В своей комнате, из-за ультиматума кое-кого в которой больше не ночуют, Шофх нежно завладел пахом Пинга, проведшего языком по его стволу. Рядом Понг лежал на Олко, прильнув к ее половым губам и устроив таз на груди. Со стороны неискушенный зритель мог бы скорчить рожу омерзения тому, что старшие ковыряются пальцами в детских попах, но участники — все четверо — удовлетворяли желания испытать и доставить удовольствие, принуждение и боль отсутствовали в стенах этой комнаты. Как ни странно, но именно Понг был первым — пока Пинг прижимал к своему лобку нос Шофхаррэ, он не спеша вобрал в себя специально уменьшившийся инструмент старшего, до этого обильно смазанный как слюной, так и особым маслом, сладковатым на вкус. К спине до основания севшего Понга прижалась Олкосианэ, начавшая задавать ритм и амплитуду движений без оши впитывающего эмоции мальчика на муже. Будь то любые другие гимы, супруги никогда не уговорились бы ни на стимуляцию тонких тел, ни на секс вчетвером, весьма ущербный, но, тем не менее, весьма приятный для всех участников.
Пинг и Понг удостоились индивидуального облекто — для остальных дуотов, повзрослевших до двадцать пятой цепи, первый облекто со старшими пришелся на следующий вечер. Постоянным партнером Панга стал легат, как хозяин двух сервов, не желающих других. Чародеи могут и изменяют свое тело самостоятельно, другим требуется Мастер Жизни — примерно полгода год — тут весьма индивидуально — для дуотов подобные регулярные встречи будут испытанием на болевую — уменьшение уменьшением, но не в ущерб все же случающимся половым актам с другими взрослыми — выдержку, смешанную с наслаждением, испытываемым раньше в третьей цепи лишь как личное поощрение для них и кого-то из пятой цепи, иначе к третьей не захаживающих.
Испытанное Пингом и Понгом, пережитый отголосок чужих проблесков эйфории, заразили меня совсем не по детски, пробудив вожделение, тщательно задавливаемое. Вовсе не к Итолу — с ним у нас иного рода отношения.
Самодостаточен — вот моя характеристика после слияния с бурно протекающей любовью на берегах Сверьялуса. Грубо и упрощенно — прежние узы вывели их объекты на другой уровень восприятия, как раз на тот, где я пресытился мастурбацией. Слишком примитивно считать желание сексуального контакта последствием какого-нибудь гормонального взрыва, перестройки личности после очередного перерождения или решившей взять свое потребностью психологической разгрузки. Лень заглушила проведение самоанализа, в результате затаенная прихоть выскочила наружу и проглотила Итола.
Он сиял иначе. Он дарил и принимал дружеский свет с полутонами страсти, той самой, первой, врезавшейся в память Итолу. Мы могли сгореть в пожаре страсти, вернее он бы в угли превратился, даже теперь. Моя любовь во мне, я сам ее источник и главный потребитель. Утратил состояние влюбленности или восхищения? Отнюдь. Иначе Итол не перешел на ярус ангелов, моих ангелов, представленных в одном лице. Зарекаться не хочу, но от увеличения их штата воздержусь. Сложно подобрать слова: служба не за веру или идею — за дружбу.
Да, нас накрыло цунами телячьих нежностей, понукающих руки шарить по телу в поисках все новых симфонических оттенков на грани обоюдного страстного взрыва. Высшее доверие — двигаться по кромке лезвия, соблюдая дистанцию. Неуместно сравнивать нас с девственником и девственницей, нагишом целомудренно обнимающихся, но что-то похожее в сравнении есть.
Итол много часов меня утешал, играя короткими прядями волос с индиговыми корнями. Мерзавец в который раз совместил приятное с полезным, подставив под слом очередную мою ценность. Я — мерзацец. Стервец, ищущий утешения на груди жертвы. И находящий его!.. Тошно и пакостно как... Очередной пунктик обзавелся галочкой в длинном списке Госпожи Судьбы.
