— Не сердись.
— Я и не сержусь.
— Сердишься, я вижу.
Она подняла голову и тихо произнесла:
— Извини. Просто я... просто мне жаль, что ты плохо к нему относишься.
— Да вовсе нет. Вовсе я не плохо к нему отношусь.
— Плохо, — ответила Улла. — Ты его не любишь, подозреваешь во всем. А он ничего не сделал. Он ни в чем не виноват. Он хороший человек. Он не помогал Кнуду. Никогда, ручаюсь. Но теперь уж все равно, он ушел. Я знала, что он рано или поздно это сделает. Жалко только, что ему это пришлось сделать сейчас, и что он меня не предупредил. Я бы ему помогла, чем бы смогла только. Ты моему отцу про него уже сказал?
— Даже не собирался. Я же не знал, что он сбежит. Только опасался, что Кнуд его убил. Но вообще, если задуматься... Кнуд этого действительно не утверждал.
— Не говори отцу, ладно? И дяде не говори. Никому не говори. Чуть позже его хватятся, а пока не надо, дадим ему уйти. А то, чего доброго, пошлют за ним погоню. Если отец его поймает, он с ним такое сделает... — Улла зябко передернула плечами. — Он уже сделал раз, ты, может, слыхал?
— Да, слышал, Кнуд рассказывал.
— Ну, видишь? Не говори им, ладно? Пожалуйста. Пусть лучше думают, что это Кнуд его...
— Хорошо, искорка, не буду. Но только как же быть с кинжалом Серого?
— А что с кинжалом? — Улла посмотрела исподлобья.
— Ну, как же? Я ведь там кинжал нашел, а на ножнах клеймо было "Серый". Да ведь я тебе рассказывал, ты что, забыла?
— Вовсе нет. Только что же здесь такого? Ты что, из-за этого решил, что Хелмунт убил Серого, да? — из ее глаз глядел укор.
— А ты бы на моем месте как решила? — ответил Бран. — Ну, вот как?
— Я бы, прежде, чем решать, расспросила бы людей. И они бы ответили, что этот самый кинжал Хелмунту Серый подарил, в конце лета. Потому что Хелмунт Серого спас, из болота вытащил. Серый тонул, а Хелмунт полез и вытащил. И сам едва в живых остался. За это Серый ему свой кинжал и подарил. И это, кстати, тут многие знают. Я сама там была и это видела. Вот так-то, следопыт. Прежде, чем кого-то приговорить, стоит и задуматься, — Улла выдернула руку и отвернула сердитое лицо. Бран стоял, моргая глазами.
— Неужто это правда? — пробормотал он наконец. — Это что, действительно так и было?
— Считаешь, я выдумываю?
— Что ты, нет, конечно. Господи, ну, и дурак же я! — Бран хлопнул себя ладонью по лбу. — Это надо же!
Улла обернулась.
— Не ругай себя, — промолвила она. — Так уж вышло. Я об одном жалею, знаешь, что ты мне раньше не сказал, ну, про тайник.
Бран в ответ только развел руками. Улла шагнула к нему, обняла и прижалась щекой к груди.
— Ты ведь мог сегодня из-за этого погибнуть, — шепнула она. — Ох, я до сих пор не отойду... так страшно. Это было так страшно! Кнуд был очень злой. Он был зол на всех. На весь свет, понимаешь?
— Еще бы, это я уже успел уяснить. Знаешь, он думал, что медведь — это кара богов. Он мне так сказал.
— Может, это правда. Здесь многие так считают. Ну, и ладно. Медведя все равно ведь больше нет, ты его убил.
— Мы с тобой, — поправил Бран. — Мы с тобой его убили.
— Но я... что же — я, я ведь только...
— Нет. Если бы не ты, он бы меня прихлопнул, как муху. Ты такая смелая, искорка моя, наверное, самая смелая женщина на свете.
— Вот и неправда, я ужасная трусиха. Я тогда так перепугалась, что чуть не умерла. Но я была должна. Я не могла тебя потерять. Не могла... я не могла, — она вскинула голову. В глазах блестели слезы. Бран сказал:
— Что ты, родная...
Улла не дала ему договорить, губами закрыла его губы. Бран ощутил ее горячее дыхание и соленую влагу на губах.
Заскрипела дверь, и оба вздрогнули. Отпрянув, обернулись. Услыхали мелодичный насмешливый голос:
— Можно?
