— Есть еще кое-что, что я хочу сказать тебе о Волдеморте, Гарри, — сказал Дамблдор, — но сначала ответь мне, пожалуйста, на один вопрос. Он может показаться тебе странным, но… Ты умеешь разговаривать со змеями?
— Не знаю, — пожал плечами Гарри, — я никогда этого не пробовал.
— Дело в том, что Волдеморт обладал рядом весьма редких умений. Про ментальную магию я тебе уже рассказывал, а еще одно, такое же редкое… Это умение летать без метлы.
— Ого, — сказал Гарри, — а Вы так умеете?
— Увы, нет, — вздохнул Дамблдор. — Полеты вообще давались мне не лучше, чем, к примеру, они даются мисс Грейнджер.
— А со змеями? Со змеями Вы умеете разговаривать?
— Увы, тоже нет.
Гарри показалось, что сейчас Дамблдор предложит ему еще один эксперимент — ну, к примеру, попросит Хагрида принести из леса ужика или гадюку и устроит им собеседование. Однако директор оглядел «праздно шатающихся» вокруг учеников и, видимо, счел такой эксперимент несвоевременным. В том, что директор — или Хагрид — способен достать гадюку даже зимой, когда те впадают в спячку, Гарри не сомневался.
— Вы… Вы считаете, что я такой же, как Волдеморт?
— О, нет, Гарри. Хорошего человека от плохого отделяет не то, что он умеет, а то, что он делает.
— Я не бью крикетным молотком маленьких девочек и не вешаю котят, так?
— Примерно так. Кроме того… У Волдеморта никогда не было друзей, с самого детства. А твои друзья…
Наверное, Дамблдор хотел раскрутить Гарри на исповедь по поводу его отношений с Роном, Невиллом и Гермионой, но мальчик не был готов откровенничать на эту тему, иначе пришлось бы придумывать объяснения тому, почему он сознательно отдаляется от бывших друзей. Поэтому он просто кивнул.
— И еще у меня иногда болит шрам, — сказал он внезапно даже для самого себя; почему-то ему показалось, что, несмотря на все его недоверие к Повелителю Памяти, тому будет нелишне узнать об этом, — это потому, что Волдеморт как-то на меня влияет?
— Возможно, ты просто чувствуешь его злость, — задумчиво сказал Дамблдор. — Я бы не назвал его жизнь — если это можно считать жизнью — преисполненной радостью.
* * *
Возле раздевалки, совмещенной с сараем для метел, его ждали Рон, Гермиона и Невилл. Гермиона по-прежнему была сердита, а Невилл вроде как успокоился. Рон же прыгал от возбуждения. Однако мисс Грейнджер не дала ему ни шанса:
— Гарри Джеймс Поттер! Как ты мог…
Гарри Джеймс Поттер объяснил ей, как он мог и почему он сделал «это», почти так же, как он недавно объяснял это директору Дамблдору. Гермиона чуть не заплакала:
— Получается… Получается, я зря подожгла мантию профессора?!
— Ничего не зря, — успокоил ее Гарри. — Может быть, Вол… Тот-Кого-Нельзя-Называть сначала заколдовал Снейпа, а уже потом Снейп заколдовал метлу. А сегодня он, ну, Тот-Кого-Это-Самое, заколдовал кого-то другого. Не может же он появиться на матче собственной персоной, да еще и когда на трибуне сидит Дамблдор?! — не то, чтобы Гарри сам верил в эту версию, она была слишком сложной, а значит, скорее всего, неверной. Но крайне полезную для Примерной Девочки привычку нарушать правила следовало поддерживать, а не убивать на корню.
