Чаганов: Война- Часть 2

Девушка щёлкает тумблером на магнитофоне, останавливает запись и включает перемотку ленты.

— Чёрт, облевал меня всю,— кривится она, бросаясь к шкафу, снимает с плечиков платье.

— Товарищ Игнатьев,— Оля хватается за трубку ВЧ,— есть новости, вы можете сейчас подъехать на 'двойку'? Отлично, жду.

* * *

— И что, никто не спросил, чего это Волков у тебя на допросе так 'поплыл'?— стоим на балконе своей квартиры и смотрим на только загоревшиеся рубиновые звёзды Кремля.

— Как же не спросил, это у всех был первый вопрос, после прослушивания плёнки— супруга прижимается ко мне всем телом,— сказала, что из Мексики привезла галлюциногенные грибы, мол, древние ацтеки применяли их в медицине и ритуалах, как психотропное вещество, а, проще сказать, наркотик... Тут все напряглись, но обвинять меня в наркотрафике не решились. Я пояснила, что прочла в медицинском журнале, как один американский психиатр соком этих грибов вводил своих пациентов в 'сумеречное' состояние. Они становились как дети, просто и непосредственно отвечали на любые вопросы, ну я и решила попробовать...

— И?

— ... Молотов спросил, какое я имела право испытывать это вещество на людях. Ответила, что сначала проверила его на себе. Он мне— оно и видно, у меня подследственный чуть от него чуть не умер на допросе. Берия заметил, что я не имела права вести следственные действия— задерживать, допрашивать, а также привлекать к этому противозаконным действиям вохровцев. Отвечаю, что улик у меня не было никаких, одни подозрения, от которых Волков на допросе бы легко отпёрся, ну встречался с женой Кулика, это же не преступление. Тут Киров заступился, мол, не о том говорим... ей, то есть мне, надо в ножки поклониться, что шпиона выявила и убийство раскрыла, а разбирать надо персональные дела тех, кто шпиона этого у себя под крылышком пригрел и тех, кто его не разоблачил, хотя 'по закону' был обязан. Возникла перепалка, и Сталин меня сразу за дверь выставил.

— Да-а, учудила ты... вот представь, что бы случилось, если ты б не нашла фунты и труп Киры? А если ещё бы Волков умер, то тюрьмы не миновать... В дверь, кажется, кто-то стучит.

— Где моя спасительница?— в прихожую вваливается грузная фигура Кулика с букетом роз и шампанским, источающая сильные запахи алкоголя и одеколона 'Шипр',— Чаганов дай я тебя расцелую...

— Увольте, Григорий Иванович,— поспешно отступаю вглубь прихожей.

— Вот она!— Оля без проблем разрешает себя троекратно расцеловать,— Анечка, я тебе жизнью обязан, я твой вечный должник.

— Шампанское? То, что мне сейчас нужно, Лёшик, что встал, веди гостя в гостиную,— супруга метнулась на кухню и тут же вернулась, неся тарелку с нарезанным сыром и шоколадом 'Золотой ярлык'.

Пробка с глухим хлопком летит в потолок, звенят бокалы.

— Проси, Анечка, всё что угодно,... в лепёшку разобьюсь,... но выполню,— газ от выпитого залпом шампанского начинает выходить обратно из глотки командарма.

— Заметьте, не я это предложила,— хитро улыбается супруга,— товарищ Кулик, я слыхала, что скоро ГАУ объявит конкурс на карабин, так?

— Так,— опешил он.

— А можно в нём будет Спецкомитету поучаствовать?

— Можно...

— Только наш карабин будет иметь калибр 6 миллиметров...

— Как 6 миллиметров,— выпучил глаза Кулик,— так патрона же такого нет.

— Так мы и не собираемся им Красную Армию вооружать, только своих вохровцев. Достаточно будет, если конкурсная комиссия порекомендует выпустить его малой серией— тысяч 10-15. Патронов для охранников много не надо, думаю Спецкомитет своими силами справится, если ГАУ не будет противиться нашему сотрудничеству с оружейными КБ. Ну как согласны? И будем квиты.

— Но в условиях конкурса написано, что калибр должен быть 7.62!

