Однако столбы и дом старика все-таки подарили мне важную тему для разговора. Я попытался аккуратно зацепиться за нее, не выдавая нездорового интереса:
— Он... У старшего есть сила?
Тинара удивленно приподняла тонкие черные брови. Пришлось подбирать слова дальше:
— Сила, чтобы... мир слушался. Он колдует?
— Что?! — ужаснулась девчонка. — Колдовать — нет! Нельзя! Говорить с живое — да. С вода, река, земля... Колдовать — нет!
Я мысленно обругал себя. Ведь знал же, что они с эльфами заодно! А "эсэсовец" в пыточной как раз и говорил, что у людей какая-то злая и негодная магия. Его реплику я надолго запомню. Собственные оккультные практики здесь явно должны именовать по-другому. Еще бы чернокнижником деда назвал.
— Не бойся, — сказал я мягко. — Нужно было спросить. Сартак сказал, что вы нам друзья... Но спросить надо.
— Мне ясный, — Тинара успокоилась. — Колдовать — нет. Не делать...
Девчонка замялась, явно силясь вспомнить чужой язык. Я подбодрил ее:
— Чего вы не делать? Тьфу, не делаете.
— Не делать плохо для мир, — нашлась она. — Не делать... Ай, не делать мир вред.
Да уж, познавательно донельзя. Ладно, постараюсь еще прояснить. Главное я видел. Кусты перед человеком просто так раздвигать ветки не будут.
Во время прогулки никакого особого ажиотажа по поводу высокорожденной персоны я не заметил. Любители природы к нам не лезли и не пялились в открытую. Хотя многие встречные поглядывали с неприкрытым любопытством, особенно детвора. А Тинара горделиво приосанивалась и нарочито громко обращалась ко мне, путаясь в словах. Льстит ей такая компания, понятное дело. Знала бы...
Почему-то чуть ли не каждый первый тут щеголял босиком. Причем и одеваются очень легко. То ли такая нищета, то ли всем жарко. Хотя даже мне, надо сказать, не так уж припекает. Несмотря на то, что начало лета, а новое тело больше приспособлено к морозам.
Моя провожатая тоже шагала без обуви — скользящей, чуть припрыгивающей походкой. Зато на смуглых щиколотках у нее красовались широкие узорчатые браслеты, сплетенные, видимо, из лыка разных оттенков. Вчера девчонка, по-моему, была без них. Для меня принарядилась, что ли. Раз плетут такие штуки — значит, могли бы и нормальные лапти изготовить. Не носят принципиально? Я начал догадываться, что это неспроста, но спрашивать не стал. Должно быть, считают, что это дает им лучшую связь с природой. И, наверное, силу земли.
Кстати, нынче Тинара еще и вплела в косы лесные цветы: кроваво-красные колокольчики в одну и лиловые — в другую. Проходившая мимо старуха покосилась на ее прическу весьма неодобрительно.
По дороге к реке неожиданно встретился Сартак. Он широко улыбнулся, показав крупные редкие зубы, и присел, ткнув ладонью себе под ноги. Вроде, как я понял, здесь это вариант уважительного приветствия. В ответ я кивнул, коснувшись груди пальцами. И вежливо, и с достоинством. Сойдет за эльфийский жест.
Где-то в районе колодца к Тинаре вдруг пришла замечательная идея для беседы. Видимо, навеяло предыдущим обсуждением.
— А какой вы говорить с живое и звезды? И лес, и другой? — спросила она, заглядывая мне в глаза.
— Э... Что? — не понял я. Это ж надо так коряво сформулировать. Даже мне вряд ли бы удалось.
— Какой... Ай, как! Как вы говорить с мир? — нашлась кураторша.
Час от часу не легче. Придумала тоже! Лучше бы молча гуляли.
— Мы... поем, — вспомнил я единственную деталь, которую знал. Тинара вдохновилась еще больше:
— Поем? Песня? А мир петь ответ?
— Да, — соврал я. — Только очень тихо. Слышим только мы.
Хотел добавить, что именно для этого у нас такие большие уши, но решил, что это уже чересчур. Лишь таинственно полуобернулся к ближайшим деревьям.
