Велес с улыбкой сказал капитану:
— Они такие смышленые. У них появились новые слова. Знаешь, как они себя называют?
— Люди... — вмешался Перун. — Здорово, да?
— А нас?
— Нелюди.
Капитан пожал плечами.
— Что, "диорийцы" им не по нраву?
— Просто речевой аппарат плохо приспособлен, тяжело выговаривать. Они многое переделывают под себя, — пояснил Велес, — но почти все понятно.
— Ты ещё их писать, читать научи...
— А что? — горой стал на защиту своих воспитанников Перун, — и научим.
— У тебя всего трое осталось, — напомнил Сварог, — убережешь ли ты их до того момента, как они окончательно поумнеют?
— Не сомневайся. Надо было с самого начала их с нами поселить, тогда бы никто не погиб.
— Тогда бы погибли мы. Я не собирался превращаться в няньку для диких приматов, — сказал неслышно подошедший механик.
— А твоего мнения, Кащей, никто и не спрашивал. — Велес не смог остаться в стороне.
Малышка прижалась к Перуну, словно искала у него защиты от худого взъерошенного диорийца.
— Вот, верно, не спрашивали. А когда спросили, остались недовольны ответом.
— Ты о чем? — Сварог недоуменно посмотрел на Кащея. Что это он такой агрессивный? Случилось ещё что-то? Молчит... Вернее, говорит, но не о том, совсем не о том.
— Отказались поддержать Макошь все, а виноват, получается, я. Один я, как всегда, — он махнул безнадежно рукой и ушел, оставив всех в полном замешательстве.
* * *
*
Ночью шел дождь. Не короткий жизнерадостный ливень, а нудная морось, вгоняющая в уныние. Сварог долго слушал, как шелестит она листьями, как шлепают по земле редкие капли, срываясь с крыши. Уснуть он так и не смог — мешало все: и неудобная лежанка, и непривычное посапывание Кащея, временно перебравшегося в дом капитана, и мысли, от которых некуда было деваться. Потому поднялся он, едва стало светать. Тихонько собрался. И, никого не ставя в известность, выбрался из лагеря.
Нечасто он ходил по лесу в одиночку. Честно признаться, в последнее время вообще перестал выбираться из лагеря. Не заблудиться бы... Хотя не должен, он хорошо помнил, как они с Велесом шли — на восход солнца, которое как раз кстати выглянуло в прорехи туч, а там уже будет проще, ориентиров полно. Одни обгорелые деревья чего стОят. В-общем, мимо не пройдет, только бы Триглава никуда не исчезла.
Добравшись, Сварог засел за деревом, где давеча они прятались с Велесом, и до рези в глазах пытался разглядеть, есть ли кто на берегу озера. Туман зыбким маревом накрывал низину, ничего не разобрать. "Да что я таюсь? — диориец решительно поднялся во весь рост, — все равно ведь для себя всё решил".
Ему повезло. Женщина была там. Она словно ждала его.
— Что это вы повадились сюда ходить? — довольно неприветливо встретила она Сварога. Тот слегка опешил таким приемом.
— Почему повадились?
— Вчера Кащей, сегодня ты.
— Кащей? — непритворно удивился диориец. Так вот в чем дело. И когда только успел? — А чего он приходил?
— В ученики просил взять, — усмехнулась Триглава. — Уж больно его поразило мое умение сражаться. — Сварог не мог судить, он не видел никакого боя, опоздали они тогда с Велесом, но женщина опередила вопросы, которые готовы были сорваться с языка. — Что, не сказал ничего, поди? Хитрец... — она укоризненно покачала своей непропорционально большой головой.
— А с кем Кащей собирается сражаться? Вроде мы ничего такого не планировали.
— Он трус, — без обиняков заявила Триглава. — Верит только в грубую силу, не понимая, что действовать иногда можно намного тоньше. Все, что произошло, сильно его напугало, гораздо больше, чем вас.
— Не заметил.
— Ты многого не замечаешь, слишком погружен в себя, пытаясь разобраться в том, о чем понятия не имеешь.
— Потому я и пришел — разобраться во всем.
— Много хочешь... — Триглава усмехнулась. У Сварога полегчало на сердце. Он не слишком верил в успех своей миссии. — Что ж, садись, в ногах правды нет. — Женщина ухватила тонкую ленту тумана, остатки которого к тому времени узкими полосками волглой мути собрались над самой землей, смотала её в клубок, словно лохматую пряжу, и кинула в капитана. Он слегка присел, но туманный шарик все равно изменил траекторию своего полета и обогнул Сварога по замысловатой кривой. Клубок еще в воздухе начал разворачиваться, а вскоре на берегу стояло блекло-серое кресло с высокой спинкой и широкими подлокотниками. Пока диориец недоверчиво разглядывал его, Триглава смастерила ещё одно и устроилась со всем комфортом, откинувшись на спину. Сиденье ложемента жалобно скрипнуло под её немалым весом. Сварог, все ещё сомневаясь, пощупал предложенное ему — ладонь легла на мягкое прочное основание. Если бы не отсутствие цвета, Сварог мог бы сказать, что точно такое же было в его каюте на "Пилигриме".