— Не на камне же высечено,— отрезает Оля,— так что этот пункт можно и опустить. Остальные конкурсанты, зная позицию ГАУ, и не подумают играться с калибром.

— Ну не знаю,— мгновенно трезвеет Кулик,— надо посоветоваться...

— Понимаю, мужик сказал— мужик сделал... вид, что ничего не говорил,— встаёт из-за стола Оля.

— Обещал, значит сделаю,— набычился командарм.

* * *

— Послушай,— увлекаю супругу на балкон,— откуда взялись эти пятнадцать тысяч карабинов? У нас и трёх сотен вохровцев не наберётся.

— Это сейчас. А вообще, уже сейчас надо начинать собирать под единым командованием весь вохр оборонной промышленности...

— Зачем?! Военную бюрократию плодить в тылу?

— Ну ты прямо как ребёнок: ты уже фактом своего появления в окружении Сталина и Кирова нарушил планы многих претендентов на власть. А заняв пост заместителя председателя СНК, стал их конкурентом, если не сказать врагом. Без силовой поддержки тебя после смерти 'Хозяина' в лучшем случае вышвырнут со всех постов и назначат директором электростанции, а в худшем— просто пристрелят. Я сегодня посмотрела на Кирова, его внешний вид мне очень не понравился, ему надо срочно обследоваться...

— Что с ним?

— ... не знаю, привези его к нам в медцентр на 'двойке', сделаем анализы. Потом будем решать, какому специалисту его показывать, лучше сделать это тихо и не в Кремлёвской больнице. Если Кирова не станет раньше Сталина, то об операции 'Преемник', на которую ты надеешься, можно сразу забыть. А вот то, пустят ли тебя за стол, где основные игроки начнут власть делить, будет зависеть от степени твоей поддержки в силовых ведомствах, в партии и Совнаркоме.

— М-да-а, думаю, что Берию сегодня, как союзника, мы окончательно потеряли.

— В борьбе за власть не может быть постоянных союзников и противников,— вздыхает супруга.

— Как ты себе это видишь, я имею ввиду вохр? Другие наркомы не будут против централизации?

— Кого интересует мнение подчинённого? Главное заручиться поддержкой 'Хозяина',— перебивает меня Оля,— хотя считаю, что большинство наркомов с радостью сбросит с себя эту обузу. Есть несколько подходящих кандидатур, из тех, кто у меня боевыми единоборствами занимается в группе, надо их продвинуть в наркоматы ответственными за вохр, они будут вербовать своих людей на предприятиях...

— Постой,— хватаю её за руку,— если нас будут свои люди на предприятиях, то можно их будет нагрузить также сбором информации об их руководителях, о хищениях, растратах, нераспорядительности. А я в последнее время хожу, думаю, как мне наладить контроль...

— Тоже можно,— кивает Оля,— считаю, что сейчас самое время, в связи с делом Волкова, подкинуть вождю идею о создании нескольких контрразведывательных организаций по примеру Смерша, вдобавок к Особым отделам НКВД: в наркоматах обороны, на флоте, оборонной промышленности. Ведь может получиться...

* * *

— А где же твой медицинский чемоданчик?— спрашиваю Олю, появившуюся на пороге моего кремлёвского кабинета.

— На Большой Татарской оставила, я что дура с таким в Кремль, доказывай потом, что ты— не верблюд. Так Киров что, не приедет вечером к нам на базу?

— Нет не приедет. Референт сказал, что Мироныч опять приболел, пришлось отменять все его встречи и визиты. Прямо со Старой площади уехал в Горки.

— Диагноз есть?— Оля аккуратно садится на стул, приподняв подол чтобы не помять.

— По словам Свешникова, врачи язву желудка ставят,— с опаской гляжу на супругу.

— Язва— это не страшно, тут как бы чего другого не пропустить.

— Тогда давай заскочим за твоим саквояжем и к Кирову.

* * *

— Как хорошо, что навесили старика,— бледный седой Киров с улыбкой поднимается из огромного кожаного кресла, знакомого по фотографиям 'Ленин в Горках',— а тебя, Анечка, я уже сто лет не видел. Очень кстати, Мария Львовна как узнала, что ты приезжаешь покой потеряла. Слава о твоих волшебных ручках по всей Москве идёт, особенно у женского населения...