Девушка восхищенно приоткрыла рот. Пухлая нижняя губа забавно дрогнула. Поймав мой взгляд, Тинара пару минут любовалась опушкой леса в просвете между домами, будто видела ее впервые. Я аж занервничал: ну что там интересного? Вдруг я просто не замечаю чего-то важного?
Выйдя из оцепенения, девчонка бесцеремонно потянула важного гостя за рукав:
— Сартак говорить, имя ты... Не знать он. Тонито... Или Тримито...
— Тринитротолуол. Из Перистальтики, — представился я без затей.
— Это... где жить ты? — Тинара явно решила утопить меня в потоке любопытства. Ох, это не мягкий ли вариант допроса? Потом будет ловить на несоответствиях?
— Да, — коротко бросил я и двинулся к окраине. Нервирует меня обстановка.
— А какой оно — Пиле... сальтика? — не отставала провожатая.
Я поморщился. Ага, сейчас расскажу тебе, какая перистальтика бывает...
— Деревья там красиво растут... — вздохнув, ковырнул грязь носком сапога. — Ветками на север. Это в Обратной Перистальтике.
Тинара тоже вздохнула, видимо, представляя себе эту красоту, которую ей вряд ли суждено лицезреть. Я едва заметно передернул плечами, тоже вообразив эти дивные места, и мы вступили под сень смешанного леса.
Сразу потянуло влагой и прелым листом. День выдался ясным. Солнечные лучи кое-где пронизывали негустой полог ветвей и расцвечивали золотом резные листья папоротников. Хотелось дышать полной грудью. Чем дальше мы уходили от деревни, тем увереннее я себя ощущал. Да уж, не подумал бы, что буду радоваться так надоевшему лесу.
Сильно углубляться в чащу, однако, не стоило. Хотя бы потому, что там можно наткнуться на косатку-скорпиона. Нет, она, конечно, очень умная и должна понять, что иду не один, но мало ли. Может решить, что я со Звиткой и скрываться незачем.
Кураторша, по счастью, пока помалкивала. Видимо, для разнообразия. Здорово, а то я пока ничего больше про свою родину не придумал. Временами девушка наклонялась к каким-то листочкам и что-то тихо шептала. Меня это поначалу весьма тяготило. Паранойя заворочалась с новой силой — как бы не заклинания нашептывает! Потом вроде отпустило: листья после ее слов никак не менялись и не двигались. Специально проверил, задержавшись у очередного растения, с которым пообщалась спутница, едва ли не на десять минут. Ходил рядом, делая вид, что глаз от древесных крон оторвать не могу. А сам осторожно поглядывал на невзрачный кустик. Потом плюнул на это дело. Оставался вариант, что здесь какое-нибудь навигационное колдовство, позволяющее отследить ее передвижения. Но подтвердить гипотезу не было никакой возможности. Приходилось лишь учитывать такую вероятность. Да и подумаешь, я сейчас сбегать все равно не собирался.
Оказавшись со мной наедине в лесу, Тинара почему-то стала сильно смущаться. Не понял? Она что, решила, что я ее сюда в каких-то половых интересах завел? И вроде не боится даже, обратно в деревню меня не тащит. Даже не намекает, что надо вернуться. Просто нервничает. Вон оторочку воротника все теребит. Тайком поправляет прядь, сбившуюся на лицо. Ну и взгляд отводит, а на щеках румянец поминутно вспыхивает.
А ведь у меня в этом мире еще ни с кем ничего такого не было... Сколько я тут. Хотя какая разница. Во-первых, мелкая она чересчур — хотя по здешним меркам, должно быть, совершеннолетней считается. Наверняка девица на выданье. Во-вторых... Ну, понятно. Не до плотских утех с этим телом.
В итоге я неловко рассматривал мох и лишайники на морщинистой коре деревьев, Тинара шепталась с флорой и краснела. Вот и поговорили.
Тут внимание вдруг зацепилось за содранный пласт мха, измазанный чем-то знакомым. Подошел поближе, чтобы убедиться. Догадка настигла тут же, и я поспешно напустил на себя равнодушный вид. К сожалению, предмет моего интереса все-таки не укрылся от глаз девчонки из лесной общины.