— Да ты только сейчас о нем и думаешь, создать копию несложно. Не бойся, садись... — Сварог опустился в кресло. И, правда, ощущения почти такие. — Не пытайся узнать больше, чем тебе положено, — ответила Триглава на его немой вопрос.
— Кем положено?
— Мной...
"Сейчас бы ещё обсушиться", — размечтался диориец. Промок он насквозь и даже сидя, ощущал, как хлюпает в сапогах вода.
— Легко. — Триглава прицельно плюнула между ними. Сварог отшатнулся назад, до предела упершись в спинку кресла. Столб пламени взвился, казалось, до неба и опал, превратившись в небольшой костерок. Желто-оранжевые лепестки огня терялись в сиянии солнца, стоящего почти в зените. От костра шла такое умиротворяющее тепло, что Сварог окончательно расслабился, прикрыв глаза. Ему больше ничего не хотелось...
— Иди за мной, — вторгся в его покой жесткий голос.
Диориец открыл глаза и ужаснулся. Вокруг было темно. Куда идти, зачем? Искорка света заплясала перед глазами, суматошно порхая, будто заплутавший мотылек. Сварог сделал осторожный шаг, другой. Под ногами была ровная, немного скользкая, поверхность. Искра застыла поодаль, поджидая его. Капитан заторопился к ней, боясь, что этот огонек погаснет, оставив его в кромешном мраке. Сварог не боялся темноты, его пугала неизвестность.
Он раскинул руки, но преграды не ощутил.
Крикнул.
Звук канул в никуда, даже эхо не отозвалось в ответ.
Другого выбора не было, кроме как следовать за маячком, надеясь, что тот выведет его отсюда.
Диориец шел за искрой, не думая ни о чем, пока не заметил, что под ногами разливается слабое свечение, которое с каждым мгновением становилось все ярче. Он присмотрелся. Гладкий и блестящий, как зеркало, каменный пол светился, бросая отблеск на выгнутый серебристым куполом потолок. Стены терялись во мраке. Сварог вскоре сообразил, что он стоит в центре огромной сферы. И не один...
Перед ним была Триглава. Плащ сброшен на пол, длинные волосы разметаны неощутимым ветром. Тело туго облегает (Сварог задумался, подбирая наиболее подходящее слово) чешуйчатый скафандр, оставляя открытыми кисти рук и обнаженные ступни колоннообразных ног. Тугие извивы мышц оплетают торс, переходят в мощную шею и выпуклым гребнем опускаются вдоль позвоночника, мягко перетекая в изгиб короткого, едва обозначенного хвоста. Каждая мелкая пластинка горела собственным светом, из-за чего казалось, будто всё тело посверкивает маленькими радужными сполохами.
— Кто ты? — то, что Триглава не принадлежала этому миру, не стало для Сварога откровением.
— Многие знания — многие печали... На самом деле ты не за этим пришел. Но я не буду отвечать на твои вопросы, их очень много. Скажу одно — тебе иногда кажется, что дело, которое вы затеяли, вам не по силам. Вы справитесь... Я научу вас.
— Чему?
— Всему, что знаю сама, — и лукаво добавила, — почти всему: основам мироздания, искусству сохранения вселенского равновесия, сноровке во владении любым оружием... Вот только магия не для вас. Но это поправимо, на Земле всегда будут те, в ком останется капля моей крови — волхвы и ведуньи. И у моих Врат всегда будет сильнейшая из них — Хранительница.
— Врат?
— Смотри... — камень под ногами на миг утратил свой блеск, и Сварог увидел, как по ту сторону прозрачной преграды засуетились бесформенные тени, как ринулись они к барьеру и разочарованно отступили назад, убедившись, что он по-прежнему незыблем.
— И ещё... — сверху хлынул ослепительный поток света, от которого сладко защемило сердце, и вся прежняя жизнь стала вдруг неважной, и единственное, что имело смысл — это желание быть там, где...
— Хватит, — оборвала блаженное состояние диорийца Триглава. — А это мой "дом", — она обвела руками широкий полукруг, — дом, в котором никто не живет.
— Почему? — пролепетал Сварог, все ещё витающий в нирване всеблаженства.
— Да потому, — с непонятной злостью прошипела женщина, — что некоторых просят помочь отстоять этот мир, который принял их, как родных, а они, как один, отказываются.
Капитан моментально вспомнил, что главного-то он и не спросил, но Триглава не дала ему сказать не слова.
— Все, иди, — она небрежно повела кистью, словно отгоняла от себя надоедливое насекомое, — и помни — ты в ответе за тех, кого приручил. Теперь для тех, кто станет называть себя людьми, ВЫ первые учителя, справедливейшие судии и единственные защитники...
