Игры олигархов

Дни проходили за днями в веселье, полете вниз, по сверкающему снегу, в беззаботной болтовне в баре за десертом и легким вином, за ужином, играх в снежки, догонялках. Как-то незаметно вместе со страхом перед лыжней у Ярославы исчез и страх перед Алексом, неприязнь испарилась будто ее не было. Они шалили как дети, вместе и она больше не ощущала разницы в возрасте, положении, а главное не чувствовала себя рабыней, а его не могла назвать плохо. Они сблизились, отодвинули все неприятное и царапающее душу. Что было — было там, далеко-далеко, а здесь все по-новому, все другое и они другие. И не одни. Круг их общих знакомых быстро вырос — люди здесь оказались удивительно общительными и веселыми, и Ярослава, истосковавшаяся по нормальному общению, была счастлива обрести новых друзей, Алекс же тому не противился, не сердился на посиделки в баре до полночи, зажигал вместе с ними, смеялся, танцевал.

Сказка, — только так могла назвать Ярослава отдых на курорте. И говорила, раз в неделю отзваниваясь Свете. Все складывалось как нельзя лучше — у подруг все было хорошо, между ней и Алексом тоже воцарилась идиллия.

Новый год они встретили большой компанией, шумной и беззаботной. Фейерверки, бенгальские огни, и спуск вниз, в темноте, чтобы долго целоваться у подножья и подняться на фуникулере смеясь, держась за руки, и покачивая лыжами над трассой. Смотреть на залитый праздничными огнями курортный городок:

— Спасибо, — сжала руку Алексу Ярослава.

— Не за что, — улыбнулся он, поцеловав ее руку. Он был счастлив, как и она. Странно, но это ее "спасибо" было ему дороже, чем выгодная сделка. Он откровенно млел от радости, упиваясь радостью девушки.

Поздравить подруг тридцать первого Ярослава не успела, поэтому позвонила первого, пока Алекс заказывал завтрак. Ее звенящее от счастья:

— С Новым годом! Удачи, счастья, всего, всего!!...

Утонуло в тишине. Света молчала, чем насторожила девушку.

— Эй?... Свет?

— Маринка пропала. Вчера.

— Как?... — каркнула Ярослава потеряв разом веселье и беззаботность. Новость придавила ее, возвращая прежние переживания и, отдалась волнением, головокружением и дурнотой. — Уехала? Может, уехала на Новый год?...

— Мы вместе встречать договорились, — глухо поведала Света. — Тридцатого ушла платье себе искать, больше не вернулась.

— Но... может передумала?... Ты говорила, она с кем-то познакомилась. Может, с ним решила праздновать?

— Он ей предлагал на даче у друзей, но ты же знаешь мнительность Марины. Отказала, с нами решила. Я не знаю, Слав, честно не знаю, что происходит. Какой-то непроходящий кошмар!... Какой Новый год к чертям? Настроение в ауте, даже думать о чем-то боюсь.

— А Люба?

— В истерике. Собралась документы забирать из института и уезжать подальше. Ты позвони потом, а? Я не могу сейчас ...слов нет.

В трубке заныли гудки.

Ярослава в прострации сидела, слушала их и смотрела перед собой, вспоминая прошедший месяц, Алекса. Замечательно, волшебно, только ... не успокаивал ли ее Леший, не отвлекал ли? Был мил и галантен, светел, как солнышко, а сам...

Девушка грохнула трубку и рванула в столовую.

Алекс как всегда изучал прессу и потягивал кофе. Ярослава без слов вырвала газету, откинула ее прочь, не глядя и нависла над растерявшимся от ее выпада мужчиной:

— Что это значит?

Леший скривился в попытке понять, что милую укусило:

— Не понял.

— Марина пропала!

— Какая Марина?

— Моя подруга! Это ты, ты! Говоришь, не при делах, а сам!... Ненавижу!! — взмахом руки скинула сервированный завтрак со стола. — Сейчас же верни ее!!

