— Я несколько шокирован твоими откровениями и не знаю, что сказать.
— Можешь, сказать, что прощаешь меня, — губы Ранели скривились.
— Ха! — он проглотил еще ложку похлебки, тщательно пережевал. Продолжил, глядя в тарелку. — Да. Я прощаю тебя.
— И все? — она сложила руки на груди, и не спускала глаз.
— Что-то еще? — он невинно поднял брови.
— А где нотации? "Как ты могла! Ты опозорила стаю, нарушила закон Эль-Элиона!"
— Это ты сегодня услышишь на Совете от вожака. Не буду переходить ему дорогу.
— Ялмари, скажи честно, ты веришь в это?
— Во что?
— Что до свадьбы нельзя быть вместе. Какая разница до свадьбы или после?
— Не знаю. Я верю закону стаи. Сказано нельзя, значит, есть разница.
— И ты, живя среди людей, все равно поступаешь, как положено?
Ялмари покраснел.
— Я не на исповеди, нет? — поинтересовался он, наливая яблочный сок в глиняную кружку.
— Принц Ллойд! — она отплатила той же монетой. — Я спрашиваю не из праздного любопытства. Знаешь, почему я поступила так? Люди живут иначе, хотя читают те же заповеди и поклоняются тому же Богу. И ничего — никто не погиб. Энгарн стоит на месте. Так, может, мы что-то не так поняли в заповедях?
— Говоришь, люди живут иначе? — принц пригубил напиток. — Я расскажу тебе, как они живут. Мужчине можно все. А если незамужнюю девушку поймают в прелюбодеянии, ей придется отправиться в публичный дом. Если, конечно, ее не забьют до смерти собственные родители. Это у простых людей — вилланов, ремесленников, даже купцов. У аристократов с этим проще: браки совершают родители, а потом так называемые муж и жена спят в раздельных спальнях и имеют столько любовников, сколько хотят. Бывают, конечно, инциденты. В прошлом году один лорд убил жену — очень ревнивый оказался. А полгода назад престарелая графиня отравила молодую любовницу. А как тебе моя история? Ничего? Хочешь, чтобы такое пришло в Умар? Брошенные жены, отчаявшиеся мужья, незаконнорожденные дети...
— Это крайности. Я слышала о подобных случаях. Ты все-таки скажи, ты соблюдаешь эти заповеди?
Ялмари потер лицо, затем твердо посмотрел на Ранели.
— Да. Хотя среди людей это непросто.
Девушка поникла.
— Извини, что начала этот разговор... Наверно, я хочу найти оправдание себе. Если бы ты тоже... Мне было бы легче. Скажи тогда еще... Ты бы женился на женщине? Как твой отец.
— Не надо приплетать сюда моего отца, — нахмурился Ялмари. — Хотя понимаю, почему ты спрашиваешь. Я считаю, что это очень трудно, когда супруг не оборотень. Очень трудно. Ты представить себе не можешь как, потому что у тебя есть стая. Тебе есть куда идти. Есть место, где тебя поймут, где тебя любят и ждут. Если ты живешь среди другого народа, ты одинок. Чуть что не так в семье — ты остаешься беззащитен. А оборотни однолюбы... — все это он произносил, не глядя на Ранели, но в заключение поднял взгляд. — Лучше, когда твой избранник оборотень. Но можем ли выбирать? Иногда мне кажется, что это любовь выбирает нас, и никуда от этого не денешься.
В кухне повисла тишина. Ранели решительно встала.
— А я считаю, что это не так. Я свободна, и никто не может решать вместо меня. Я ошиблась. Но еще не поздно все исправить. То, что ты сказал... Я это давно чувствовала, только поэтому и не вышла замуж за Алета. Я знаю, что буду несчастна, если покину стаю. Алет никогда не поймет меня, потому что он не оборотень. А любовь... С этим я справлюсь. Нам пора на Совет, — неожиданно закончила она и направилась к выходу.