— Снейпа и не надо заколдовывать, — отрезал Рон, — он и так…
— Но сегодня он просто не мог…
— Снейп и так может сделать любую гадость! — уверенно заявил Рон. — Послушай! Извини, пожалуйста, но когда я нес твой «Нимбус» к сараю, я увидел, как Снейп направляется к Запретному Лесу, ну я и решил, что это подозрительно, сел на метлу и…
То, что Рон не сможет удержаться, чтобы не полетать на «Нимбусе», Гарри прекрасно понимал и ничуть на него не сердился. Тем более, что сам Дамблдор заявил, что метла в порядке, так что рыжику ничего не грозило. Поэтому он сосредоточился на пересказе Роном диалога Снейпа и встреченного тем в лесу профессора Квиррелла, который Рон подслушал, скользя над ними и прикрываясь верхушками деревьев.
— И тут Снейп говорит: «Ведь никто, кроме нас, не должен знать о философском камне», Квиррелл стал что-то лопотать, я не разобрал, а Снейп, значит: «Вы уже узнали, как пройти мимо этой милой трехголовой собачки Хагрида?»
— А Квиррелл что? — спросил Невилл.
— А он такой: «Ну С-с-северус!», чуть не расплакался. А Снейп ему типа: «Вам не нужен такой враг, как я, Квиррелл!», и потом: «И насчет ваших хитрых фокусов: мы еще встретимся, и вам предстоит решить, на чьей вы стороне!»
— Интересно, какие ф-фокусы он имел в виду, — задумчиво пробормотал Невилл.
— Ну… наверное, камень — а мы были правы, это действительно философский камень! — охраняет не только Пушок. Наверное, профессор Квиррелл тоже установил свою защиту от темных сил! — воскликнула мисс Грейнджер.
Гарри подумал, что, судя по урокам профессора Квиррелла, он бы не доверил ему ставить защиту на свою коллекцию карточек от шоколадных лягушек.
— Так что это все же он, Снейп, — с облегчением в голосе сказал Гермиона, будучи не в силах смириться с тем, что она зря нарушила правила, — он шантажирует Квиррелла, чтобы узнать, как пройти через Пушка и его защиту, а значит…
— З-значит, камень в безопасности т-только до тех пор, пока К-квиррелл не сломается под н-напором С-снейпа. То есть, г-где-то н-неделю, — заключил Невилл.
Гарри размышлял: «А виден ли из Запретного Леса квиддичный стадион?» — и решил, что виден. Правда, от леса до стадиона было все же далековато, да и профессор Квиррелл слабо напоминал мастера ментальной магии, но, с другой стороны, из леса, да еще и под прикрытием деревьев, он мог бы и палочкой помахать!
Они двигались к замку, Гарри шел чуть позади. Он решил больше не пытаться защищать Снейпа: наверное, Гриффиндорское Трио и так уже отдалилось от него и связанных с ним планов директора достаточно, чтобы быть в безопасности. А он прекрасно справится и один. Ну или не справится. Но тоже один.
Поэтому, когда у самых ворот замка навстречу им вышел Малфой со своими телохранителями, он решительно ускорился и оказался на пару шагов впереди трио.
— Я думаю, — начал манерно растягивать слова Малфой, обращаясь якобы к Крэббу и Гойлу, — что команду Гриффиндора набирают по принципу жалости к убогим. Нищие Уизли, уродка Джонсон, Поттер, который не умеет даже держаться на метле. Я удивлен, почему бы им не взять на место ловца Лонгботтома: он свалился бы еще раньше и матч закончился бы еще быстрее.
— Вы неправильно оцениваете ситуацию, мистер Малфой, — безукоризненно-вежливо вклинился в паузу Гарри, — видите ли, умение летать без метлы, которое я продемонстрировал сегодня и о котором мы говорили с директором, — очень редкое умение. Мне известен только один маг, способный на это. Один, помимо меня.
— И кто же это? — с растяжечкой спросил Малфой, — я его знаю?
— Думаю, что знаешь. Но если я назову его имя — ты обоссышься от страха. Потому что это Волдеморт.
Малфой, увы и ах, сохранил штаны сухими, но все трое слизеринцев побледнели и дружно сделали шаг назад.
