— И...
— Мы оба очень старались. В первом бою я играл с ней до последнего, внушая, что моя победа была едва ли не случайной. И когда я, чувствуя, как лавой растекается кровь по моим жилам, коснулся ее губ... То, что я ощутил, стоило того, чтобы за это бороться, понимая под этим не совсем то, что понимала она. Но, что было странным, и в чем я не мог обмануться, она тоже желала этого поцелуя, пусть даже и, не осознавая веления своего тела. Второй бой был более долгим и осторожным. И мне стоило большого труда не нарушить свое обещание и не начать атаковать, используя все свои возможности. И вновь поцелуй, и на один удар моего сердца приходится два ее, но, тем не менее, они бьются в одном ритме, пеленой застилая все перед глазами.
— Но как ты додумался перед ней открыться?
— Когда наши взгляды встретились, я понял, что если ее сейчас обману, потеряю навсегда: она исполнит свое обещание, но никогда не сможет быть моей не потому, что это было условием, а потому, что сама этого захочет. И я там же, во дворе трактира, снял личину. Вызвав у всех, кроме нее, не самую положительную реакцию — вряд ли кто ожидал, что самогон вместе с ними глушил сам повелитель. Она же лишь удовлетворено кивнула, похоже, уже почувствовав, что я совсем не тот, за кого себя выдаю, и повторила свой жест, когда я отказался от третьего боя, заметив, что будет мало чести, если я таким образом заполучу женщину, которую хотел бы видеть в своем дворце.
— Это был сильный ход. Отдать выбор ей самой.
— Это не был ход, Ролан. И она это поняла. И только поэтому окликнула, когда я, выстроив портал, уже готовился сделать шаг. И поэтому, встав рядом со мной, спустя мгновение вышла в портальном зале дворца. И именно поэтому почти год была рядом, став не только возлюбленной, но и другом.
И не только другом... Она спорила со мной до хрипоты, она восхитительно дулась на меня, она кидала в меня подушками и грозила подсыпать мне в питье слабительное. Она как кошка, изящным изгибом спины отвечала на случайное прикосновение, она пронзительным взглядом заставляла меня, повелителя, останавливаться, словно опасаясь перейти неведомую черту, она задумчиво сидела на широком подоконнике и смотрела вдаль, будто пытаясь увидеть там свое и мое будущее, она молча выходила из моей спальни, плотно закрыв створки дверей, когда я возвращался по утру из гарема. Она... Она... Она... Она научила меня жить. Она научила меня любить. И именно она научила меня ценить мир. Потому что лишь рядом с ней я начал задумываться о том, какими ласковыми могут быть вечера, когда в камине потрескивает огонь, а она, устроившись на ковре у моих ног, играет с кисточкой моего хвоста. Именно она, внешне хрупкая, человеческая женщина сумела объяснить мне не словами, своим отношением, что значат для меня мои сыновья и какой судьбы я им хочу. И именно она, дала мне почувствовать боль потери, когда в мире, где я могу получить все, я не могу вернуть себе то, что мне дорого.
— Почему она ушла, отец, если знала, что она стала для тебя многим? Почему столько лет скрывала от тебя дочь, вашего ребенка, о котором ты мечтал?
Что ж, теперь я знаю. И понимаю, что ничего другого тогда она сделать не могла. Но только легче мне от этого не становится.
— Я много лет не решался задать ей этот вопрос, боясь услышать совершенно не то, что услышал, когда она мне на него ответила прошлой ночью. И единственное, о чем жалею, что не смог завоевать ее доверия настолько, чтобы она открылась мне тогда.
— Отец...
Я медленно поднимаюсь с кресла напротив и отхожу к столику, на котором стоят бокалы и бутылка изысканного эльфийского вина, которое я приготовил, не рассчитывая провести эту ночь в одиночестве. Наполнил один из них наполовину и выпил одним глотком, совершенно не ощущая вкуса — к сожалению, даже память о тех счастливых днях не смогла вытравить из моей души беспокойства о своей женщине, дочери. О Закирале, судьба которого оказалась крепко переплетена с их судьбами, о сыновьях, глядя на которых в моем сердце вспыхивает гордость, о Лилее, которая настолько погрязла в междоусобных войнах, интригах правителей и их амбициях, что может оказаться совершенно неспособной противостоять нашествию даймонов, которое вот-вот должно случиться. О том, насколько общая опасность сможет укрепить то взаимопонимание, которое начало зарождатья у меня с правителем темных эльфов и властителем драконов.
— Отец...
Ролан стоит уже рядом и от того, как тверд его взгляд, мне становится не спокойнее — увереннее. Потому что рядом со мной есть те, кому я могу полностью доверять и на кого могу положиться.
— Рае — полукровка. Ее мать — магичка с Лилеи, а отец — даймон. ялтар Вилдор.
— Она — сестра Закираля и дочь правителя Дарианы?
