Нанси упорно молчал, словно дал обет безмолвия.
— Я об одном жалею: что меня там не было — тогда бы они так легко не отделались... — прошептал граф де Лош.
— Откуда... ты все это взял? — проговорил капитан.
— Выяснил, — выдавил из себя шевалье Жорж-Мишель. — Я вначале тоже полагал Аньес чудовищем... И захотел узнать, почему... Узнал, — упавшим голосом сообщил он.
Капитан королевской стражи с некоторой отрешенностью смотрел прямо перед собой. Только сейчас он сообразил, в какую историю вляпался. В свои двадцать девять лет Нанси хранил немалое число таких тайн, которые вполне могли привести хранителя на эшафот, однако никогда ему не приходилось хранить столь губительную тайну. "Жорж, Жорж, ну зачем ты мне это рассказал?" — с укором думал он. Если бы капитан мог поверить, что жена графа де Лош ангел или хотя бы обыкновенная женщина... Увы! Нанси не мог. Он узнал слишком многое о жизни принцессы Релинген и это не способствовало спокойствию.
"Что со мной происходит?!" — в растерянности спрашивал себя капитан. Будучи преемником самого Сипьера, он два года благополучно обходил все подводные камни, о которые разбивались люди много опытнее его. Смог установить ровные и делающие ему честь отношения со всеми: с королем, с королевой-матерью, с дофином. И вот теперь оказался на краю гибели. И почему?! Потому, что его молодого родственника угораздило влюбиться и разоткровенничаться.
"Если мы выпутаемся из этой истории... Если мы выживем... Господи Боже, я буду держаться от тебя как можно дальше, Жорж, уж не взыщи. От тебя и от нее", — обещал себе барон. Жорж-Мишель мрачно смотрел в одну точку, даже не догадываясь, что только что обретенный друг был для него уже потерян.
— Ну что ж, — после долгого молчания проговорил Нанси. — Возможно, все так и есть, как вы говорите, но, к сожалению, это ничего не меняет. Хочет ваша жена стать королевой или нет, дело уже не в ней, а в придворных. А они уверены, что это самое горячее ее желание.
— Глупцы.
— Может быть, — капитан не стал спорить. — Но они не просто глупцы, а глупцы услужливые. Вчера ваша жена заявила, что долг подданных — доставлять удовольствие государям, так что завтра охота пойдет не на кабана — на вас. Вы все еще не хотите ехать?
— Хочу, но не уеду, — упрямо отозвался граф де Лош.
Нанси вновь вздохнул и подавил безумное желание поинтересоваться, в какие игры вздумалось играть родственнику. "Меньше знаешь — крепче спишь!" — повторил капитан старую истину. Возможно, Жорж еще выпутается, возможно, он даже достигнет своей цели, в чем бы она не заключалась. Ибо Нанси единственный из всех придворных знал, что его кузен может быть смертельно опасен. И это в равной степени успокаивало и пугало его.
— Скажите, Жорж, у вас есть, где спрятаться в городе? — проговорил капитан.
Граф удивился.
— У меня в Блуа отель.
— Ах да, действительно — вспомнил Нанси. — Тогда советую вам не возвращаться после охоты в замок, а спрятаться там. Надеюсь, у вас есть люди, на которых можно положиться?
— Ликур, д'Англере... — начал было перечислять граф.
— Полноте, Жорж, я не спрашиваю их имена. Главное, что они есть. А на охоте вас прикроют мои люди.
— Спасибо, Гаспар, я этого никогда не забуду, — со всей серьезностью произнес граф.
Нанси отмахнулся.
— Идите. И постарайтесь не разгуливать по замку в одиночестве. А лучше вообще по нему не гуляйте.
Шевалье Жорж-Мишель собирался уже встать, когда Нанси предупреждающе поднял руку. К убежищу молодых людей кто-то направлялся. Капитан стремительно швырнул шевалье на пол и выхватил кинжал. Портьера взметнулась.