'Язвит?... Хороший каламбур'.

— ... пожалуйста, пойди, поговори с женой, она с её сестрой в ротонде тебя поджидают.

— Ну как ты, Алексей?— приобнимает меня он,— как тебе она, шапка Мономаха?

'Килограмм восемь потерял'.

— Тяжела, не скрою, Сергей Миронович.

— Справишься, ну рассказывай с чем приехал, ты же просто так не зайдёшь...

— Просто проведать, клянусь.

— Рассказывай-рассказывай,— хозяин стучит по дивану, приглашая присесть.

'Удобный случай, когда ещё представится'.

— Вы же знаете, Сергей Миронович, что я получаю стенограммы советско-германских консультаций в НКИД? Так вот на последней встрече, Шуленбург, по сути, предложил раздел Польши, причём даже обозначил будущую границу между нашими странами по 'линии Керзона', так?...

Киров согласно кивает.

— ... Предположим, что мы принимаем это предложение и новые области вливаются...

— Воссоединяются народы... Оккупированные панской Польшей области Украины и Белоруссии возвращаются домой.

— Да, правильно. Но меня сейчас интересуют, как это будет юридически оформлено...

— Постановлением Верховного Совета, как соответствующие области УССР и БССР.

— ...Вот так просто?

— Сначала, конечно, будет всенародное голосование.

— Я, Сергей Миронович, имею ввиду то, что на этих территориях прежде всего должно быть подавлено сопротивление буржуазных и мелкобуржуазных элементов, кто-нибудь знает какой процент населения они составляют? С уверенностью можно лишь сказать, что рабочего класса там почти нет. То есть НКВД будет вынуждено взять на себя эту работу при этом никто не застрахован от многочисленных ошибок, что может повлечь недовольство населения. С другой стороны, наше перемирие с Германией не продлится долго, и эти области вскоре станут ареной боевых действий. И тут вырисовывается дилемма: мы должны привлечь на свою сторону всё население этих областей, для этого вкладывать большие средства для улучшения их жизни, зная что всё это будет скоро разрушено. Или временно до войны не проводить советизацию, оставить всё как есть, с частной собственностью и автономией, но рискуя потерять доверие той части населения, которая поверила нам.

— Граждане СССР второго сорта,— мрачно замечает Киров и тянется к пачке папирос, лечащей на журнальном столике, закуривает и судорога боли тут же искажает его лицо.

— Сергей Миронович, вы бы воздержались от курения,— он поспешно тушит папиросу,— а что касается граждан второго сорта, то я считаю, что вот так запросто в СССР всех желающих принимать нельзя, Союз— не бесплатный магазин, его гражданство надо заслужить. Пусть докажут на деле, что они разделяют наши идеалы. У нас в Конституции совершенно не прописан вопрос вступления и выхода из СССР. Предлагаю восполнить этот пробел, в новом конституционном законе заложить норму— трехлетний переходный период, в течении которого, будут избраны новые органы власти, ликвидирована эксплуатация, национализированы заводы и фабрики, помещичьи земли, проведён референдум о вступлении. Красная армия и части НКВД, находящаяся на территории этих областей, будут только помогать местным властям поддерживать порядок, только в случае крайней необходимости.

— Постой, Алексей. Ты же говоришь, по сути, об автономиях в составе Украинской и Белорусской ССР, но по Конституции они не федерации, то есть не могут иметь автономий.

— А как же Молдавская АССР в составе Украинской ССР или Каракалпакская в Узбекской?

— Ну это...,— Киров морщится и прижимает руку к животу,— хотя да...

— Может вам лучше прилечь, Сергей Миронович?

— Нет-нет, сейчас пройдёт, язва обострилась, чёрт бы её подрал. Но ведь Украина и Белоруссия учреждали Советский Союз не как федерации и сейчас...

— Так с принятием новых территорий всё равно придётся менять статьи Конституции о национально-государственном устройстве. Мне кажется, что федерализация пойдёт только на пользу многонациональным республикам, не только Украине и Белоруссии, но и Казахстану. А при возможном выходе из СССР позволит учесть мнение этих автономий.