— Да. И еще она — ментат. Причем очень большой силы. Отсюда ее целительские способности. И когда она поняла, что ждет нашего ребенка, и ощутила в нем Хаос, кинулась за помощью к властителю Тахару.
— Значит, Таши...
— Несет в себе кровь четырех рас и благодаря жениху не только открыла в себе Пустоту, но уже ею и воспользовалась.
— Ты считаешь это опасным?
— Я считаю, что она станет достойной женой для нового ялтара.
— Отец...
Ролан уже ни в первый раз не заканчивает своего восклицания, но каждый раз это короткое слово звучит из его уст по-разному. И вот теперь в этих звуках смешалось недоверие тому, что такая идея могла прийти в мою голову и восторг от того, что она в нее пришла.
— Рае знает? — Добавляет он после короткой паузы, в течение которой его застывший взгляд высматривал что-то за темным окном.
— Должна догадываться, но мы не успели с ней это обсудить — слишком быстро начали развиваться события.
— Кстати, а когда ты занялся Закиралем?
— Очень давно. Но в плотную — когда он начал предпринимать попытки разыскать на Лилее сведения о своей матери. — И отметив удивление в его взгляде, посчитал нужным сказать то, о чем никогда и не кому не рассказывал. Потому что даже для меня это было безрассудным. — Он всегда очень сильно отличался от других черных воинов. Впрочем, когда я узнал, какая женщина дала ему жизнь, посчитал это вполне объяснимым — кровь драконов проявляется даже там, где она кажется полностью исчезнувшей, не зря же за всю мою жизнь ни одна драконица, кроме дочери властителя не попала на Дариану. Так что я решил внимательно за ним присматривать, любопытствуя, что из этого получится, ну и контролируя его действия, чтобы сильно не шалил. И когда мои соглядатаи доложили, что он ищет встречи с кем-нибудь из семьи властителя, решил ему помочь.
Да... Та встреча по накалу эмоций мало уступала встрече с Рае. Он знал — кто я. Я знал — кто он. Своих телохранителей я оставил еще на границе леса и на той поляне нас было лишь двое. Но видя, как он приближается ко мне с грациозностью хищника, стремительно, осторожно, как и положено воину, пронзая своим телом воздух с беспощадностью спущенной с тетивы стрелы, я понимал — доведись нам встретиться при иных обстоятельствах, итог этой встречи был бы непредсказуем. И когда я смотрел на него, видел лишь темную бездну, в которой царило холодное равнодушие. А когда он склонился в легком полупоклоне, признавая мой более высокий статус, то достоинство, с которым он это сделал, меня буквально покорило.
Мы говорили не долго. Я лишь рассказал все, что знал о дочери правителя драконов, которая дала ему жизнь, настоятельно предостерег от встречи с ее братьями, предложив попытаться устроить подобную этой встречу с самим Тахаром. И несмотря на то, что он отклонил мое предложение, по тому смятению, что прозвучало, когда он произносил слова благодарности, я догадался — этот не откажется от своей задумки.
Что и произошло чуть позже. И закончилось весьма печально как для самого Закираля, так и для Тамираса, который и до этого к даймонам испытывал очень непростые чувства, а когда узнал историю судьбы своей сестры, в которую до тех пор не позволял себе поверить, всю свою ненависть перенес на того, кого посчитал виновным в ее гибели.
Не знал я лишь одного: в то же самое время в крепости Зари родилась моя дочь. Не знал и даже не почувствовал. И даже не допустил такой мысли. И даже не мог предположить.
— Ты считаешь, он перейдет на нашу сторону?
И я качаю головой. Если бы внутренний круг не поторопился записать его в предатели, даже любовь к Таши вряд ли бы заставила его остаться на Лилее. Скорее, выждав этот год, он совершил бы ритуальное самоубийство, как только осознал, что на его условиях я ему дочь не отдам. Но судьба сделала то, чего даже я не мог предугадать. Хотя, даже теперь он не встанет против своих.
— У него есть единственный шанс не предать самого себя — взять власть на Дариане в свои руки.
— Но это будет...
— Это будет очень трудно, но не невозможно. Тем более, что и я, и властитель Тахар готовы ему в этом помочь.
— Ты знаешь, отец...
— Знаю. Но разве мир на Лилее этого не стоит?
Глава 20
Наташа
Вопреки опасениям мамы сон пришел сразу, как только смыв с себя свидетельства недавних приключений и переодевшись во все чистое, я опустила голову на подушку и погрузилась в глубокий сон, в котором не было ни ярких сновидений, ни вопросов, ответы на которые я мучительно искала, ни даже его глаз, в которых едва теплилась жизнь. Было лишь странное спокойствие, словно я действительно знала все, что я должна была знать и была к этому готова. Так что рассвет я встретила не только полной сил, но и в состоянии, когда сам мир кажется дружелюбно настроенным по отношению к тебе. Быстро умылась, оделась, в то, что приготовили для меня слуги Алраэля и, стараясь не афишировать свое раннее вставание, сделала попытку спуститься вниз. Правда, не успела открыть дверь, как уперлась носом в живот уже успевшему примелькаться гвардейцу. Причем, была готова поспорить на что угодно — еще мгновение назад он, как и я совсем недавно, пребывал в мире грез; чутко, не пропуская ни малейший шорох, сжимая в руках рукоять внушительного полуторника, даже не прислонившись к стене, а так и украшая собой, словно колонна, коридор, он спал.