Мой порыв поблудить ожидаемо нашел поддержку у Итола, с чьими гениталиями я ненароком заигрался. Аййй, была — не была!
Чако и Норриус без раздумий обнажились, с невероятным супом в глазах не отводя взглядов от Итола, через чей облик то и дело просачивалась фигура до боли знакомого им уже далеко не студента АЗУ. Подойдя, Я-Итол властно облапил оба паха, начав с вожделением мять быстро крепнущую плоть, нарочито медленно переводя взгляд с одного на другого.
— Служба бывает разной, — на два голоса произнес Я-Итол. — Возляжете со мной — и обратного пути не будет, — библиотечный зал, в частности стена с шикарным декоративным камином, неуловимо для глаз перетек в роскошную спальню с аэродромом ложа под сенью бело-золотых дерев.
Развернувшись, Итол походкой от бедра засверкал отменными ягодицами, зазывно поплывшими к постели с небрежными шелковыми складками и хаотично разбросанными пышными подушками и дизайнерскими думками. Сперва неуверенно колыхнулись стояки, а потом Чако, так и не взглянувший на повернувшего к нему голову Норриуса, сорвался с места, тряхнув распустившимися волосами в знак принятия развернувшегося в голове мыслеобраза. На его лице отсутствовало плотоядное выражение, как не было сальных глаз напарника и друга детства, в точности так же тряхнувшего гривой и с хмыком, сопровождающим звучный шлепок по заднице, подправивший траекторию более стройного, первым подтянувшим за лодыжку Меня-Итола, перевернув на спину и всем телом прижав более субтильного и женственного, запечатав губы долгим и глубоким поцелуем. Две руки обиженно засопевшего дорвались до тазобедренной области объекта-посредника. Едва дотронувшись до командирского тела, столько недель охраняемого, а потом тренируемого и растираемого от бесчисленных синяков и порезов, как оба погрузились в пучину сладострастных утех, сдерживаемые страсти бурно закипели игривой возней и грубыми мужскими ласками.
Всю ночь и все утро трое в постели никак не могли насытиться друг другом. Каждый очередной совместный финал придавал все новые силы для сопровождаемых стонами, охами и ахами подвигов. Экстаз следовал за экстазом подобно пулеметной очереди, все яркие до задыхающихся судорог — приелось, обвыклось, перебесилось почти до любовных нежностей, когда хочется банально обнять и не отпускать, ласково водя ладонями то тут, то там. Не допустил перелив за край, наведя фокус на рубеж — теперь не перейдут, никто из троих не пересечет черту самозабвенной любви и безоткатного сексуального импринтинга. Расслаблениям — да, любви до гроба между служивыми — нет.
Три сияющих в полдень получили благословление в Храме Араса Фэй`Соу у корней Нордрассила. Приор и два его аколита переместились к низвергающимся в океан водопадам Эжзасзы, где принялись искать и обустраивать свою первую ночевку из последующих многих тысяч, проведенных в тесных контактах — ночная охрана велась силами длани раэкапу, днем служившими разведчиками и транспортом обманчиво передвигающейся налегке тройке альфар, двух люфсов и люфра. Задача — найти и уничтожить все лабораторные комплексы нынешних и древних химерологов, попутно очищая от скверны, собирая образцы и обучаясь у фантома, создаваемого приором, главой группы.
Неделя кувырканий рядом с ручьем, берега которого обзавелись мелким песком и мягкой травой, постепенно погасила пылающие страсти во мне — хех, аколиты выдохлись на третий день, пришлось по очереди, пока не лопалась выдержка у оставленного в сторонке, в том числе и для приготовления пищи. Итол был счастлив разделять со мной свое тело и видеть одурманенные наслаждением лица Чако и Норриуса, как с цепи сорвавшихся. Через неделю появились признаки пресыщения — стоянку свернули. В последующие ночи они нет-нет да баловались близостью, зная о "прослушке", изредка принимавшей посильное участие.