— Да что ты, Алексей, заладил... выход, выход.

— Сейчас такое, конечно, невозможно, Сергей Миронович, но представьте такую ситуацию, когда против СССР ополчится весь капиталистический мир, или по какой-то другой причине центральная власть вдруг ослабнет. Не возникнет ли у некоторых руководителей Союзных республик соблазна купить себе безбедную жизнь просто объявив о выходе, не нарушая Конституцию.

— В этом, Алексей, я с тобой пожалуй соглашусь,— Киров вновь тянется к папиросам, но быстро отдёргивает её,— до выхода из Союза надо будет решить много задач по пенсиям граждан, по имуществу. Хорошо, я поговорю с Кобой... О, Анечка, ну как мои женщины не замучили тебя?

— Сергей Миронович, разрешите Ане осмотреть вас? Ммы же видим, что вы хвораете.

— Замучили меня уже эти врачи от слова врать, гонору много, а толку от них чуть, — тяжело вздыхает Киров, любуясь на Олю,— но такой красивой девушке не в силах отказать.

— Прилягте, больной, на что жалуетесь?— сразу берёт быка за рога супруга,— Чаганов, мой саквояж из машины, быстро...

* *

— Ну что с ним?— ЗИС мягко трогается и плавно набирает скорость.

— Ничего хорошего,— шепчет мне прямо в ухо Оля,— язва желудка и впрямь у него есть. Правда, как пациент Киров совсем не подарок. Диету нарушает, совсем не отдыхает, курит как паровоз и ещё жалуется, что профессора его никак вылечить не могут...

— Слава богу, я уж думал что онкология. А почему тогда ничего хорошего? Язва— это ведь пустяк, нет? Или у него прободная?

— Язва желудка и на самом деле лечению поддаётся довольно просто, вот только недавно у Кирова появились новые симптомы— кровь в моче, повышенное давление, одутловатость лица. И он о них профессорам— ни слова.

— Что это— почки?

— Почки, возможен гломерулонефрит... Понимаешь, появление таких симптомов говорит о том, что имеется уже серьёзное поражение почек, при нынешнем отсутствии действенных лекарств это означает, что жить пациенту осталось два-три года. Пока это всё подозрения, нужно делать анализы. Если повезёт, то у него может быть бактериальная форма и тогда можно попробовать лечение пенициллином.

— Так давай делай анализы, лечи...

— Кто же мне позволит, где это видано чтобы выпускницу мединститута допустили к лечению члена политбюро?

— Предложи профессорам с академиками, пусть они сами.

— Не согласятся, кому охота брать на себя такую ответственность? Препарат не апробирован, результаты первых испытаний появятся в конце года, да и то предполагается пока испытания лишь на больных пневмонией.

— Беда... Что будем делать?

— Ну, кровь и мочу для анализов я всё же получила, а дальше будет видно, но действовать надо быстро.

Москва, Кремль,

кабинет Сталина.

20 августа 1939 года, 16:00.

— Присаживайтесь, Борис Михайлович,— вождь встречает гостей в центре кабинета,— товарищ Будённый, а вы сюда к окну...

Сталин, усадив гостей друг против друга, встаёт между ними у торца стола для заседаний.

— ... Как вы знаете, товарищи, в последние дни в наркомате иностранных дел проводились политические и военные консультации с германцами. Их ход позволяет надеяться на заключение в самое ближайшее время договора о ненападении и торгового договора между СССР и Германией. Гитлер всерьёз опасается войны на два фронта из-за Польши, поэтому готов пойти на соглашение с СССР на самых выгодных для нас условиях. Германия соглашается предоставить большой торговый кредит для покупки самой современной военной техники и промышленного оборудования. Красная Армия, в связи с предстоящей войной у наших границ, и с вероятным поражением Польши в ней, должна быть готова к любому развитию событий, в том числе и к тому, чтобы взять под свою защиту народы Западной Украины и Белоруссии на территории, ограниченной так называемой линией Керзона. Послезавтра Генеральный штаб на Главном Военном Совете должен будет представить подробный план наших действий. Насколько я понимаю, Борис Михайлович, намётки такого плана уже у вас имеются?