Ее романтическое настроение как ветром сдуло. Стоит серьезная и сосредоточенная, тыкая высохшей веткой в находку. От куска мха потянулась ниточка густой слизи. К запаху сырости прибавился тонкий аромат мяты.
— Идти назад нам! — тревожно сказала кураторша. — Плохой сопли. Нет так зверь. Такой.
И почти бегом понеслась в деревню. Я, конечно, не разделил ее опасений, но внутренне досадовал: ну что стоило посмотреть потихоньку? Нет, уставился, как олень на новое стойбище...
Догнав Тинару, невинным тоном осведомился:
— Нет таких зверей? А кто оставил след?
Девчонка ответила на ходу что-то невнятное. Видимо, на своем языке, да еще и дыхание у нее сбилось. Я переспросил.
— Ахшас-тере, — медленно, раздельно повторила она.
— Кто? — До меня все равно не дошло, что и неудивительно.
— Какой похож на живой, — спохватилась Тинара. — Он еще называть гимори.
Ну да, примерно так я и думал. Просто любопытно было — вдруг перепутала с чем-нибудь.
Кураторша, однако, решила развить тему. Я тут же навострил уши.
— Злое идти к нас, плохой. Бывать ходить ахшас-тере, нынче — и ташман-тере... Мертвый враг.
Я чуть в осадок не выпал. Тут были другие гимори?! А я-то думал, что привел сюда невиданное зло!
Глава 24. Лесная незнакомка
— Да? — по возможности лениво выразил недоумение. — Вы дрались с ах... как их там... С гимори?
— Мы — нет, — пояснила Тинара. — Этот первый к нас прийти. Другой общины — да.
— Какие? Когда? — я изобразил, что не на шутку взволновался. Хотя какое там "изобразил".
— Сартак сказать тебе, — помешкав, отозвалась девушка. — Я трудно говорить.
Действительно, а мне слушать еще труднее. Лучше уж пусть Сартак. Он хотя бы слов знает не меньше меня и глаголы спрягать умеет. Да и доверяю я ему побольше. Все-таки встреча с ним была, кажется, случайной.
Однако по дороге удалось все-таки узнать кое-что ценное. Касалось это уклада жизни "друзей природы". Дешифровка обрывочной речи Тинары потребовала суровых усилий, но надеюсь, что выводы я сделал верные. Выходило, что здесь не одна такая деревня. На большой территории ровным слоем были рассредоточены отдельные общины-заимки. Они поддерживали связь между собой — по-средневековому медленную, но какая уж есть. Так и выяснилось, что гимори сюда забредали. Государства тут, конечно, никакого не сложилось. Но по некоторым обмолвкам можно предположить, что такие общины есть не только в этих землях. Обычаи и быт в разных селениях отличаются — насколько, выяснить не смог. Зато в ходу несколько языков! Очевидно, и народностей тут живет несколько. Вот это, по-моему, важно. Видимо, объединяет всех именно общая идеология. А значит, местных поселков надо избегать еще более тщательно, чем обычно.
На всех парах мы влетели в деревню. Тинара убежала докладывать о зловещей находке, а я направился на предоставленную жилплощадь. На сегодня впечатлений предостаточно.
По возвращении после энергичной пробежки меня ждал сюрприз. Неприятный, конечно же. Звитка уныло сообщила, что вечером, за несколько часов до заката, нас ждут на торжественном ужине.
Ужин. Там едят. Кусают и жуют. Мелкими черными зубами, ага...
Ощутил легкую панику. Я терял контроль над ситуацией. Мелькнула мысль свалить прямо сейчас, но я от нее отказался. Исчезновение очень быстро вскроется, даже если удастся все тихо провернуть, а нагонят мигом — места им хорошо знакомы. Тогда уж не отвертишься.
От нервов желудок неприятно заныл. Какая уж тут еда. Ладно, можно ведь составить компанию, но к пище не прикасаться. Может, пост у меня. О, кстати, неплохая идея!
