— Сейчас мы проводим пуски экспериментальных ракет, а также стендовую отработку инфракрасной головки самонаведения, — доложил Шавырин. — В следующем году планируем пуски телеметрических ракет. Проблем с ПЗРК очень много, всё фактически разрабатывается впервые. Кое-какие подсказки из ВИМИ мы получили, но они — чисто качественного характера, на уровне идей. Прежде, чем идеи превратятся в чертежи, приходится проводить большую экспериментальную отработку. Товарищ Первый секретарь, по теме ПЗРК разрешите добавить?
— Слушаю, Борис Иваныч.
— Раз уж задача разработки ПЗРК оказалась сложнее, чем мы ожидали, есть одно предложение, — продолжил Шавырин. — В локальных конфликтах одной из основных воздушных целей предполагаются вертолёты. Французы очень эффективно используют их в Алжире, и американцы уже присматриваются к их тактике. У нас тоже организована воздушно-штурмовая дивизия для высадки вертолётных десантов.
В то же время экспериментальным путём установлено, что вертолёт, особенно в зависании, на взлёте или посадке, может быть поражён выстрелом из реактивного противотанкового гранатомёта, вроде наших РПГ-2 или РПГ-7. Но у гранатомёта недостаточная дальность и скорость полёта гранаты, у РПГ-2 всего 84 метра в секунду, у РПГ-7 — 112-145 метров в секунду, а кумулятивный боеприпас предполагает прямое попадание. Соответственно, результативный пуск возможен только из засады, на малой дистанции.
У нас с 1955 года массово выпускается 57-миллиметровая авиационная неуправляемая ракета С-5, с разными вариантами боевой части, в том числе — осколочными. Ракета лёгкая, масса менее четырёх килограммов, дальность эффективного пуска до 1800 метров, скорость до 725 метров в секунду, но недостаточно точная. Отклонение составляет 0,35 процента от дальности пуска. (https://ru.wikipedia.org/wiki/С-5_(НАР) )
Сейчас мы испытываем близкую к ней по конструкции неуправляемую ракету калибром 80 мм, с расчётом на использование её твердотопливного двигателя для управляемой ракеты ПЗРК. Нам удалось уменьшить отклонение, путём закрутки ракеты в полёте и фиксации оперения после раскрытия. Мы провели аналогичную работу для ракеты С-5, также уменьшив её отклонение до 0,3 процента от дальности.
Шавырин встал, развернул плакат с изображениями ракеты, пусковой установки, напоминающей гранатомёт, и несколькими схемами, поясняющими действия стрелка.
— Для компенсации рассеивания, совместно со специалистами ГСКБ-47 разработана осколочная боевая часть с готовыми поражающими элементами, и дистанционный радиовзрыватель. При подрыве боевая часть создаёт конус осколков с телесным углом 120-150 градусов, летящих в три раза быстрее звука.
Пуск осуществляется с плеча, из пусковой установки, конструктивно подобной гранатомёту, но меньшего калибра. На трубе устанавливается радиодальномер, определяющий расстояние до цели, и после выстрела автоматически дающий сигнал на подрыв радиовзрывателя.
Для защиты стрелка от реактивной струи двигателя организовали задержку запуска двигателя. Пусковая установка заряжается выстрелом массой 4 килограмма, содержащим ракету и вышибной заряд. Запуск двигателя ракеты происходит на безопасном для стрелка расстоянии. Прицеливание производится через оптический прицел со шкалами, позволяющими вычислить упреждение и превышение при выстреле, в зависимости от дальности, как у снайперского оптического прицела. Собственно, прицел и сделан на основе снайперского. Значение дальности показывается в поле зрения прицела. Время полёта ракеты на дистанцию 1800 метров составляет чуть более двух секунд, соответственно, при точном выстреле шансы увернуться у пилота вертолёта минимальные. При залповой стрельбе нескольких стрелков вероятность поражения цели, соответственно, увеличивается.