В комнату заглянул обеспокоенный криками Штольц. Алекс поднялся, жестом указав ему — скройся, и в упор уставился на девушку:

— Прекрати истерить. Я понятия не имею, где твоя подруга. Мне вообще ровно на твоих подруг. Ты не думала об этом?

— Тебе вообще на всех ровно!! Где она?!! — замахнулась на мужчину девушка, вне себя от ярости. Ее несло и она не могла остановиться, ярость слепила, уничтожала здравомыслие.

Алекс перехватил ее руку, зажал девушку:

— Перестань кричать! Что за вздор пришел тебе в голову? Причем тут я и какая-то Марина?

— Марина моя подруга! Ты обещал, что моих подруг не тронут!! Лжец!! Ты и твои дружки!!... Опять за свое?!!

— Тихо! — встряхнул ее, надеясь привести в себя. — Я понятия не имею...

— Ложь!! Ты нарушил договор!! Я иду в полицию, я... не знаю, что сделаю! Сейчас же верни ее!!!

— Ты неадекватна.

Она и чувствовала себя соответственно, тут не поспоришь. Перед глазами все плыло, ярость и страх за подругу душили, растерянность, ненависть, отчаянье затопили ее разум. Шок что она испытала, подкосил ее, вымел все приятные воспоминания и ощущения, что казалось прочно обосновались в ней за месяц. Самое худшее вернулось вновь.

Ярослава почувствовала тошноту, попыталась оттолкнуть Алекса, убежать то ли от него, то ли от себя, то ли от жутких мыслей, то ли от прошлого, что нагрянуло внезапно, нарушив идиллию. И не устояла на ногах, поплыла, упала.

Мужчина в вязанном свитере наложил ей пластырь на локтевой сгиб и начал что-то объяснять Алексу. Тот кивал, что-то спрашивал, озабоченно хмурясь. Ярослава была несильна в языках, да и плевать ей было кто, что говорит. Она смотрела в потолок и чувствовала опустошение. Она поверила, поверила как дура и кому?!

Она почти влюбилась... в кого?!

Она смирилась с мыслью, что родит ребенка ... кому, от кого?!

Никогда, ни за что!

Она столько сделала, она так старалась, столько вытерпела ... ради чего?!

Все впустую? Обман, ложь. А ведь знала, нельзя верить! Не изменить его, ничего не изменится, ничего она не может.

Получилось — предала, а не помогла подругам? Получилось, еще больше запутала ситуацию, получив беременность.

— Мне нужно в клинику, — прошептала.

— Куда? — не понял Алекс, обеспокоено уставился на нее.

— В клинику, на аборт! — выплюнула, с ненавистью глядя на него. — Я не собираюсь рожать. От тебя — ни за что! Только не от тебя, только не тебе!

Мужчина окаменел. В душе еще клокотало от заявления девушки. "Только не от тебя!" — как нож вошло в сердце, смутило рассудок, опять и снова высвободив глубинные страхи и комплексы.

С минуту рассматривал ее, смиряя гнев и, что-то сказал мужчине в свитере. Тот покивал и ретировался, Алекс же сел в кресло напротив Ярославы и тихо сказал:

— Мне неприятно.

— А уж мне как!

— За что такая немилость "не хочу от тебя рожать"? — усмехнулся криво. Взгляд был холоден и непримирим. Ярослава поняла, что задела его.

— Я не готова к материнству! Не хочу воспитывать таких же уродов как ты!

Леший откинулся на спинку, стиснул зубы.

— Урод? — спросил тихо.

— Хуже! Лжец! И договор твой туфта!

— Как твое первое заявление сопрягается со вторым? И причем тут твое материнство?

— Потому что от таких как ты не рождаются дети!

Алекс растерялся: что к чему, почему? О чем она? Что вообще ей надо? Все было прекрасно, настроение безоблачное, в душе покой, но нет, нужно все испортить, влезть "сверлом" своих инсинуаций, капризов и превратить день в ночь. И из-за чего собственно?

— Будешь рожать, — отрезал.

— Не буду! — поддалась вперед, зло сверкнув глазами.

— Не с той ноги встала?

— Верни Марину урод!!