— А что?.. — игривый голос придворного оборвался, когда он обнаружил чье-то безжизненное тело в углу и поднимавшегося от него капитана Нанси с обнаженным клинком в руке. — Я... я... ничего не видел... — в ужасе забормотал шевалье.
— Вон, — спокойно буркнул Нанси, не обращая ни малейшего внимания на позеленевшего дворянина. Поднял с пола плащ, вытирая клинок.
Придворный шарахнулся в сторону, бросился бежать. Портьера упала. Капитан королевской стражи привалился к стене и вытер со лба холодный пот.
— Все, Жорж, поднимайтесь, — прошептал он.
"Труп" зашевелился и граф де Лош, не менее бледный, чем его родственник, принял вертикальное положение.
— Знаете, Гаспар, ваша инсценировка почти так же страшна, как и само событие, — пробормотал Жорж-Мишель.
— Ну, простите, друг мой, — не удержался от сарказма капитан. — В следующий раз непременно изображу что-нибудь иное. Хотя — поверите ли? — но мне совершенно не нравится целоваться с мужчинами. Предпочитаю женщин.
Жорж-Мишель смущенно хмыкнул и, обменявшись рукопожатием с кузеном, осторожно двинулся прочь. Барон де Нанси благоразумно остался на месте. Он от души молился, чтобы граф де Лош не затаил на него обиду, чтобы ему не пришлось жалеть о своем душевном порыве и слишком дорого за него платить.
Увы! Гаспар де Нанси слишком хорошо знал королевский двор и его обитателей, чтобы верить в благодарность.
ГЛАВА 25
В которой Жорж-Мишель дважды становится отцом
Не только капитан королевской стражи тревожился за судьбу графа де Лош. Екатерина Медичи имела не меньше оснований для беспокойства. Королева-мать не знала, как племянник попался на зуб релингенской щуке, но не сомневалась, кто был главной мишенью вдовствующей инфанты. Корона Франции была достойным призом для любого государя и Екатерина готова была пойти на все, лишь бы уберечь сына от хищницы.
К счастью для Аньес ее величество, застигнутая врасплох страстью сына, додумалась лишь до того, чтобы поскорее выставить супругов де Лош из Блуа и намекнуть Жоржу-Мишелю, чтобы в ближайшие полгода он держался в стороне от двора. Королева-мать даже не стала дожидаться окончания знаменитой охоты, разрешив молодым лишь приветствовать государя перед ее началом, а затем приказав графу прихватить жену и скрыться прочь, пока его величество не опомнился и не выслал погоню.
Упоминание о погоне самым действенным образом подстегнуло молодых людей, но через пару часов бегства супруги убедились, что тревога была ложной. Было ли дело в разочаровании короля Карла или в стараниях мадам Екатерины, но никакой погони за Лошами послано не было, и бегство супругов превратилось в очаровательную прогулку.
Лишь одно обстоятельство не на шутку расстраивало Аньес — в суматохе сборов и бегства из Блуа слуги потеряли ее приемыша. Напрасно шевалье Жорж-Мишель уверял жену, будто придворные, основательно напуганные смертью трех негодяев, не осмелятся даже взглянуть на мальчика — Аньес продолжала грустить. Граф де Лош был бы рад отправить за беднягой кого-нибудь из своих людей, но не имел ни малейшего представления, где искать королевского пажа и даже как его зовут.
Все еще ясное солнышко отражалось от речной глади Беврона, лес приветствовал молодоженов золотом и багрянцем и шевалье Жорж-Мишель решил, что красоты Блезуа и Турени лучше всего смогут излечить жену от меланхолии. Срок Аньес был не настолько велик, чтобы неспешное путешествие могло повредить здоровью жены и будущего наследника, к тому же сеньор Лоша всегда мог рассчитывать на гостеприимство окрестного дворянства.
Стихи Ронсара и очарование местных замков, таких непохожих на виденные Аньес в Релингене и Испании, действительно успокоили графиню де Лош. Обрадованный этой переменой, Жорж-Мишель заливался соловьем. Молодой человек чувствовал себя первооткрывателем, повергнувшим к стопам жены чудесный край. Винейль, Грото и, наконец, Вильсавен, принадлежащий одному из многочисленных родственников графа, один за другим открывали ворота перед молодоженами.