— Кстати, наши с ним палочки — сестры, — громко прошипел Гарри почти в ухо Малфою, сделав шаг вслед за ним и пустив свою палочку веером, — если ты, конечно, понимаешь, что это значит…
Драко побледнел еще больше.
— Интересно, — продолжил Гарри тем же свистящим шепотом, который разносился, казалось, на милю вокруг, — сколько времени понадобится, чтобы ты начал вот так же реагировать на мое имя? — и снова крутанул палочкой. Слизеринцы попятились и, оглядываясь, скрылись из вида.
— Пошли, ребята, — обернулся Гарри к гриффиндорцам, но те не двинулись с места.
— Я п-подозревал, — теперь Гарри понял, почему Невилл смотрел — и прямо сейчас смотрит — на него с ненавистью, — мне г-говорила б-бабушка, что Т-тот, К-который… Он ведь тоже летал без м-метлы. А ты т-такой же, как он! Т-тоже хочешь, чтобы т-тебя б-боялись! Чтобы твоего имени б-боялись. И п-палочки…
— Теперь понятно, почему ты защищаешь Снейпа, — презрительно кинул Рон, — только не надейся, что он вдруг воспылает к тебе любовью!
Гермиона промолчала.
Гарри пожал плечами и пошел в замок. Слова миссис Кейн «Ты не такой, а значит, чужак, а значит — опасен» оказались пророческими. Нет, разумеется, Гарри мог бы попытаться процитировать Невиллу и Рону фразу их же обожаемого Дамблдора насчет «ты не то, что ты умеешь, но то, что делаешь», но зачем? Все и так получилось как нельзя лучше: теперь его друзья, уже окончательно переставшие быть друзьями из-за его собственных понтов, уж точно выведены из-под удара. Он все сделал правильно, правда ведь?
* * *
Снейп действительно не воспылал к Гарри любовью, даже когда слух о том, что Поттер — новый Темный Лорд, стремительно распространился по школе. Ну или эта любовь была какой-то извращенной.
Видимо, злобный профессор не мог простить себе ошибку, когда на матче он попытался снять с Гриффиндора не баллы, а квиддичные очки, да еще и сделал это на пару секунд позже, чем следовало. Так что теперь он штрафовал Гарри на факультетские баллы. Если повода не было — на пять, а если был хоть какой-то, самый завалящий — то сразу на десять. Видимо, он твердо решил догнать число штрафных баллов до тех же ста пятидесяти, ну и заодно опустить столь ненавидимый им факультет насколько возможно.
Хорошо еще, что эти штрафы оказывались растянуты по времени, и это списывалось на известную всей школе ненависть Снейпа к Поттеру. Особо продвинутые сплетницы, вроде Лаванды Браун и Парвати Патил, считали, что Снейп опасается конкурента за звание Темного Лорда. Это было бы даже забавно, но постоянная потеря баллов, которой сам Гарри не придавал значения, в сочетании со слухами, сделала Гарри почти изгоем на собственном факультете. Даже Вуд с охотницами гриффиндорской сборной на тренировках обращались к нему обезличено: «Эй, ловец!»
Отдушиной в этом почти бойкоте оставались близнецы Уизли, которым и баллы, и темная слава Гарри были по барабану, и, как ни странно, их старший брат Перси, который, к удивлению мальчика, действительно использовал его подарок — набор для полировки значков — каждое утро. Видимо, общение с близнецами выработало у него иммунитет к подколкам. Именно к нему и обратился Гарри, когда шепотки за спиной стали уже почти непереносимыми.
— Хм… Давай, я спрошу у мисс Клируотер с Рэйвенкло? Она очень умная девушка, между прочим, тоже префект, и она что-нибудь обязательно придумает! — улыбнулся ему Перси.