Улла дернулась, будто от удара, в ужасе глянула на Брана... Дверь открылась, и на пороге возникла Аса. С улыбкой, аккуратно притворив за собою дверь, склонила к плечу голову.
— Не помешала? — в ее голосе звучала явная насмешка. — Вы тут, кажется, были очень заняты.
Бран хмурился. Улла снова поглядела на него.
— Значит, правду люди говорят, а я-то не верила. Что ж, поздравляю, прекрасная замена твоему Ари Топору, — Аса смерила сестру взглядом: всю, с головы до ног. Сжавшись, Улла прикусила губы. Даже в полутьме было заметно, как она бледна.
Аса неторопясь прошла внутрь.
— Вы, как я вижу, колдуете, — она в упор уставилась на Брана. — На кого порчу наводите, а? Или, может, сглаз? Хороша парочка, колдун да ведьма! Кого сглазить-то собирались? Чего молчите?
Ни Бран, ни Улла не ответили. Аса скрестила руки на груди и произнесла с издевкой:
— Если честно, колднун, я такой дешевки от тебя не ожидала. Нашел тоже, с кем связаться, с этой пигалицей! Это же огрызок, а не человек. Я тебе просто удивляюсь! Даром что она моя сестра, не пойму, в кого такая уродилась. Ну, этот Арии еще куда ни шло, он дурак известный был, вот она его вокруг пальца-то и обвела, ну, и братец наш любезный ей, конечно, помогал. Но ты? Ты бы, кажется, мог получше выбрать. Чего ж на свалке-то питаться, помои подбирать, когда можно и со стола, — Аса улыбнулась прямо Брану в лицо.
— Со стола тоже не всегда свежее подают, — вдруг тихо вымолвила Улла.
Аса вскинула бровь:
— Чего ты там еще пищишь? Тебя кто спрашивал?
— Может, мне у тебя разрешения дышать попросить? — парировала Улла.
Аса усмехнулась:
— Если б это зависело от моего разрешения, ты давно бы задохнулась. Что-то не припомню, чтобы я с тобой разговаривала.
— Зато я с тобой разговариваю.
— Ты мне не смей грубить, соплячка.
— Да я еще и не начинала.
— Вот дрянь, потаскушка! Думаешь, если перед мужиком ноги раздвинуть, он сразу будет твой? Ошибаешься, деточка. Любая шлюха это может.
— Да? Что ж, охотно верю, тебе, конечно, лучше знать! — тяжело дыша, выпалила Улла.
Глаза Асы широко раскрылись. Злость исказила прекрасное лицо.
— Смотрите, кто разговорился, — протянула она. — Смотрите, кто у нас тут. Сопливая стерва. Да любая жаба из болота и то красивей тебя. Да ты посмотри на себя, посмотри, на что ты похожа. Да на тебя ни один мужик в здравой памяти и глаз не положит. Кому ты нужна, уродка недоношенная? Чучело! Ведьма! К тебе палкой прикоснуться — и то стошнит, шалашовка!
— Ой-ой! — у Уллы вздрагивали губы. Она старалась выглядеть спокойной, но заметно было, что ей это нелегко. — От шалашовки слышу! За тобой тут тоже многое водится, людям ведь рты не заткнешь.
— Ну, уж тебе-то я заткну, — Аса подалась к ней, сверкая глазами. — Вот еще дрянь. Все отцу расскажу!
— Ну, да, любимому папочке!
— Вот именно, любимому. Вот именно, он меня любит, а не тебя! И знаешь, почему? Знаешь, конечно, знаешь. Это из-за тебя мама умерла. Это ты, ты ее убила! За это тебя, уродку, боги и покарали! Эх, и чего ж ты при рождении не сдохла! Правильно отец тебя на снег выбросил, убийца проклятая! Да сто таких, как ты, не стоят маминой смерти! Он ее любил, а ты ее убила! Сука! Мерзавка! Уродина! Чтоб ты сдохла!!! — Аса метнулась к Улле. Они вцепились одна другой в волосы, закружились с воем, как волчицы, скаля зубы.
— Будь ты проклята! — вопила Аса. — Стерва! Будь ты проклята! Ты всем жизнь испортила! Мерзавка! Тварь! Поганая ведьма!!!
Не успел Бран опомнится, как они упали наземь. Аса тут же очутилась сверху. Размахнувшись, закатила сестре пощечину.