У Алекса скулы от ярости побелели, но сам не шевельнулся. Минут пять молчал, смиряя ярость, уверяя себя, что девушка не понимает что говорит. Это все перестройка ее психики творит, не она... Только кого он уверяет?

— Если ты не вернешь!...

— Помолчи и послушай меня, — отрезал жестко и холодно. Девушка невольно прикусила язык. Леший кивнул. — Именно. Ты ведешь себя не разумно. Импульсивность нормальное состояние для женщины, но ты превзошла всех своих "сестер". Я понятия не имею о Марине, как и о том, что с ней произошло. Я не имею ни малейшего отношения к произошедшему с ней, как не имею отношение к похолоданию на Крите, проливным дождям в Уэссексе, пожарам в Алабаме и самоубийству морских котиков у берегов Ирландии. Да и плевать мне на это все, а вот на моего ребенка — нет. Еще одна вспышка немотивированной агрессии с твоей стороны и я положу тебя в клинику, под присмотр специалистов.

— Важен только ребенок, да? — Ярослава рванула ворот кофточки — душно вдруг стало. — Так осемени какую-нибудь другую дуру! А я не собираюсь рожать от тебя! Не собираюсь плодить таких же как ты инопланетян без души и сердца!!

Лицо Алекса превратилось в холодную маску самурая, взгляд стал страшным, злым и решительным. Мужчина взял телефон и, глядя в упор на девушку, бросил в трубку:

— Штольц? Готовь машину и позвони Шпейнгеру, пусть ждет.

— Никуда я не поеду, пока ты не вернешь Марину!! — закричала, садясь на постели и ... тут же рухнула обратно. В ушах зазвенело, голову обнесло.

Алекс не на шутку испугался, увидев как резко, за долю секунды раскрасневшееся от гнева лицо превратилось в белую восковидную маску, потух взгляд. Он подсел к ней и, сжав руки, заставил посмотреть на себя:

— Успокойся. Поверь, я не знаю, что там произошло, но если это так важно для тебя — узнаю. Ты не думала, что волнуешься зря? К чему ты доводишь себя, рискуешь здоровьем ребенка?

— Ты... ты...

Говорить она не могла. Слова вязли, язык заплетался, Алекс казался витражом, сложенным из разноцветных стеклышек, они то распадались, то соединялись, превращая его в картину импрессиониста.

— Видеть тебя не могу, — только и выдохнула.

Глава 22

Алекс смотрел в окно, покачиваясь с носка на пятку и, улыбался довольно, слушая пространные речи доктора. Все что он говорил, его не касалось, потому что самое важное он уже услышал: "фрау Суздалева ждет ребенка".

Это было приятно, это вызывало гордость, чувства превосходства и некой особенности себя любимого.

Он пытался понять — нравится ему то, что он станет отцом или нет.

Предположения канули, теперь он был поставлен перед фактом и ему предстояло решить — быть этому ребенку или не быть. Потешить себя мыслями об отцовстве одно, стать отцом на самом деле — другое. О браке речи не шло и идти не могло, значит, ребенок будет внебрачным. Как это скажется на репутации Лешего? С другой стороны ему уже сорок, пора подумать о наследнике, но опять же, наследник ему нужен законный. И опять же, здоровый. А что лучше получить ребенка от Ярославы? Молода, красива, "голубой кровью" отягощена и не глупа. По словам Шпейнгера наследственными заболеваниями не страдает — результаты анализов почти идеальны.

Опять же, ребенок родится до окончания срока действия договора и достается Лешему без осложнений. Ведь его мать принадлежит ему до октября, значит и ребенок, который родится предположительно в конце июня — начале июля — полностью его собственность.

Или все-таки рано ему заводить ребенка?

— Я могу забрать Ярославу? — спросил у врача.

— Да, все необходимые анализы и исследования мы провели, — закивал Шпейнгер. — При вашем желании, я могу наблюдать течение беременности в нашей клинике.

— Я подумаю, — широко улыбнулся ему Алекс, выказывая готовность спонсировать карман мужчины. Но не сейчас — для начала пошевелись и заинтересуй, — добавил взглядом и вышел.