В Вильсавене супруги решили задержаться на неделю. С дальновидностью, весьма редкой в подобном возрасте, Жорж-Мишель счел, что лицезрение счастливого материнства должно благотворно подействовать на настроение жены. Вильсавен был невелик, но удобен, а мадам де Брионн еще достаточно молода и привлекательна, чтобы общение с ней было приятно, но при этом недостаточно молода и красива, чтобы вызвать женскую ревность.
И все-таки маленькой принцессе казалось, будто сердце госпожи Вильсавена подтачивает тайная печаль. Хотя имение содержалось в полном порядке, а годовалый сын графини был красив и здоров как и большинство Лорренов, мадам де Брионн не выглядела счастливой женщиной. Аньес не знала, что и думать. Последнее время маленькая принцесса стала такой чувствительной, что малейший намек на чужое несчастье заставлял ее шмыгать носом.
Врач госпожи де Брионн советовал юной женщине успокаивать нервы прогулками, и Аньес добросовестно выполняла рекомендации медика, боясь, что слезливое настроение может повредить малышу. Парк Вильсавена был небольшим, и уже через пару прогулок принцесса знала там каждую клумбу и каждый куст. Безупречный рисунок дорожек и посадок очень быстро нагнал на Аньес скуку, и графиня-принцесса втайне от хозяйки и мужа расширила свои прогулки, забираясь на хозяйственный двор и даже к дому слуг. И вот там до слуха Аньес донесся безутешный плач.
— Кто здесь? — дрогнувшим голосом вопросила принцесса и плач за дверью на мгновение стих, но не успела Аньес что-либо понять, как, мешая всхлипы с бессвязными жалобами, узница сообщила, что зовут ее Луизой и она родная дочь госпожи де Брионн, и что жестокосердная мать разлучила ее с любимым.
От жалоб бедняжки у Аньес кругом шла голова, а глаза наполнились слезами. Принцесса сбивчиво пообещала что-нибудь сделать для несчастной и поспешила к мужу. В свои шестнадцать лет Аньес уже знала, что даже принцессы не всегда могут помочь там, где правит одна только родительская власть. К счастью, в отсутствие господина де Брионна Жорж де Лош имел полное право требовать отчета от родственницы, и Аньес попросила супруга выяснить, за что кузину посадили под замок и если будет такая возможность — помочь.
Стоило Жоржу-Мишелю заговорить с тетушкой о ее дочери, как госпожа де Брионн побледнела и рухнула перед ним на колени.
— Ради всего святого, племянник, — рыдала хозяйка замка, судорожно прижимая руки к груди, — не говорите об этом несчастном происшествии моему супругу — он отправит девочку в монастырь!
Ошеломленный столь бурной вспышкой отчаяния, граф де Лош попытался было поднять тетушку и усадить в кресло, но не тут то было. Мадам де Вильсавен продолжала поливать его колени слезами.
— Передайте принцу... и ее величеству, что мы ни на что... ни на что... не претендуем. Мы все сохраним... в тайне... Только не погубите... мою дочь...
Жорж-Мишель с трудом усадил тетушку в кресло и только теперь понял, в какую историю влип. Припомнил хвастовство Анжу, его жалобы на матушку, отославшую какую-то красотку домой, странные намеки королевы Екатерины.
— И что вы намерены предпринять? — спросил шевалье, усиленно пытаясь сохранить спокойствие.
Госпожа де Брионн горестно вздохнула.
— Прежде всего скрыть положение Луизы... иначе она погибла... А потом ребенка можно будет отдать... в какую-нибудь зажиточную крестьянскую семью.
— Ну, нет, — молодой человек сам не понял, как эти слова сорвались с его уст, но отступать было поздно. — Отдать крестьянам отпрыска Валуа? Немыслимо! Кузину надо выдать замуж. У нее есть приданное?