— Получай, с-сука! — фыркнула она. Улла зарыдала в голос. Аса снова замахнулась.
Рванувшись к ним, Бран схватил ее за руку. Она повернула к нему изуродованное яростью лицо.
— Прочь! — взвизгнула она. — Пошел вон, раб! Ты с ней заодно? Я ее научу! Поганка! — Аса дернулась и едва не вырвалась. Бран облапил ее грубо и бесцеремонно. Она завизжала и, царапаясь, стала выдираться.
Бран оторвал ее от Уллы, и они повалились наземь. Улла, рыдая, лежала на полу. У ней, казалось, даже не осталось сил, чтобы закрыть лицо руками.
— Улла, — подобравшись к девушке, Бран взял ее ладонь. — Не плачь, ну, не надо. Вставай, замерзнешь.
— Путь околеет! — Аса приподнялась на локте. Волосы растрепались. Бран скользнул по ней невнимательным взглядом.
— Не надо, маленькая, — снова сказал он. — Родная моя, не надо так. Подымайся... вот молодец. Я тебе помогу. Ш-ш... тише, тише...
Бран заставил Уллу сесть и притянул к себе. Она задыхалась от плача.
— Только это она и может, — за его спиной вымолвила Аса. — Реветь да трахаться! Паскудница!
— Ты замолчишь? — ответил Бран, обнимая Уллу.
— Тебя не спросила!
— А зря! — Бран повернул голову. — Стоило бы спросить. Я ж тебе не твой брательник! Хотя, если бы на моем месте был сейчас твой брательник, от тебя давно одни копытца бы остались.
— Пошел ты! Иди, сношайся со своей сучкой, не нарвись только! С кем она сношается, дружочек, тот потом плохо кончает! Гляди, как бы тебе вот так же не кончить!
— Как и с кем мне кончать, не твоя забота. За меня не беспокойся, беспокойся лучше о себе, змея!
— От змеи и слышу! — огрызнулась Аса, встав на четвереньки. — Козел!
— Потаскуха.
— Гад!
— Дешевка.
— Импотент!
— Ха! Членососка хренова! Тебе откуда знать? Чай, проверить так и не удалось, а?
— Заткнись!
— И не подумаю, папенькина дочка. Иди, со своим папочкой...
— Заткнись!!! — Аса завизжала так, что у Брана заложило уши. Она метнулась к нему, сведенными судорогой пальцами, как когтями, вцепилась в волосы. Бран взвыл, выпустил Уллу и схватил Асу за руки. Бешенство удвоило ей силы. Она плюнула в него, выдернула руку и попыталась влепить пощечину, но Бран стиснул ей запястье. Повернул, и она заорала. Швырнув Асу наземь, он притиснул ее руки к полу.
Пока они боролись, Улла встала и пошла к выходу.
— Улла! — крикнул Бран. — Улла, погоди!
Шатаясь, будто пьяная, Улла приблизилась к двери. Толкнула — и исчезла в темноте. Дверь со скрипом затворилась.
— Улла! — снова крикнул Бран. Ответа не было. Она ушла.
— Даже она тебя похерила! — торжествующе выдохнула Аса.
— Тьфу, дура, — Бран оттолкнул ее и вскочил. В капище стояла тишина. Потрескивал смолой факел. В тени притаились изваяния богов. Лишь иногда неверный свет выхватывал из темноты их деревянные лица, пустые равнодушные глаза и грубо вырезанные руки. На плоском жертвенном камне перед статуей Тора Бран увидел зарезанного петуха. Каменная чашка валялась у подножия. Тор сидел, прижимая к груди молот, и Брану показалось, что истукан укоризненно качает головой.
Аса села, зло и нетерпеливо приглаживая волосы.
— Что, довольна? — кинул Бран. — Насладилась, да?
— Еще бы, — ответила она. — Почему бы нет? Тоже, нашел себе.
Бран принужденно усмехнулся:
— Никак не пойму, ты что, действительно считаешь себя самой неотразимой?
— Да, уж покрасивше этой.
— И ты действительно думаешь, что в этом все дело, да?
— А то вам, мужикам, чего другое надо, — девушка оправила одежду и с вызовом усмехнулась. — Ну, что, скажешь, я не хороша? Не красива я? Даже и сейчас я красивее и этой, и всех тут. Скажешь, нет? Ну, признайся.