Оружие допускает стрельбу по наземным целям ракетами с обычной осколочной или по танкам и прочей бронетехнике — ракетами с кумулятивной боевой частью. Стрелять по бронеобъектам лучше на меньшей дистанции, так увеличивается вероятность попадания.
Ещё раз повторю — ракета С-5 давно и хорошо освоена в производстве, конструктивные отличия получаются небольшие — новый блок стабилизаторов, обеспечивающий фиксацию оперения и закрутку ракеты, устройство задержки запуска двигателя, вышибной заряд, радиовзрыватель. Сама пусковая установка на 60 процентов состоит из деталей гранатомёта РПГ-7.
К настоящему моменту проведены испытательные стрельбы на полигоне, по аэростатной неподвижной мишени, и по движущейся мишени. Вероятность поражения вертолёта в зависании на расстоянии до 1000 метров получается примерно 0,7-0,8, в полёте на малой высоте — 0,5-0,6. По самолётам, правда, стрелять почти бесполезно — слишком низкая вероятность попадания. Но основу армейской авиации США составляют как раз вертолёты.
— Я правильно понимаю — эта ваша ракета неуправляемая, поэтому не отвлекается на поставленные помехи? — спросил Никита Сергеевич.
— Именно, — подтвердил маршал Бирюзов. — Ей плевать на помехи, это всё равно, что поленом в вертолёт кинуть. Только полено ещё и со шрапнелью. Если хорошо прицелиться, то мало не покажется. Боевая часть у ракеты слабенькая, но товарищи нашли интересное решение с направленным выбросом готовых поражающих элементов. Бронированных вертолётов у противника пока ещё нет.
— После выстрела стрелок должен две секунды удерживать трубу пусковой установки в направлении цели, для подачи команды радиовзрывателю на подрыв, — добавил Шавырин.
— А почему у нас раньше ничего подобного не сделали? — спросил Первый секретарь.
— До последнего времени значение вертолётов над полем боя недооценивалось, — пояснил Бирюзов. — Основными целями считались истребители-бомбардировщики, а по ним одиночной неуправляемой ракетой стрелять бесполезно. Тут преимущество в том, что используется почти стандартная авиационная НАР, хорошо освоенная и производящаяся массово.
Кстати, большинство современных ПТУР действуют на дистанции менее двух километров. Соответственно, вертолёты, оснащённые ПТУР, тоже могут быть сбиты, особенно, если стреляют из положения зависания или подскока. ПТУР летит относительно медленно, С-5 может поразить вертолёт даже раньше, если стрелок ведёт охоту за вертолётом, поджидая, пока тот высунется из-за укрытия и зависнет.
— Думаю, надо эту стрелялку начать делать, и где-нибудь в деле опробовать, — предложил Первый секретарь. — Возможно, надо будет что-то доработать. Но сама идея мне нравится. Для стрельбы по самолётам, конечно, нужен полноценный ПЗРК.
— ПЗРК будет, — обещал Шавырин. — С ним, к сожалению, есть серьёзные проблемы, на их решение требуется время.
— Понял, Борис Иваныч, спасибо.
— Товарищ Первый секретарь, пользуясь случаем, вынужден пожаловаться. У нас всё чаще наблюдаются проблемы с системой 'Кремний-2', это опознавание 'свой-чужой', — доложил маршал Бирюзов.
— А что с ней? Система, вроде бы, новая почти? — поинтересовался Никита Сергеевич.
— В ответчике системы 'зашито' малое число кодов, криптостойкость самих кодов недостаточна, а что ещё хуже — в самой идеологии системы заложена ошибка — запрос и ответ на него передаются одним и тем же кодом. В результате противник слишком быстро взламывает очередные коды, и американские самолёты-разведчики уже после двух-трёх запросов начинают передавать сигнал 'я — свой'. Как прикажете работать ПВО в таких условиях?
— У нас в НИИ-17 сейчас идёт работа над новой системой опознавания, — ответил Устинов. — Как я понимаю, проблема в существующем уровне электронной техники.