Оставалось время, чтобы морально подготовиться. Да и принарядиться. В смысле, обрывки ткани на руках перемотать. И платок перевязать.
Закончив с этим, вышел на улицу. Солнце неторопливо клонилось к горизонту, хотя было еще далеко. Пожалуй, можно выдвигаться.
Собиралась община на уже знакомой площадке у берега. При моем появлении разговоры стихли. Старейшина приветствовал меня, уперев подбородок в грудь, а кое-кто из любителей природы даже присел на корточки, трогая землю ладонью. Я чопорно качнул головой, прижав кисть к сердцу, и приблизился к людям. Встал, однако, поодаль. Так, а теперь незаметно выдохнуть и постараться не прядать ушами лишний раз без повода.
Стол организовали весьма оригинально, с выдумкой. Просто притащили несколько лежанок, составили их в ряд, накрыли циновками. Женщины принесли разные кушанья и напитки. А потом все расселись вокруг — прямо на траву. Да, аутентичный подход...
Я уселся во главе так называемого стола, скрестив ноги по-турецки. Рядом сел дед, а по левую руку — Тинара. Видимо, как штатный толмач. Лучше бы Сартака на эту роль подрядили, честное слово. Хотя он тоже устроился неподалеку. Звитку усадили рядом с ним.
Старик поскреб щеку, подернутую длинной седой щетиной. Взглянул на солнце, что-то лаконично произнес и опустил руку на траву. Все присутствующие повторили его жест, я подумал и тоже присоединился. От меня не убудет. Потом принялись за еду. Подавали ее на дощечках и широких листьях. Столовых приборов не полагалось — разве что оструганные палочки. И стаканчики из коры.
Первой мое равнодушие к трапезе отметила Тинара. Оторвалась от печеных овощей и спросила с набитым ртом:
— Ты не есть? Что не есть? Вкусно.
— Пока не могу. До первой звезды нельзя, — я вовремя вспомнил популярную рекламу из девяностых.
— Но утро ты есть? — вспомнила кураторша.
— С полудня и до первой звезды, — добавил я. — Ждем.
Лишь бы сейчас никто не сказал: "Звезду Тринитротолуолу из Обратной Перистальтики!"
Мероприятие, слава богу, проходило без всякой помпезности. Я сидел как истукан. Даже если бы строение зубов внезапно стало человеческим — все равно кусок бы в горло не полез. Изредка благосклонно кивал в ответ, когда произносили что-то явно в мою честь, даже если речь не понимал. Сам старался вообще не говорить без необходимости. Не хотелось светить плохое знание языка: вдруг кто-то здесь все-таки в курсе насчет автопереводчика и пойдут неудобные вопросы?
Счастье, что у экологов-любителей не было традиции долгих застолий. Поели, подняли стаканы, немного пообщались — и по домам. Причем разошлись еще засветло — небо за рекой даже не успело окраситься рыжим и алым. Молодцы какие. Всецело одобряю.
Звитка тоже заметно повеселела, особенно когда нам сообщили, что сейчас поведут в баню. И там все уже готово для дорогих посетителей. Хоть что-то приятное. Вот это я понимаю — правильный подход к гостеприимству.
К бане нас провожала не Тинара, а Сартак. Видимо, передали ему, что я хотел пообщаться на животрепещущую тему. Удобно, самому его вылавливать не надо.
Как пояснил абориген по пути, далеко не все в поселке одобряют наличие бани. Вот те раз, и с чего бы? Ладно хоть, по словам Сартака, уклад у них в общине считается мягким, многие все же любят мыться в тепле. А в "жестких" общинах нравы куда более суровые. Моются в реке, зимой натираются снегом, стараются не применять огонь — он, дескать, противен природе... Даже вроде инструментами мало пользуются и деревья лишний раз не трогают. В общем, фанатизм и мракобесие. Вот любопытно, какая у них смертность, особенно детская? Почти без отопления, пусть зимы тут и должны быть довольно умеренными... По мне, так это просто деградация. Не зря эльфы руку приложили.
Получается, мне еще повезло. В "жесткой" общине и идеология должна быть гораздо жестче. Там бы сказочки про "детей звезд" не прокатили, пожалуй.