— Да, ты очень красивая, — задумчиво ответил Бран. — Пожалуй, действительно красивее всех.
— Ну, видишь? Так чего ж тебе надо? Чего ты в ней нашел? — Аса обхватила колени руками. На щеках горел румянец, а глаза блестели. — Тебя же люди засмеют. Чего ты тратишь время с этой замухрышкой, кому она нужна? Ты же мне сам говорил, что ты меня любишь.
Бран стоял, заложив за спину руки. Аса замолчала, явно сбитая с толку. Он неожиданно сказал:
— Знаешь, жаль мне тебя. Несчастый ты человек. Ведь ты же просто позавидовала. Это просто от зависти. Я ж и на фиг тебе не нужен. Но ты увидала, что у твоей сестры есть что-то, чего у тебя нет, и позавидовала. Но, видишь ли, любовь ведь — это тоже талант. Любить тоже надо уметь. Вот она — она умеет. Не представляешь даже, как она умеет. А ты, — Бран пожал плечами. — Как-то мало верится. Ну, кого ты любишь, кроме себя? Ну, кого? Ты и отца-то своего любишь только потому, что он тебе во всем потакает. Как ты можешь любить? Чем? Ты вот тут упоминала жаб, а у тебя у самой вместо души — жаба. Противная... и холодная. Ты вообще похожа на деревяшку. Ты не женщина.
— Неправда! — побледнев, возразила Аса. — Я побольше всех других женщина, ты меня не знаешь!
— Не знаю? — спокойно ответил Бран. — Даже очень хорошо знаю. Вот твоя сестра настоящая женщина, а ты... одна видимость. Она горячая, как... как огонь, как очаг, возле нее согреться можно. А возле тебя? Заледенеешь и засохнешь. Думаешь, я один такой, что это вижу? Нет. Другие парни тоже видят. Знаешь, сколькие мечтают о твоей сестре? Об уродке, как ты говоришь? Ты себе и не представляешь! А о тебе? Кто мечтает о тебе? Кто из тех, кто тебя знает, действительно хотел бы быть с тобой? Жениться на тебе? Ну, кто? Так кто из вас двоих — ведьма? Кто уродка?
— Ну, ладно. — Аса рывком вскочила. Губы тряслись. — Мне надоело! Видали мы таких... ничтожество. Развыступался тут...
— Чего ж ты обозлилась? — осведомился Бран. — Кто тебе виноват? Никто, кроме тебя самой, здесь не виноват.
— Пошел ты! — Аса вытерла слезы злым, нетерпеливым жестом. — Ладно! Ты у меня еще попляшешь! Я тебе покажу.
— Чего ты мне можешь показать? Ну, чего? Отцу своему расскажешь? Ну, попробуй. Если он Уллу хоть пальцем тронем, я ему тут все разнесу. Ты уже видела. К тому же, вряд ли тебе это поможет человеком стать.
— Заткнись! — выкрикнула девушка. — Я... я и так человек! Побольше всех вас! Тоже мне, учит он! А сам-то ты кто? Раб!
Бран только усмехнулся. Перестал смотреть и пошел к двери. Аса растерялась. Ощутив эту растерянность, изумление и непонимание, Бран остановился и сказал:
— Хочешь совет? Бесплатно. В одной очень умной книге сказано, что, прежде чем искать соломинку в глазу у ближнего своего, неплохо бы сперва вынуть из собственного глаза бревно. Ясно, нет? Яснее некуда. Ну, бывай, красавица. Иди, посмотрись в зеркало, может, и увидишь его, бревно-то.
И, прежде чем девушка нашлась, чего ответить, Бран толкнул дверь и выбрался наружу.
Глава 21
Он нашел Уллу у новой кузницы, около сараев. Она забилась за поленницу. Услыхав судорожные всхлипы, Бран двинулся на звук. Заглянул в узкое темное пространство — и тут же ее увидел.
Она сидела в темноте, сжавшись в комок, подтянув к груди колени, и так походила на испуганного мышонкак в норке, что у Брана сжалось сердце. Он опустился на четвереньки и пополз вперед. Лаз был очень узким, и он едва протиснулся. Подобравшись к Улле, коснулся рукой ее колена. Она вздрогнула, дернулась всем телом.
— Маленькая, — сказал Бран. — Ты замерзнешь. Пойдем, а?
— Нет, — она говорила так тихо, что он еле разбирал слова. — Я... я хочу умереть...