Пенни действительно не подкачала, и через пару дней Перси показал Гарри чары неприметности, самые простые: они действовали, только если, находясь под ними, ты не делал ничего необычного. Скажем, если ты читал книгу в библиотеке, то все вокруг просто переставали обращать на тебя внимание, а если делал то же самое за обеденным столом в Большом зале — чары не работали. Поэтому для проказ или иных темных дел их было использовать довольно неудобно. Ну и, если кто-то искал тебя специально — к примеру, чтобы поиздеваться, как Малфой, или снять баллы, как Снейп, — волшебство тоже давало сбой.
Заклинание Пенни оказались достаточно трудным для первокурсника, и Гарри понадобилось не меньше месяца для того, чтобы его освоить. Он был очень благодарен Перси и за эту помощь, и за наложенные им на блокнотик Гарри чары. Во-первых, без специального пароля открыть блокнот теперь было нельзя, а во-вторых, если написать в нем «34+25», блокнотик сам подводил черту и выдавал «59» или другой правильный результат. Гарри использовал это для подсчета снятых Снейпом баллов: к концу весны он заметил, что сумма штрафов остановилась ровно на отметке «100» и больше не растет. Это было странно и вызвало тревогу.
* * *
Еще большую тревогу у Гарри вызывал Невилл, точнее, то, что с ним происходило. Сначала все шло хорошо: постоянное общение с Роном и Гермионой и, как подозревал Гарри, регулярные беседы с директором делали бывшего пухлика все более и более уверенным в себе. Он даже перестал взрывать котлы, что, разумеется, было, в основном заслугой мисс Грейнджер.
Однако и без нее он все больше утрачивал стеснительность, которая и была его главной проблемой и в учебе, и в общении с людьми. А уж на уроках гербологии он просто блистал. Кстати, Гарри заметил две вещи: во-первых, Невилл с Шимусом регулярно навещали дальнюю заброшенную теплицу, а во-вторых, с того самого дня бывший друг не надевал подаренные Гарри перчатки.
Все изменилось во время Пасхальных каникул: и Гарри, и трое его бывших друзей на этот раз остались в замке. Мисс Грейнджер заявляла всем и каждому, что до экзаменов осталось не так уж много времени, и даже зачаровала свою рабочую тетрадь, превратив ее в своего рода планировщик заданий, у Рона просто не было денег на поездку, а Невилл…
Почему Невилл остался в замке, Гарри не понял.
Точнее — понял, но только на второй день Пасхальных каникул. В то утро он перебирал свои вещи и выложил из чемодана мантию-невидимку отца. Внезапно он почувствовал спиной взгляд и, медленно обернувшись, увидел Невилла, пожирающего глазами невесомый сверток в его руках. Раньше он спросил бы друга, почему его, не замеченного ранее в любви к авантюрам вроде ночных прогулок, так заинтересовала мантия (а то, что Невилл понял, что это такое, сомнению не подлежало). Но мистер Лонгботтом больше не был его другом, и Гарри, разумеется, ничего не спросил.
Гарри даже поразмышлял, как бы подкинуть пухлику мантию и посмотреть, что из этого выйдет. Острое нежелание делиться с кем-либо своим наследством он успешно задавил бы. Но он откуда-то знал совершенно точно: Невилл не примет от новоявленного Темного Лорда даже спасательного круга, случись ему тонуть.
Просто положить мантию на одеяло и не задернуть полог? Но, насколько Гарри знал Наследника рода Лонгботтом, тот взял бы чужую вещь, особенно столь ценную и редкую, только если бы речь шла о спасении чьей-то важной для него жизни. Но в этом случае проще было попросить мантию через Гермиону, которая, единственная из Трио, хоть как-то, на уровне «привет-пока» продолжала общаться с Гарри.
В итоге Гарри решил посмотреть, справится ли Невилл без помощи. Невилл справился. Две ночи (или три — на третью ночь Гарри не выдержал настигающих его под утро кошмаров с зеленой вспышкой и холодным смехом, и снова попросил у мадам Помфри сонного зелья) он тихонько покидал спальню и возвращался почти под утро.