— Не совсем, — поправил его академик Лебедев. — Мы уже сейчас можем каждый день централизованно генерить коды и рассылать их на все РЛС. Товарищ Сербин из ЦК разработчикам в прошлом году большой разгон устроил. ОКБ-294 предложило рациональный вариант, основанный на криптографии. Работа идёт, но не так быстро, как хотелось бы.
(По воспоминаниям главного конструктора системы опознавания 'Пароль' Ильдуса Шайхуллисламовича Мостюкова:
В 1961 году, когда очередной раз аппаратура попала в руки потенциального врага, состоялось заседание оборонного отдела ЦК партии. На нем собрали министров радиопромышленности, судостроения, авиапрома, руководителей управлений минобороны, всех светил в области радиолокации. В зале было человек пятьдесят. На сцену вышел заведующий отделом обороны ЦК Иван Сербин. Он показал пальцем в зал и очень зло сказал: 'До каких пор вы будете ставить страну на колени? Разработайте такую систему, которая не боится дискредитации!' И после этого ушел. Заседание окончилось. Мы все находились в шоке. Что делать? Тогда замминистра обороны СССР Роман Покровский объявил закрытый конкурс на решение поставленной задачи. Наш московский головной институт НИИ-17, который разработал 'Кремний-2', предложил вместо тридцати кодов сделать миллион. Но это не решало проблему, поскольку радиоразведка работала хорошо и вычислительная техника того времени была способна их расшифровать. Мы в ОКБ-294 предложили другой вариант. Он был основано на криптографических методах кодирования. Их невозможно рассекретить, даже если аппаратура окажется в чужих руках. Она просто превратится в кусок металла. Ничего с ней нельзя будет сделать. Наше предложение приняли. И в 1962 году специальным постановлением ЦК КПСС Совета министров СССР наш ОКБ преобразовывался в головной институт страны, занимающийся разработкой системы 'свой-чужой'. Меня назначили генеральным конструктором. https://rg.ru/2015/04/02/parol-site.html)
— Проблема — в необходимости ежедневного перепрограммирования ответчиков на всей авиатехнике страны, — продолжал Лебедев. — Переоснащение всех самолётов и вертолётов на новую систему невозможно провести быстро, то есть, будет переходный период, когда на самолётах должна быть установлена и старая, и новая система опознавания. При этом, из-за плотной компоновки, особенно на истребителях, обе системы одновременно впихнуть пока не получается. Ну, и как вы правильно заметили, пока запрос и ответ кодируются одинаково, американцы так и будут ломать наши коды прямо на лету.
— Дмитрий Фёдорович, эту задачу надо как-то решить, проследите лично, — дал поручение Первый секретарь. — Иначе все наши усилия по созданию новых ЗРК и перехватчиков бесполезны. Когда понадобится, мы вражеские самолёты от своих не отличим.
— Так точно, в ближайшее время выясню, в чём проблемы у разработчиков, и что нужно для их решения, — заверил Устинов.
Вскоре после этого совещания ОКБ-294 было преобразовано в НИИ-334, Ильдус Шайхуллисламович Мостюков был назначен главным конструктором разрабатываемой системы опознавания 'Пароль'.
(В реальной истории задача надёжного и криптостойкого опознавания была решена только к 1985 году)
Хрущёв повернулся к Расплетину и Грушину.
— А вот у товарища Грушина есть проблемы с 'двухсоткой'. В чём причина, Пётр Дмитриевич?
— Полуактивная головка оказалась неожиданно крепким орешком для разработчиков, — ответил Грушин. — С С-200 мы попали в ещё более сложную ситуацию, на больших дальностях и скоростях обеспечить радиокомандное наведение теми же способами, как в С-75, уже сложно. Необходимо самонаведение, хотя бы полуактивное. А с разработкой полуактивной головки у радистов пока не получается. Головка ловит помехи от собственного обтекателя. Поэтому пока с 'двухсоткой' задержка.
