется. Я обойдусь без тебя. Позориться не хочу.
Эфроим подметил, что личина раскаяния на личике Ники быстро сменилась на возмущение и протест. Ника чуть не топнула ногой, но обернулась и тут же притихла, потому что Деметрий смотрел сурово, словно знал, чем сдержать ее порыв. Елена обошла рабочий стол, взяла корзинку, в которую Эфроим по вечерам собирал гальку на море, и вручила ее Нике.
Возразить Ника не посмела. Эфроим оценил суровость и эффективность спартанской манеры воспитания. Елена мало проводила времени в его доме. Что она могла знать о его заботах? Верно и то, что еще одни рабочие руки ему были необходимы, он собирался взять мальчика из другой семьи. Ему пришлось бы платить за работу или кормить его, предложение Елены стало очень своевременным. Мастерская едва держалась, потому что в город приехали еще два греческих мозаичника, поселившись недалеко от его мастерской, они стали переманивать его старых заказчиков. Они набирали простые орнаменты и работали пока за меньшую плату. Положение семьи мог спасти только большой заказ. На удачу купец Фелиций с улицы прилегавшей к Брухеуму, затеял расширить дом и заказал Эфроиму выложить полы в доме камнем и картинами из мозаики.
Елена кивнула Деметрию, они пошли к выходу. Ника посмотрела на Эфроима, потом им вслед и бросилась за Эл. Эфроим перевел дух.
— Почему? — Ника едва сдержала накопившийся гнев. — В чем смысл таскания камней?
— Догадайся, — ничуть не смягчившись сказала Эл. — Так ты нанесешь наименьший исторический вред. То, что ты видишь или слышишь больше других, не дает тебе права вмешиваться в ход событий. Я тебя предупреждала и запрещала это делать много раз. Дело тут не в том, что ты права. Я вижу, что права. Но влиять на других тебе запрещено. Будешь возмущаться, заставлю камни таскать до конца операции. Замечу, что вредничаешь или срываешься на домашних, отправлю к чертям на борт Геликса. Здесь не игры в превосходство. Ты выставила Эфроима мужчиной, неспособным вести дела согласно и вежливо. Ты оскорбила его прилюдно. Здесь не будущее, я считаю лишним и глупым напоминать об этом. Да, Эфроим — мягкий человек. Он такой. Не твое дело это исправлять, моя дорогая.
— Я найду ему другого заказчика.
— Только посмей. Думай, что делаешь.
Ника гневно сопела. Эл удачно выбрала позицию для разговора, рядом не было домашних Эфроима, сам Эфроим был рад, что разговор оказался коротким. Геликс ушел в режим молчания. Не было никого, кто стал бы союзником или помешал Эл. Ника выпалила последний аргумент:
— Алик с тобой не согласится. Я нужна.
Эл подняла брови посмотрела вопросительно, но ничего не сказала. Потом Эл сделала то, чего не делала никогда. Она хмыкнула, презрительно повернулась к Нике спиной, и направилась в сторону ворот.
— А ты, оказывается, еще дура маленькая. Я думал, что ты взрослее, — вдруг сказал Дмитрий и пошел следом за Эл.
Ника вероятно удержалась бы на волне гнева, который сейчас перевешивал остальные чувства, но тут не вовремя во дворике возник встревоженный Эфроим. Его обеспокоенный взгляд полный участия вызвал в груди волну боли и, не вытерпев, Ника зарыдала.
— Я хотела помочь, — срывающимся голоском выговорила она.
Эфроим обнял ее.
— Я понимаю. Я уже не сержусь.
— Я оскорбила вас?
— Ты не желала зла. Я не настолько горд, чтобы это меня глубоко обидело.
Эфроим отвел Нику в неухоженный уголок сада, где дикий виноград создавал живой купол и там, вдали от любопытных, дал ей время выплакаться. Она быстро справилась с собой. Эфроим повидал на своем веку не мало женских слез по разным поводам.
— Ты боишься Деметрия? — осторожно поинтересовался он.
— Нет. Я люблю его, — шмыгая носом, сказала она.
Тут было чему удивляться. Наконец-то Эфроим получил подтверждение, что эта юная особа интересуется мужчинами.
— Он стар для тебя, — усомнился Эфроим.