2 юльйо, владения графа Иецера
Несмотря на то, что Загфуран на несколько дней обосновался в пещере, Тазраша без присмотра он не оставил. Минарс знал: чтобы дело имело успех, надо никому не доверять и все контролировать. Герцогу он не доверял, потому что тот часто недоговаривал и темнил. А главное, не торопился во всем повиноваться магу. Минервалсы, которых он завербовал в войске герцога, надежней. Не потому, что были преданы делу света: люди слабы, и если их жизни угрожала опасность, могли предать. Он доверял минервалсам, потому что наложил на них заклятие. Если бы герцог заподозрил их в чем-то и захотел выяснить, о чем они беседуют с магом, они бы не смогли сказать ничего существенного даже под пытками. Если же на них будут воздействовать магией, они погибнут. Жаль, что минервалсы не имеют столько власти, сколько Тазраш.
Загфуран продолжал освобождать проклятие гор. Дело продвигалось медленно. После каждого заклинания приходилось подолгу отдыхать, ожидая, когда утихнет зуд. В определенные часы его посещали минервалсы, докладывая о том, что происходит в замке. Минарс заранее договорился, чтобы пищу ему носили одни и те же люди.
В полдень Загфуран сделал перерыв. К этому времени в пещеру пришел один из минервалсов: бородатый, среднего роста парень, впервые отправившийся на войну. Всех воинов одели в форму "волков" Полада. Если вилланы случайно встретят их, то не узнают о том, что замок захвачен. Устроившись у выхода и с опаской поглядывая вглубь пещеры, воин доложил:
— Герцог сегодня радостный. Я толком не знаю, но наши болтают, вроде бы он смог врагу своему, который, стал быть, сына его убил, сказать ему смог, что жену и дочь его захватил. И вроде как день назначил ему, когда тот должен сдаться, если хочет, чтобы, значит, жена и дочь в живых остались. Только никто не знает, какой день он назначил. Так что даже не знаем, когда гостей ждать, и что потом будет. У нас вот болтают, что если враг его граф какой-нибудь, то не придет он сдаваться, а кликнет "волков" и из-за милорда нас всех здесь порешат. А если враг не граф, так что ж его не задавить? Послал бы отряд, мы бы всех порезали. Странное что-то происходит.
Минарс слушал молча. Он был согласен: происходит что-то странное. Надо бы еще потрясти Тазраша.
— Расскажи, где схватили этих женщин, как это произошло.
— Я туда не ходил, — тут же откликнулся минервалс. — Видел, герцог верных людей отправлял куда-то. Вроде как засаду они на перекрестке устроили. Вроде как оружие им какое-то особое выдал. Дорога там из леса, через деревню в городок ведет. И говорят, такая дорога... не очень по ней ездят. Несколько дней они там ждали. Ну, сменялись, конечно, но всегда там кто-то днем караулил.
— Только днем? — уточнил маг.
— Только днем, — кивнул парень. — Да и то — что женщинам ночью в лесу делать? А они ведь именно женщин ждали. И, в общем, дождались. Кто-то был там с женщинами, но его вроде убили. Привезли их поперек седла обоих.
— То есть он с ними не церемонился? Не обращался, как с благородными леди? — Загфуран заметил еще одно несоответствие между словами Тазраша о пленницах и тем, что слышал от минервалса.
— Ни-и-и, — категорично качнул головой воин. — Как с шалавами какими он с ними обращался. Я вот уже видел, когда их привезли. С седла прямо на землю их кинули. Но они так ойкнули, а не плакали. Потом та, что помоложе, помогла матери встать, обои шатаются — хоть и недолго, а поперек седла таки мотались. И вот они поднялись, а сами оглядываются так знаете... Ну как будто не боятся. Даже как будто броситься хотят что ли... Ну, вот у волка такой взгляд бывает, когда его загонят, я видел. Не боятся, в общем. А герцог, значит, посмеивается, вежливо с ними так разговаривает, а сам гадости говорит. Мол, вам, леди, мужского общества, может, не хватает, так сейчас вам мои солдаты уделят внимание. А они хорошенькие, между прочим. Хотя, когда месяц без женщины, то и старуха будет красавицей. Но эти такие аппетитные, гладенькие. Сразу видно, не из деревни, а это знаете еще интересней, что нам достанутся графини какие-то. А у них еще огонь в глазах какой-то, тоже интересно, не будут лежать бревнами, значит. Мы их обступать стали, драка даже завязалась. Граф Щева плетью солдат охаживал, чтобы очухались и в очередь, значит, встали, потому как убивать пленниц нельзя было, а только так, позабавиться.