— Она унаследовала Вилландри, — с надеждой пролепетала дама.
— Значит, в женихах недостатка не будет, — успокоил тетушку граф.
Несмотря на высказанную уверенность, Жорж-Мишель не слишком верил своим словам. Падшая женщина — это неприятно. Падшая женщина в собственной семье — ужасно. Шевалье никогда не принимал фрейлин "летучего отряда" всерьез, хорошо зная, чем они занимаются при дворе, но представить, что его собственная кузина забудется настолько, что понесет, было невыносимо. Жорж-Мишель представил песенки, которые будут распевать о его семье, вообразил гнев дяди и зажмурился. Граф де Брионн вполне мог подать жалобу на соблазнителя королю, а что в ярости учинит Карл, не смог бы предугадать никто.
Жорж-Мишель вспомнил, что герцог Анжуйский никогда не был в чести у брата, и тот вполне мог заточить дофина в Амбуазе, Венсенне или даже в Бастилии. Или заставить брата жениться, с еще большим беспокойством понял Жорж-Мишель.
Как добрый друг Генриха граф де Лош предпочитал, чтобы герцог Анжуйский женился на какой-нибудь принцессе или даже королеве, и чтобы потом сам стал королем. А если брак с кузиной состоится? — размышлял шевалье. И что, если кузина, не дай то Бог, родит мальчика? — предположил Жорж-Мишель. Конечно, король Карл считает себя бессмертным и вряд ли подумает, к чему может привести женитьба брата на падшей женщине, но Жорж-Мишель видел последствия столь же ясно, как и заплаканное лицо тети. Наверняка половина Франции будет сомневаться в законорожденности этого ребенка, наверняка найдутся те, кто усомнится даже в отцовстве Анри и тогда... Жорж-Мишель представил две армии, которые лет через двадцать сойдутся в битве под Парижем, понял, что одну из них придется возглавить ему, и решительно тряхнул головой: он не позволит кузине выйти замуж за Генриха — уж лучше сразу отправить грешницу в монастырь. Хотя монастырь тоже не выход. Тогда...
— Дорогая тетушка, — осторожно заговорил шевалье, — мне кажется, у вас мало шансов скрыть это происшествие от господина де Брионна, поэтому я предлагаю вам отпустить Луизу со мной. Моей жене нужна компаньонка, а в Лоше или Барруа мне будет легче отыскать кузине супруга. Вряд ли ваш муж будет против замужества падчерицы — в конце концов Вилландри принадлежит Луизе, а не ему.
— Благослови вас Господь, — со слезами на глазах проговорила графиня, — вы спасаете мое дитя!
Жорж-Мишель скромно промолчал, решив не объяснять тете, что спасает друга. В конце концов одно не мешало другому, да и Аньес необходимы были развлечения.
К удивлению шевалье юные женщины почти подружились, и графиня де Лош с удовольствием болтала с младшей родственницей, слушала ее чтение, гуляла по парку и обсуждала придворные наряды. Молодой человек восхищался великодушием жены, ни словом, ни полсловом не напоминавшей кузине о ее падении. К сожалению, по приезде в Лош самочувствие Аньес ухудшилось и, встревоженный здоровьем котенка, Жорж-Мишель слегка подзабыл об обещании приискать кузине мужа.
Следуя рекомендациям медиков, Аньес день за днем проводила в постели и рассеянно мечтала сама не зная о чем. Надежная камеристка старательно затягивала Луизу в корсет, дабы скрыть от всех положение бедняжки. Луиза морщилась, но терпела, наконец-то догадавшись, к чему может привести раскрытие тайны. В монастырь мадмуазель не хотела, не в последнюю очередь из-за надежды, что даже после свадьбы Анри не оставит ее своей любовью. К удивлению и беспокойству Луизы речь о ее замужестве больше не заходила, а кузен все свое время отдавал заботам о жене и будущем наследнике, обращая на родственницу не больше внимания, чем на предмет обстановки.