Мы предложили радистам сделать радиопрозрачный обтекатель из специального армированного стекла — ситалла. Работы по этому материалу начаты ещё в 57 году, но успехи появились только в последнее время. Работа идёт, но медленнее, чем мы рассчитывали.
В подробности Грушин предпочёл не вдаваться. В срыве сроков была виновата, по большей части, промышленность, но ещё до совещания, председатель ВПК Устинов предупредил:
— Пойдёт речь о сроках — поменьше подробностей о недоработках промышленности. Никита Сергеич — человек увлекающийся, горячий, может и дров наломать. Лучше скажем, что столкнулись с проблемами при разработке ГСН. С промышленностью я сам разберусь, не привлекая 'тяжёлую артиллерию'.
Собственно, так оно и было. При наземной отработке ГСН выявилась непригодность первого варианта радиопрозрачного обтекателя. С такими же трудностями столкнулись за несколько лет до того при отработке К-8М — первой серийной самонаводящейся отечественной ракеты класса 'воздух-воздух'. При её создании прорабатывалось несколько вариантов обтекателя, отличавшихся по применяемым материалам и технологии изготовления. Пробовали использовать керамические обтекатели, затем стеклопластиковые, формируемые намоткой на специальных станках по схеме 'чулок', и другие. В ходе отработки выявились большие искажения радиолокационного сигнала при его прохождении через обтекатель ГСН. Пришлось пожертвовать максимальной дальностью полёта ракеты и применить более благоприятный для работы ГСН укороченный обтекатель, хотя при этом несколько увеличилось аэродинамическое сопротивление.
Теперь, при разработке полуактивной ГСН для С-200, опять наступили на те же грабли. К решению проблем с обтекателем привлекли НИИ-17 и фабрику им. А.И.Желябова, где осваивали изготовление обтекателя намоткой. Хуже того, проблема оказалась общей. В неё же наступили и разработчики полуактивной ГСН для ракеты ЗРК 'Куб'.
Однако в задержке и срыве сроков, на самом деле, были виноваты далеко не только разработчики головки самонаведения. В отчете по итогам работ за 1961 г. было отмечено, что из 39 изготовленных ракет В-860 только 22 были использованы при проведении испытаний, при этом лишь 18 пусков дали положительные результаты.
Планировавшиеся лётные испытания требовали изготовления большого числа ракет. Уже на начальной стадии испытаний потребовалось подключить к производству В-860 серийный завод. Решением ВПК ? 32 от 5 марта 1960 г. серийное производство ракет для С-200 было передано от московского завода ?41 ленинградскому заводу ?272 (впоследствии — 'Северный завод'). В том же 1960 г. завод ?272 изготовил первые так называемые 'изделия Ф' — ракеты В-860 для системы С-200.
В качестве основной причины задержек испытаний указывалось на отсутствие автопилотов и ГСН. Тем не менее, лётные испытания полностью укомплектованных ракет начались в 1961 г. До апреля 1962 года было выполнено 22 пуска. В то же время, поставленные на полигон опытные образцы наземных средств огневого канала ещё не были состыкованы в единую систему — даже столь взаимосвязанные, как пусковая установка и кабина управления стартом К-3.
На 1961-62 год в основном план выпуска ракет срывался из-за задержек с поставкой автопилотов ленинградским заводом ?212 и, в особенности, вследствие того, что рязанский завод ?463 (позднее — 'Красное Знамя') так и не освоил к этому времени производство ГСН. В результате были сорваны планы и на 1961 г., и на 1962 г.
Впрочем, и рязанский завод объективно не мог нести ответственность за срыв планов. Первопричиной было то, что в основу задуманной в ЦНИИ-108 и доводившейся уже в КБ-1 головки самонаведения ракеты были заложены не самые удачные конструктивные решения, что и предопределило большой процент брака на производстве и множество аварий в процессе лётных испытаний ракеты.