Только на третьи сутки буря в душе улеглась.

Ярослава лежала, скрючившись и, настороженно поглядывала на Лешего, который бродил по палате со странным выражением лица — блаженства и размышления. Он словно пытался понять: нравится ему, что он доволен или не нравится, и какая кому с того выгода?

— Мне нужно позвонить, — попросила тихо.

— Подруге? — остановился тот, предугадав желание.

— Да.

— Твоя Марина не нашлась, я звонил, — солгал. Не к чему сейчас Ярославе голову ерундой всякой себе забивать. Пусть хоть все подруги сгинут — это не должно отразиться ни на ее здоровье, ни на здоровье маленького.

— Тебе нельзя волноваться. Смотри, до чего ты себя довела? Из-за чего? Глупая девочка, — погладил ее по голове, как ребенка. В голосе не было укора, угрозы, холода — забота и нежность. Ярославе стало стыдно, что она подумала о нем плохо, накричала, устроила Бог знает что.

— Ты, правда, не знаешь, где Марина?

— Зачем мне лгать? — пожал плечами, как отмахнулся.

Да знает он, где Марина. Не нужно быть ясновидцем, что бы понять в какой гостиной ее искать и в каком виде можно найти. Только плевать ему на это тысячу раз! У него, возможно, будет ребенок — какая к чертям Марина? Он ничего не мог изменить, и не считал нужным, тем более не собирался вмешиваться.

— Этот мир придуман и устроен для мужчин. В нем действуют четкие, прагматичные законы сильных, девочка. Слабым здесь не место. Их роль — роль игрушек, "пищи" — ничего более. Тебе может это нравиться, может, не нравиться, но твои эмоции никак не влияют на общий расклад. Зато серьезно вредят тебе. И ребенку. Моему ребенку. Пойми это, наконец, и научись думать о близких, а не далеких.

Он говорил тихо, но жестко.

Ярослава села: вот как? Ему важен только его ребенок? Но он тоже будет частью этого мира, частью системы!

— Марина...

— О, черт бы их всех побрал!! — не сдержался мужчина, взвился и отошел, чтобы не схватить девушку за плечи, не встряхнуть со всей силы. А может и стоило? Может так в разум войдет? Их отношения наладились, у них все хорошо, будет ребенок, и вот вам, здравствуйте — "подруги"! Детский сад какой-то!

— Хватит! — рявкнул и притих, взял себя в руки. Сел в кресло напротив постели спокойно сказал. — Я больше ничего не желаю слышать о твоих подругах. Есть ты, я и наш ребенок, больше никого не существует. Чем быстрее ты это поймешь, тем спокойнее пройдет твоя беременность. Тебе нужно думать о здоровье нашего ребенка.

Ярослава сжала кулачки, понимая, что вразумлять и втолковывать что-то Алексу бесполезно, а идти поперек вовсе чревато. Но его слова не только убивали в ней чувства к нему, но внятно объясняли, кто она и какие у нее права. А заодно сообщили, что грош цена всем завереньям Лешинского. Но раз так, он не выполнил свою часть контракта и тот больше не действителен!

Но говорить это не стоило точно. Девушка уже научилась держать свои мысли при себе, просчитывая последствие их озвучивания. И понимала — заяви она Алексу, что договор расторгнут, да еще сейчас, когда он светится от мысли, что станет отцом, ее не просто не выпустят, ее по ногам руках свяжут и жить в этой клинике до родов оставят. А рожать она не собиралась — только не от этого монстра.

Она признала полный провал своей миссии по спасению человека в Лешем, признавала, что видно эта затея была заведомо глупа, потому что не принесла результатов и сейчас было абсолютно ясно — не принесет. Конечно, можно было бы еще попытаться и побороться за Алекса, но у Ярославы не было времени, у нее отняли и это. Теперь ей нужно было быстро оказаться дома, позвонить Свете и рассказать ей все, спасти хоть ее и уходить самой, уходить быстро, но понятно, тихо и незаметно, а это может получиться нескоро. А времени максимум три месяца, пока Суздалева еще успевает на аборт.