— Выпус-сти меня! Выпус-сти немедленно! — голос, ясное дело, шел из-под сбившегося набок головного убора Квиррелла.
Подвывая от боли в руках, профессор ЗОТИ начал разматывать тюрбан. Когда ткань полностью сползла с головы, та часть Гарри, что еще не была затоплена болью, поняла, что голова профессора выглядит странно. Неуверенно переступая ногами, Квиррелл развернулся на месте, и на мальчика уставилось бледное лицо с красными глазами и безгубым ртом. Вместо носа были две щели, как у какой-нибудь змеи.
— Гарри Поттер, — сказало лицо, — вот мы и встретились. Видишь, каким я стал?
— А я-то думал, где ты прячешься… Привет, Том, — пробормотал Гарри. «Точно учебно-тренировочный, — подумал он, — ни рук, ни палочки… Хотя и так вот тоже страшно…»
— Вот как? Ты смеешь упоминать это имя? — удивился Волдеморт. — Интересно, откуда ты его узнал… И ты, оказывается, не так глуп, как говорил мой верный Квиррелл. Что ж, тем легче. Тогда мы не будем отвлекаться и перейдем сразу к делу. Почему бы тебе не попросить твоего друга…
— Нет! — крикнул Гарри, прежде чем змеиная морда скажет лишнего. — Я никогда не буду служить тебе!
Собственно, о службе Волдеморт и не заикался, но Гарри было важнее, чтобы он не успел заикнуться о Философском Камне, ну или, скорее, Философской Обманке.
— Тогда ты умрешь, так же бессмысленно, как умерли твои родители!
— Ерунда, Том. Не бессмысленно. Это они убили тебя тогда. Не я. Моя мама защитила меня.
— Твоя мать была всего лишь глупой, хотя и смелой, девчонкой. Ей не нужно было умирать. Мне нужен был только ты. Я предложил ей жизнь. У нее даже не было при себе палочки. Но она встала на моем пути… «Убей меня вместо него», какая глупость! — «Как скажешь!» — сказал я и убил ее.
— А потом ты попытался убить меня. И умер сам. А я выжил.
— Я не умер! — закричал Волдеморт, — и не умру никогда! Прикончи их обоих, Квиррелл! А потом…
Что Волдеморт планировал на потом, так и осталось загадкой. В конце концов, сам Гарри Темным Лордом не был и долго распинаться перед врагом не собирался. Он прыгнул, не без «этого», конечно, и вцепился голыми руками в змеиную морду. Шрам пронзила боль, теперь уже совершенно невыносимая боль, и только самый последний, оставшийся в строю Гарри, Гарри Хранитель Ключей, до того скрывавшийся в самой глубине и не участвовавший в схватке с болью, видел, как плавится под детскими пальцами бледное лицо, чувствовал, как горят руки. Квиррелл под ним пытался встать на четвереньки и стряхнуть его, но Гарри отпустил Волдеморта и, обхватив голову, вцепился уже в лицо профессора Защиты. Пальцы провалились в какие-то дырки, наверное, это были пустые глазницы, но он не успел даже ужаснуться: было не до того. Тем более, что держаться так было удобнее.
Он прижался лицом к змеиной морде на затылке и видел, как из гаснущих красных глаз ползет черный дым, как этот дым прорывается через боль в его сознание, и только шепот мамы: «Мы так гордимся тобой, сынок!» позволял оставшемуся в одиночестве Гарри-Хранителю-Ключей отбиваться.
Потом силы кончились совсем, и Гарри провалился в беспамятство.
Глаза в глаза
Гарри с трудом разлепил веки. Над ним кружилось что-то золотое, и ему показалось, что это снитч. Он попытался поймать его, ведь он был ловцом, и ему просто необходимо было поймать снитч! Руки не слушались. Но ведь снитч должен быть не золотым, он должен быть красным! Как кровь. Или как глаза. Глаза!
Глаза были голубые, и это было здорово, это наполняло душу спокойствием, уверенностью и счастьем. А то, что он принял за снитч, оказалось очками, сидящими на длинном мясистом кривом носу. Нос тоже вызывал теплое чувство доверия и радости: ведь он не мог принадлежать никому, кроме Великого Волшебника, Директора Самой Лучшей и Безопасной Магической Школы Британии, профессора Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора.
— Д`рект`р Д`мблд`р! — радостно крикнул Гарри, точнее, попытался крикнуть — горло пересохло. Он попытался подняться, но все тело словно налилось свинцом, вдобавок его настигла боль, но почему-то не в голове, а в руках.
— Да, это я, Гарри, — приветливо и спокойно произнес директор, — лежи. Все хорошо… Воды?
Гарри кивнул, и Дамблдор подал ему поильник, что-то вроде стакана с носиком, вода была очень вкусной.
— Г`р-рм… Гермио…
— О, с мисс Грейнджер все в порядке, — улыбнулся директор, — как и с мистером Лонгботтомом, и с мистером Уизли. Их троих выпустили из Больничного Крыла три дня назад. У всех у них были легкие травмы, действительно легкие. Правда, мистеру Лонгботтому пришлось тяжелее всех, но он тоже справился. Думаю, скоро они смогут навестить тебя.