— А потом? — Загфуран даже вперед подался. Он надеялся, что поймет все, когда узнает, почему же все-таки женщин не тронули.
— А потом, значит, пока нас Щева в чувство приводил, которая постарше выпрямилась, и в спину герцога весело так: "Лучше не придумаешь, за один день от всего войска избавимся". Герцог остановился, оглянулся. Да и мы притихли. Потому как поняли, что она о смерти нашей говорит, а помирать кому охота? Вот и слушаем, что милорд скажет. А милорд ей: "Вы не сможете", и как будто не договаривает что-то. Но она его поняла, улыбается так ласково: "Зато можем заразить всех". Уж не знаю, о срамной болезни она или о чем, но только у герцога лицо так задергалось-задергалось, а потом как крикнет: "В замок их! Запереть! Пальцем не трогать!" Да и не особенно хотелось после ее слов. Граф их увел сразу, обращался непочтительно, но притрагиваться лишний раз боялся, я видел.
Загфуран разочарованно откинулся назад. Речь явно шла не о срамной болезни, как выразился этот солдат. Срамная болезнь не уничтожает целую армию, да еще за один день. Но что, шереш раздери эту женщину, она имела в виду? На ум не приходило ни одного варианта. Оставалось только серьезно поговорить с герцогом.
— Ладно, можешь идти. И помни: если что-то необычное происходит, не жди вечера, сразу пошли весточку.
— Слушаюсь, господин.
Парень исчез.
Минарс еще раз обдумал услышанное. Решил, что дело терпит до завтра. Сегодня он освободит еще одно проклятие, а завтра вернется в замок и побеседует с герцогом. К тому же стоит обновить ловушки от оборотней. Он накладывал на засады заклинания, чтобы волки не могли учуять запах человека, но они хорошо срабатывали лишь в первый день, а затем заклинание постепенно ослабевало. Если же оборотень попадется, магия переставала действовать. Если вдруг волков будет двое — один сможет уйти. Следовало немного укрепить воинов. От того насколько долго останется тайной то, что происходит в замке Иецера, зависит успех его планов. На всякий случай надо и на солдат в засаде наложить заклятие, чтобы они не выдали их, если попадут в плен...
Загфуран тяжело вздохнул: ему придется еще долго мучиться от чесотки. Но сейчас зуд немного утих, можно продолжить плести заклинание.
2 юльйо, Умар, город князя Балора
Ялмари пошел следом за Ранели. Принц смотрел ей в спину и немного завидовал девушке. Кто знает, сможет ли она забыть эймана, но хотя бы пытается это сделать. А он едва познакомившись с Илкер, стал искать встречи с ней, хотя сразу понятно было, что ничего хорошего из этого не выйдет. Он — оборотень, она — человек. Этого не изменить. И сказать нельзя — это поставит под угрозу близких. Да и есть ли такая женщина, что способна принять его тайну? Надо бы без колебаний отбросить все, а он с ума сходит при одной мысли, что с Илкер что-то случится, что она умрет, как привиделось во сне. Что же это за наваждение такое?
Когда они подошли к дому Князей, Ялмари принял решение: он останется в стае. Если, конечно, его не изгонят, как показало зеркало. В конечном счете так будет лучше и для Илкер, и для него.
Дверь открылась, и на порог вышел Балор:
— Здравствуй, Ялмари Онер. Проходи. А ты, — он загородил дорогу Ранели, — ступай домой к отцу.