С пользой сплавил, удовлетворив жажду приключения и желание служить. Никаких укоров совести — Лейо и Зефир одобряли и помогали в плане обучения.
Маги, чародеи, сияющие — чушь и профанация! Корм для снулых рыбешек. Деза, привитая и за сонмы веком сроднившаяся с банком данных Пантеона, откуда мною была частично подчерпнута. Предельно эвфуистически высветить правду в ложном свете, подкосив умы.
Экскурс в историю малыми порциями — учен.
После кровавой бучи выжило менее десяти процентов населения Глораса. Досталось абсолютно всем. Проклятые Богами в лучшем случае пережили катаклизм на сотню лет. Конечно не все: один изворотливый окопался на Рухме, второй неплохо держался на Глорасе.
Гномы и дварфы засели в своих бункерах и носа наружу не казали. На Угэрежском поле битвы развелись уроды — мягны чудом пережили века вялотекущей мясорубки, порой взбрыкивающей новым лидером "на час". Остальным повезло куда больше, например, тем же феям, истребленным еще на первой стадии конфликта. Орки, гоблины и люди, когда небесные вожжи ослабели, кинулись во все тяжкие, плодять как тараканы. Не хочу упоминать имени эльфийского выродка, объявившего себя императором всея Глораса, но благодаря его стараниям ареал обитания трех рас и центры их развития удалось ограничить Имриксом, вся зараза с которого легко исторгалась на обгорелую помойку, в которую превратился некогда цветущий Угэреж — разлагающиеся трупы, выжженные плеши, активные аномальные зоны после столкновения небесной и земной воль, да много чего еще. Древний Владыка прекрасно понимал, почему не стоит селиться на проткнутых энергетической воронкой материках. Хех, да и какой он Владыка?! Через сотню лет остались считанные на пальцах сотни эльфов.
Среди выживших оказалась пара с незамаранным источником, ставшая Парой, с большой буквы. К исходу битв они родились — среди горя и страданий горели светочи любви. Несмышлеными они пережили первые постапокалиптические десятилетия, унесшие жизни десятков тысяч выживших эльфов. Вот он, ярчайший пример пирровой победы, хех... Отравленный эфир сгноил их шакти-тело, новоявленный император еле себя сберег — ну еще бы, получив в свои загребущие руки четыре из шести кратонных кристаллов сил, средоточий божественной мощи, схлынувшей с опустевшего пьедестала Пантеона. Может быть он и старался честно спасти соплеменников, но выжившая и обласканная им Пара этого не ведала — детская память носила явные следы промывания мозгов, для меня явные. Девочка и мальчик урывками помнили ясли и доброго дядю, в одиночку возившегося с сотнями их сверстников, наставляя их и воспитывая по своему уразумению. Не помнили они и бывших соратников "доброго дяди", забившихся в щели и начавших усердно прятаться, пережидая. По крайней мере, дроу точно сумели выкарабкаться из демографической ямы и не быть поголовно истребленными впоследствии.
За века она привыкла к имени Королева, забыв свое истинное, но не Эля, с которым была физически разлучена — понимание этого пришло много-много позже, когда рухнул императорский столп, опрокинув на всех приближенных чан с вонючей грязью. А когда-то их чистую детскую любовь призвали спасти, ни больше, ни меньше, весь Глорас! На стыке трех континентальных плит к тому времени был выращен остров с райской долиной, в которой и росли дети, не помнящие момент переселения, но после ставшие считать доброго дядюшку своим творцом.
Алчный и циничный ублюдок профукал Юзи и Серуш, чем изрядно уменьшил ойкумену. Нарошно. Некогда жемчужина Глораса надорвалась в битвах и напоследок очернилась сильнейшим проклятьем. Владыка — гррр! — предпочел питать некротической энергией загибающихся заживо мэллорнов пронзившую Глорас воронку, тем самым разгоняя и стабилизируя оную. На ранней стадии полового созревания Пары он добровольно растворился в стволе дуба, а она добровольно стала его девственной Хранительницей, отдавшей источник внутри себя на вырост Нордрассила из проклюнувшегося мэллорна. Так было надо, так просил — грр! — мнимый Творец. Остров стал узловым контролирующим центром, транспортно-энергетической развязкой, питающей "отбойный молот", чьи жалкие потуги попросту смешны. Б..о!