— А ты?
— Нет, — покачала головой Триглава, — к тому времени я уйду туда, — она указала глазами вверх, — потому что на Земле будет кому меня заменить. Не забывай — только от вас зависит, каким будет этот мир.
Сварог открыл глаза, широко зевнул, потянулся и замер. Никакой Триглавы рядом с ним не было. Он прикорнул прямо на берегу заиленного лесного озера, укрывшись вместо одеяла ворохом подпревших листьев. Диориец встал, покрутил головой, решая в какую сторону идти, да так и не определил, где находится лагерь. Капитан вздохнул, примостил седалище на оплавленный стеклянистый камень, безнадежно вздохнул. Все-таки заблудился...
Из-за кустов выглянула плутоватая черноглазая рожица. Сварог встрепенулся: — "Да это же Недоля!" и кинулся к нему. Недоля дождался капитана, пошел впереди, поминутно оглядываясь, будто проверял, точно ли диориец идет за ним.
Сварог не торопился. Было о чем подумать... Немного же ему сказала Триглава, но четко расставила все жизненные вешки. Значит, и будем им следовать... Сначала попробуем защитить этот мир, а потом будем взращивать и обучать его новых обитателей.
ГЛАВА 19
Людмила немного постояла, успокаиваясь — от собственного крика звенело в ушах, потом оглянулась, осматриваясь. Ни окон, ни дверей — сплошной полированный камень на скругленных стенах. Людмила подняла голову, всматриваясь в низко нависающий потолок, в котором отражался слабо мерцающий саркофаг, парящий в метре от пола без всякой опоры, и она сама.
"Как в бонбоньерке... — устало подумала чародейка, приглаживая растрепанные волосы, — изысканно упакованный подарок... Вот только кому? И от кого? А я ведь была так уверена, что все закончилось... Неужели Кащей?.. — Она наклонилась к прозрачному гробу. В том, что эта женщина мертва и давно, ведьма нисколько не сомневалась: — Ишь ты, а как живая. Кажется, коснись её — откроет глаза...". Людмила всматривалась в тонкие черты — красота-то какая, писаная: легкий румянец играет на щеках, темное облако длинных волос обрамляет лицо, изящные руки свободно лежат вдоль тела, облаченного в свободную рубаху с ажурной каймой по подолу.
Вдруг в поле зрения ведьмы мелькнула весьма знакомая вещица. Она подалась вперед, разглядывая её: — "Это ж мое зеркальце...". Кистью руки мертвая прелестница наполовину прикрывала тонкую овальную пластину, но Людмила была уверена, что та выточена из камня. Чародейка почти прильнула к саркофагу — она боялась поверить своим глазам. Не удержав равновесия, оперлась двумя руками о крышку прозрачного гроба и...
... оказалась в этой же комнате. Вот только никакого саркофага не было и в помине. Вместо него она увидела распростертую на полу полуодетую, босую женщину. Она лежала ничком, головой на сгибе руки, ноги подогнуты к животу. Длинные спутанные волосы скрывали лицо.
От пронзительного металлического скрежета свело челюсти. Людмила оглянулась на звук — в стене зиял темный провал. Мгновение спустя в нем появился Кащей, только изрядно помолодевший. Он подошел к лежащей, рывком приподнял её и небрежно отшвырнул к стене. Пленница застонала, потом все же поднялась. Её ноги бессильно подломились, и она сползла по стене, да так и осталась полусидеть, опираясь рукой о зеркальный камень.
Людмила встрепенулась. Она не могла определиться, что для нее сейчас важнее — ускользнуть самой или помочь женщине. "Бежать", — решила ведьма, но осталась на месте. Собственное "тело" ей не повиновалось. Опять оставалось только смотреть. И слушать...
— Что тебе ещё надо? — женщина вперила в мучителя яростный взгляд. Темные глаза горели неутоленной ненавистью.
— Разве ты не знаешь, Триглава?
— Я ничего не скрыла от вас...
— Да, все получили, что хотели: Перун стал великим воином, теперь его "людям", — издевательски протянул Кашей, — ничего не угрожает, кроме них самих. Велес...
Женщина едва заметно усмехнулась.
— Ладно, о нем не будем... — сделал отмашку диориец. — Стрибог, — тут Кащей хихикнул, — наконец-то научился летать... Самостоятельно... — Он немного помолчал: — Все, но не я!
— Разве ты обижен? Ты был самым способным учеником, — удивилась Триглава. Во время разговора её настроение резко изменилось. Голос уже не дрожал от гнева, застывшие черты лица разгладились, и Людмила опять поразилась тому, как же красива эта женщина: — "А ведь она похожа на ту, в которую превратилась чешуйчатая тварь. Жаль только, не удалось толком разглядеть, но улыбка... Улыбка та же"