— Вожак сказал, что я должна быть на совете, — нахмурилась девушка.
— Твое дело уже рассмотрели. Вожак вынес решение, князья согласились. Ты остаешься в стае до первого нарушения. Если еще раз что-то учудишь, будешь изгнана.
— Вы разбирали мое дело без меня? — возмутилась она. — Разве это по правилам?
— Ты нарушила столько правил, что должна быть благодарна, что тебя не пригласили на Совет. Наверно, вожак сделал это потому, что не хотел открывать все, что ты натворила, потому что тогда тебя бы точно пришлось изгнать. Так что иди домой и займись... вышивкой!
— Вышивкой?! — Ранели задохнулась от гнева. — Но я же просила! Я хочу заняться чем-то полезным для стаи. Я многое могу, почему мне запрещают покидать Умар..?
— Это не обсуждается! — Балор повысил голос. — Замолчи и веди себя, наконец, прилично, — не желая продолжать спор, он захлопнул дверь за спиной Ялмари. — Сюда... принц.
Ялмари резануло обращение, но он не подал вида.
В доме Князей гостиная занимала весь первый этаж. Огромный камин — раза в три больше, чем в обычных домах — не топили. Посередине комнаты стояли полукругом кресла. Напротив них еще одно, там сидел вожак. Он чуть кивнул на приветствие.
"Что теперь я натворил?" — подумал принц. Ему тут же объяснили.
— Ты предлагал князю Балору отправить кого-нибудь из оборотней к замку Иецера, чтобы проверить истинность твоих слов? — начал Тевос без предисловий.
— Да, — принц насторожился.
— Он не отрицает, — заметил один из князей. — Он виновен.
— Вина не доказана, — не согласился вожак.
— Какие еще нужны доказательства? — возмутился другой.
— Что происходит? — вмешался Ялмари. Он стоял между князьями и вожаком.
— Пагур погиб, — безжизненно произнес Балор. — Он попал в засаду именно там, куда ты его направил.
— И что? Постойте, вы что думаете, что я специально...
— А как иначе?
— Оборотни погибали и до того, как я пришел.
— Никто бы не пошел туда, если бы ты не предложил. Если бы князь не послушался тебя, Пагур был бы жив. Ты виновен.
— Вина не доказана, — упрямо повторил Тевос.
— Ты говоришь, что вина не доказана, но и вообще ничего не говоришь! — воскликнул Балор. — Ты ведь ничего не видишь о нем, не так ли? Или не хочешь говорить то, что видишь.
— Довольно! — Тевос поднялся. — Я не хотел этого делать. Но теперь понимаю, что другого выхода нет. Его вина не доказана. Пусть ее определит Эль-Элион. Я вызываю тебя на поединок!
В груди у Ялмари похолодело. Он следил за Тевосом и не мог поверить. Неужели опять все будет так, как предсказало зеркало? Поединок. А потом... изгнание.
— Суд Эль-Элиона вершится серебряными мечами, — вскинулся Балор.
— Так и будет, — согласился Тевос. — Но никто из вас не будет присутствовать на поединке. Я и принц. Принесите мечи.
Один из князей вынес два меча, завернутые в красную бархатную ткань. Ритуальные мечи, выкованные для суда Эль-Элиона, блестели будто зеркальные. Чистое серебро, какого в Энгарне делать еще не научились. Князь поднес мечи Тевосу, но тот отмахнулся:
— Он! — показал Тевос на Ялмари.
Ему предстоит первому выбрать меч. Внешне они ничем не отличались, потому принц взял тот, что лежал ближе. После этого меч взял Тевос и повернулся к князьям:
— Мы будем в круге. Победитель вернется на Совет, — и вышел из дома, пригласив принца следовать за ним.
...Ялмари казалось, что он попал в дурной сон. Он и Тевос стояли друг напротив друга с обнаженными мечами в идеально ровном круге песка. Перед боем они разделись, оставшись в одних штанах. Тевос снял амулет власти.