— Ничего он не стар. Он седой потому что... — Ника вовремя умолкла, вдруг осознав, где находится и с кем говорит. Она словно побывала на мгновение в другой реальности, где мир не таков, каким кажется. Всплеск эмоций схлынул.
Эфроим не стал расспрашивать. Он успокоился тем, что вряд ли ее чувства взаимны. Во взгляде Деметрия он не уловил по отношению к юной Нике никаких претензий. Да и Елена не позволит. Спартанка продемонстрировала власть, которую он чувствовал, но не имел явных подтверждений. Судя по тому, как коротко и ясно свершился суд над Никой, он мог сделать вывод, что такое происходит не в первый раз.
С этого утра отношения в семействе Александра больше не казались Эфроиму безмятежными, он теперь знал наверняка, что в этом маленьком клане правит не Александр.
Ника начала работать, и под руководством Эфроима до полудня разбирала камешки по цветам. Работа ее успокоила. Внучка Эфроима, Лидия, завсегдатай мастерской, принялась ей помогать. В одиночку Лидия никогда бы не стала заниматься скучно работой. Но они с Никой заигрались, выхватывая на скорость камешки из корзины. Вскоре они хихикали. Эфроим был рад, что Лидия не отвлекает его от серьезной работы, а Ника забыла о своих невзгодах. Он слушал их смех с удовольствием и оказался доволен объемом проделанной работы. Похвалив помощниц он ушел проверять работу в доме купца.
Когда он возвратился, Елена и Деметрий уже вернулись. Они ожидали встречи с прорицательницей. Они расположились на грубо сделанной каменной скамье, под самым большим деревом во дворе и переговаривались. Эфроим отправился отдавать распоряжения по поводу приема гостей.
— Зачем тебе оракул? — задал Деметрий запоздалый вопрос.
— Предчувствие, — ответила Елена.
— И что тебе говорит твое предчувствие?
— Что в этой встрече есть смысл. А что чувствуешь ты?
— Ничего. Видимо это совсем не касается моих обязанностей.
— Не воспринимай свое положение, как обязанность. По большому счету, решение меня защищать — твое решение. Понимаю, Тиамит подогрел твои устремления, но ты для меня — друг. За эти дни я успокоилась. Нет здесь опасности, которую мы ожидали. Бродить за мной по городу постоянно нет необходимости. Как ты относишься к тому, что я поручу тебе разведку окрестностей. Мы не просчитывали стратегию ухода из города, поведение в случае экстренных ситуаций. У тебя всегда хорошо получалось продумывать эти действия. Займись. Заодно Алик остынет.
— Ты решила уступить, — заключил он.
— Да. Если он хочет быть в курсе всех моих дел, я ему это позволю. Не хочу, чтобы он укрепился в мысли, что я от него отдаляюсь. Он всегда был хорошим союзником.
— Хорошо. Я сделаю как ты скажешь, — он помолчал. — Тебе эта ситуация что-то напоминает?
— Да. Вердану. Мое первое задание на службе в Галактисе. Визит к гадалке. Тогда гадалка поняла, что со мной что-то не так. У предсказателей особенность подмечать такие вещи.
— Опасаешься, что она тебя разоблачит?
— Каким образом? Из-за нашей неопытности Эфроим и его семья уже думают о нас на свой лад. Не думаю, что визит прорицательницы что-то изменит, будет больше домыслов. Я прошу предсказания не своего будущего.
Эл нравилось говорить с ним, нравилось, что он начинал чем-то интересоваться, задавал вопросы, делился впечатлением. Дмитрий сделал первые шаги к выходу из замкнутого состояния. Ему было трудно, но он осознанно шел на эту жертву. Ему все еще хотелось одиночества, покоя, не хотелось вникать в заботы окружающих. Сначала он выбрал позицию пассивного наблюдателя, но эти пару дней, Эл снова начала ощущать на себе не просто его внимание, в ту теплую заботу, которой он окружал ее прежде. У енго повились на это силы. С тех пор, как он покинул остров прошло примерно три месяца. Прогресс был заметен. Он мог не выходить утром, не участвовать в разговоре с Никой и Эфроимом, но помнил, что имеет влияние на Нику, и помог Эл свести разговор к минимуму. Это был добрый жест с его стороны.