— Камень… Том забрал камень?
— Нет, Гарри. Этого не произошло. Боюсь, камень был уничтожен вместе с зеркалом.
Что-то царапнуло Гарри изнутри, как будто кто-то задел медным маленьким ключиком внутреннюю поверхность черепа.
— Пытаешься вспомнить что-то?
— Да, профессор. Что-то важное, очень важное, но не могу. Скажите… Но ведь если камень уничтожен, то… мистер Фламель…
— Гарри, когда я решил поместить камень в зеркало, разумеется, я предполагал, что он может быть уничтожен вместе с ним. Я обсудил этот вопрос с мастером Николасом… Он ведь был моим учителем, а потом и другом, знаешь ли. И… Николас с Пернелль… это его жена, они очень любят друг друга, сочли, что шестьсот с лишним лет — вполне достаточный срок. К тому же… камень может дать долгую жизнь, почти бессмертие, или завалить тебя золотом, но… Это всегда будет не совсем то, что нужно человеку. Или совсем не то. Особенно это касается такой опасной вещи, как бессмертие. Николас и Пернелль имели достаточно времени для того, чтобы осознать это.
— Они умрут?
— Видишь ли, для высокоорганизованного разума смерть — это просто следующее Большое Приключение. У них осталось достаточно эликсира, чтобы успеть привести дела в порядок, а потом они просто уснут. И отправятся…
— Куда? — спросил Гарри.
— Вперед, — просто ответил директор.
— Но камень… Если бы я не… Если бы Том…
— Не беспокойся о камне. И… Ты позволишь задать тебе вопрос?
— Разумеется, сэр.
— Откуда ты знаешь настоящее имя Волдеморта? Он… очень не любит вспоминать его и уж совсем невероятно, чтобы он сам назвал его тебе, — на этот раз в голове будто прозвенела целая связка ключей.
— Не помню, сэр. Это… одна из вещей, которые я пытаюсь вспомнить. А что с ним стало?
— С Томом? Он… покинул тело профессора Квиррелла, где гостил весь этот год, и… вынужден был удалиться.
— Он… Он не умер?
— Том? Определенно нет. Он бросил Квиррелла умирать, ведь он безжалостен не только к врагам, но и к союзникам. А сам…
— Значит…
— Значит, он будет искать новые пути для того, чтобы возродиться. Он слишком боится смерти и стремится любой ценой избежать ее. Увы, он не является живым в полном смысле, и поэтому его, к сожалению, нельзя просто убить. Разумеется, он будет искать себе новое тело. И, к сожалению, всегда найдется кто-то слабый, готовый помочь ему в этом.
— То есть все было зря?
— Разумеется, нет, Гарри. Ты остановил его в этот раз, причем дважды…
— Дважды?!
— Когда дух Волдеморта покинул тело профессора Квиррелла, он… пытался вселиться в тебя. Но ты изгнал его. Видишь ли… Твоя кровь просто переполнена любовью, которую подарила тебе твоя мать, защищая тебя. Для Волдеморта это было хуже, чем плавать в кислоте. И он вынужден был отступить. И в следующий раз, когда он вернется, наверняка найдется кто-то, кто вынудит отступить его опять и опять.
— Я сказал Тому… Что это не я победил его тогда… Что это была мама. Он не поверил.
— Том вообще не верит в любовь, мальчик мой. В этом его главная слабость.
— Странно. Он должен быть умным, ведь он же был лидером этих своих темных сил, да? И если он умный, то почему он не верит в силу, которую почувствовал лично, эээ… на собственной шкуре? Или дело в том, что… «У волшебников плохо с логикой, потому что магия есть желание. А сильное желание часто противоречит логике» — так сказала Гермиона!
Дамблдор негромко засмеялся:
— Я надеюсь, магический мир не потеряет мисс Грейнджер. Удивительно, но рассмотреть проблему под таким углом, насколько я помню, никому не приходило в голову, — что-то пролетело и скрылось в глубине сознания Гарри, и ему показалось, что щелкнул запираемый тем же маленьким ключиком замок. Но Гарри было не до этого:
— Профессор, Вы сказали… «тело профессора Квиррелла». И… я помню, как горели его руки, когда он касался меня. Ну или… я его. И лицо… Которое на затылке, — уточнил он, — я… я убил Квиррелла?
— К сожалению, профессор Квиррелл действительно мертв, Гарри. И… Та любовь, которую отдала тебе твоя мать, действительно была для него смертельной: ведь он делил свое тело с Волдемортом. Но ты не должен винить себя в его смерти. На самом деле он умер, когда пустил в себя Волдеморта в погоне за силой и властью. Он начал умирать с того самого момента. После этого… Это была лишь агония, продлеваемая ужасной темной магией. Нет, ты не должен винить себя, мальчик мой, ни в коем случае не вини себя.
Ключи прозвенели снова, на этот раз недовольно-презрительно.
— Он продлевал свою жизнь кровью единорога?