План провалился. Хех! Идеальные вроде условия: Рухм над Угэрежем воздействует силой притяжения, подпитанной Бодо; воронка энергий непрерывно бьет в ту же сторону. Почему планетарный Муэр держится?!!
В первую тысячу лет Пара отчетливо запомнила лишь стихийные катаклизмы, с ужасающей регулярностью бушевавших вокруг их райской долины Арраф, не тревожа ее выросших обитателей — Эль`арраф-ярьдар превратился в колыбель возрождающейся цивилизации эльфов (для ее обитателей нарождающейся). Убогие хижины век от века превращались в сказочные дворцы, ублажающие очи. С той поры повелась традиция растить детей на Дереве. Хитрец все прекрасно понимал, когда переориентировал любовь Королевы в плоскость няньки для малочисленных малышей, вроде как и ее тоже.
Император всея Глораса — тьфу, ял! — явно видел назревающий в Арраф кризис. И прилагал все усилия для его сглаживания. Во-первых, он собрал в кулак все бесхозные силы и в рекордные сроки совладал с климатом планеты. Во-вторых, он подготовил Арездайн для заселения его эльфами. В-третьих, подлатал лик материков, сокрыв следы прокатившейся по Глорасу братоубийственной войны. В-четвертых, он воспитал Избранных, кумирами коих стали Эль и его Королева.
Эльфы с ярким источником внутри — вот сволота! — пошли на заклание: два старших столичными мэллорнами Оккиден и Ориен, дружная компания стала оплотами тридцати трех княжеских родов (мдя, за тысячи лет ссутулившихся до одиннадцати). Владыка умело разделил всех на три клики, причем третья состояла токмо из первого поколения выживших, навсегда оставшихся в долине Арраф в качестве учителей и воспитателей, бесконечно преданных самозваному Творцу. Благодаря влиянию в том числе и Нордрассила они смогли от семи до десяти раз породить себе подобных. С изъяном, видимым лишь Владыке — бессмертие эльфов без божественного покровительства кануло в лету. Да, он делился своей силой, однако прогнозы и чаяния не оправдались — десять с лишним тысяч душ существенно подорвали его могущество. Потому и поспешил новый хозяин Глораса сбагрить второе и последующие поколения (всего их насчитывалось десять — Творец жил в поднебесной Кроне, оградив свою жилплощадь, читай долину Арраф, от пагубного влияния) подальше с глаз первого, со всей своей открытой душой взявшегося воспитывать поросль.
Многие века несмышленых малышей отправляли в священную долину Арраф учиться уму разуму. Да, ничего не скажешь — Владыка оказался талантливым организатором и воспитателем, переделавшим целую расу на свой манер. Поощряя и одновременно провоцируя всплеск рождаемости в долине Арраф, он надеялся... а фиг знает, на что он надеялся! Ялство!
Следующие три тысячи лет Владыка активно проводил политику безудержного размножения. Родильный цветок Флонезис это его изобретение, как и доппельвита, появившееся много позже. Флонезис порождал альфар, начавших приучать живущих по-прежнему в замкнутом мирке, пусть и с целый материк, эльфов к смерти. Праотцы и праматери поколения Арраф постепенно переименовались в достопочтимых праавусов и праавиан, глав благородных семейств. Дабы отсрочить конфликты между двумя посаженными Владыкой деревьями, тот заранее заселил срединный хребет Гидандраго гномами, ставшие буфером, концентрирующим внимание. Владыка начал щипать злобных коротышек как раз в момент назревания серьезного конфликта между двумя более чем ста тысячными лагерями эльфов. Общий враг ожидаемо сплотил, превратив трения в вялотекущую грызню, в общем-то, вполне безобидную. Владыка и его Наместники — грамотные управленцы.