— Да, кровью единорога. И… еще кое-чем, но я не могу сейчас… раскрыть некоторые детали. Я бы предпочел сказать тебе всю правду, но правда — прекрасная, но в то же время опаснейшая вещь. А потому к ней нужно относиться с превеликой осторожностью. Я бы с удовольствием ответил на все твои вопросы, но увы, иногда я буду вынужден промолчать. Именно промолчать, потому что ложь недопустима.
В желудке Гарри что-то провернулось, но он кивнул: спорить все равно было бесполезно.
— Да, профессор. И еще скажите… Когда Волдеморт не смог захватить меня, он не попытался вселиться в Невилла?
Голубые глаза профессора на мгновение потемнели, но только на мгновение:
— Я удивлен, что ты так хорошо понимаешь образ мыслей Тома, Гарри. Да, он попытался. Но, сражаясь с тобой, он был так ослаблен, что потерпел поражение и в этом случае. Мистер Лонгботтом настоящий гриффиндорец, знаешь ли. И даже несмотря на пытки…
— Пытки?!
— Я же сказал, что с мистером Лонгботтомом все хорошо, Гарри. Он тоже потерял часть воспоминаний, но с ним все определенно хорошо. Здесь тоже нет твоей вины: ведь мистер Лонгботтом сам вызвался идти первым!
— Все равно я виноват. Они же слушались меня… эээ… почти всегда. А я… я недодумал. Гермионе надо было выпить возвращающее зелье, сбегать за пузырьком, который лежал рядом с Роном. Тогда мы перелили бы нужное зелье в него, потом пузырек снова наполнился бы… И мы прошли бы вдвоем! Тогда… когда Невилл пытался ткнуть его кинжалом, мы могли бы напасть вместе! Я столько раз ошибался… Мне… Нам просто повезло!
— Везение, или удача, — одна из категорий, с которой маги пытаются разобраться уже тысячи лет. Позже, на старших курсах, вы даже будете… Но, если хочешь, я пришлю тебе книжку. Правда, это настоящий научный труд, да к тому же переводной, но, думаю, мисс Грейнджер поможет тебе, если ты… будешь испытывать затруднения.
— «Случайности не случайны». Я не могу вспомнить, откуда это, но…
— И поэтому ты не доверял мне весь этот год, Гарри? — в глазах Дамблдора мелькнула смешинка. — Признаю, в определенные моменты концентрация случайных событий была… впечатляющей. Но теперь… теперь, после всего этого, ты доверяешь мне?
— Да, профессор! — Гарри было немного стыдно и радостно одновременно. Радостно — потому что Дамблдор совершенно не сердился на то, какой задницей был Гарри весь этот год. Черт, да он был хуже Невилла и Рона вместе взятых! Они не верили ему, а он не верил самому Дамблдору!
— Тогда, возможно, ты разрешишь мне помочь тебе?
— Разумеется, профессор. А в чем?
— Из твоей памяти исчезли некие факты. К примеру, откуда ты знаешь имя Тома. Или вот это, про неслучайные случайности. Ты позволишь мне попытаться просмотреть твои воспоминания, чтобы я смог восстановить это? Это может быть очень важным, знаешь ли…
Ключи коротко звякнули, протестуя, но мальчик испытывал такое глубокое чувство доверия и благодарности к великому человеку. Он посмотрел в голубые глаза и твердо сказал: «Да!»
* * *
Дамблдор достал свою палочку, напоминавшую грубо отломанную ветку с какого-то куста, и сказал:
— Постарайся смотреть мне в глаза, Гарри. Мне… очень трудно делать это, да и ты, возможно, будешь испытывать неприятные ощущения, но это действительно важно.
Гарри кивнул и взглянул прямо в сверкающие загадочным светом голубые глаза профессора.
— «Леглиментис!» — произнес тот, и Гарри почувствовал, что теперь их в его собственной голове двое. Если, разумеется, не считать тех ключей, которых теперь абсолютно не было слышно. И боль, та же самая боль, что обычно сопровождала взгляд Снейпа, но сейчас она была мягче, намного мягче.
Красные глаза, из которых валит прямо в его голову черный дым…
«Моя мама защитила меня!»
Разматывается тюрбан, сыплются вниз осколки зеркала…
Мама и папа — там, с камнем, теперь их нет, и камня тоже…
Квиррелл ломает Невиллу руку…
Ледяной ком в желудке. «…ликий Волшебник, Гарри Поттер!» — и аромат волос Гермионы, в которые он зарылся носом.
«Это должен быть я! Дамблдор не верит тебе!» — И направленная в лицо палочка
«…х-хорошо, что нам не придется с-сражаться с ним с-снова»
«ГРИФФИНДОР!» — «Надеюсь, это не больно…»
Пальцы Рона и Гермионы, удерживающие серебряный ключ, пока Гарри вертит узел
«В-ВЕДЬМА!!!» — и поток синего пламени
«Наше время — двадцать три двадцать!»
«Просто внимательнее смотритесь в зеркало! А теперь вон отсюда!»
Сова в вышине, жара, экзамены.
«Ненавижу!!!»
Потрясающий вкус сосисок.