Когда я подняла голову, чтобы встретиться взглядом с препятствием, что встало на моем пути, а он опустил свою, то ли пытаясь рассмотреть, кто тут по нему долбится, то ли приветствуя меня, я поняла лишь одно — тяжела доля поднадзорного. Даже если в качестве него и выступает принцесса.
Пару секунд мы смотрели друг на друга, но первой не выдержала я.
— Принц Радмир еще у себя в покоях?
В темных глазах воина что-то мелькнуло, заставив меня насторожиться.
— Его высочество и принц Тамирас еще не ложились.
И как это понимать? Последнее, о чем договаривались, когда они дружной толпой провожали меня наверх — хороший отдых никому из нас не повредит.
— И чем же изволили заниматься их высочества на пару всю ночь?
— Они не на пару — их было трое.
— И кто же был третьим?
— Лорд Дер'Ксант.
— И куда же он делся?
— Его вынесли некоторое время тому назад.
— Куда его вынесли?
'Наташа, только сохраняй выдержку', — уговаривала я сама себя всматриваясь в бесстрастное лицо демона.
— В его комнаты.
— Он хоть жив?
— Да. Только сильно ругался.
— И о чем же?
— Что больше никогда не будет связываться с демонами и драконами.
— Прямо так и сказал?
— Нет, ваше высочество. Он сказал несколько по-другому. Но я счел возможным передать его слова именно так.
— Ладно, начнем сначала. И чем же изволили заниматься их высочества и лорд Дер'Ксант почти всю ночь.
На его морде все так же ни проблеска эмоций. Вот ведь выучка. И только в глубине глаз мелькает искреннее удивление. Похоже, по поводу того, что я так ничего и не поняла после его столь подробных объяснений.
Ну не говорить же ему, что я уже давно осознала, что именно могло свести в одном месте эту троицу. Тем более, с теми последствиями, о которых меня уведомил телохранитель моего отца.
— Пили они.
— И где?
— В гостиной, ваше высочество.
Вот ведь заладил... И ничего не сделаешь, придется привыкать. Раз отец сказал — как только приму титул...
— Ладно, — и я делаю шаг в сторону ведущей вниз лестницы, — пойду, посмотрю.
— Я бы вам этого не советовал, принцесса Таши.
Пришлось резко остановиться и, обернувшись, вопросительно приподнять бровь.
— Это почему же?
— Когда вы изволили уйти в свою комнату, господин лорд предложил немного расслабиться.
— И что?
Так... Мнется, отводит взгляд и молчит. Что наводит на однозначный ответ о том, что же происходило в гостиной, раз мне лучше туда не ходить.
— И сколько их там?
Улыбка, восторженный взгляд, тяжелый вздох. Ох уж эти мужчины. Одно радует — из зала есть еще парочка выходов: один в библиотеку, с весьма удобными, мягкими диванами, а второй — в небольшой зимний сад, правда, скамеечки там не способствуют определенному времяпровождению. Но это уже не моя головная боль.
Ну, братец... Значит, у меня тут душевные терзания, меня под страхом прикончить заставляют осознать, кто я, а они... Придаются утехам.
Но вместо этого, задаю вопрос, который меня сейчас беспокоит значительно больше, чем развлечения, что устроила эта троица.
— О раненых что-нибудь известно?
Ну не поверю я, что эта пятерка не держит все под своим контролем. Не так их отец сам лично муштровал, чтобы они не знали где и что происходит.
— Состояние графа не внушает никаких опасений, и целители считают, что через пару дней он сможет уже подниматься. Коммандер Закираль в сознание не пришел, но леди Рае намерена отбыть во дворец, как и планировала.
Не могу сказать, что это меня не радует. Тогда остается еще одно крошечное замечание и можно пойти разгонять кровь по жилам: когда еще доведется.
— То есть завтракать мы будем еще не скоро?
— Вам подадут завтрак, как только вы прикажете.
А на морде такое выражение, что у меня не остается ни малейшего сомнения: не только подадут, но и вместе с теми, кто попытается мою просьбу не выполнить.
Есть все же в жизни принцессы свои прелести.
— Спасибо. Можешь считать, что я уже приказала. Через час вернусь с разминки и можно подавать. Кто меня будет сопровождать?
— Я, ваше высочество.
— А...
Можно было и не открывать рот. Второй выступил из ниши, в которой на небольшом постаменте стояла высокая ваза. И оставалось лишь гадать, как он мог там прятаться и при своих габаритах выпорхнуть оттуда так, что тот шедевр даже не шелохнулся.
— Тогда идем.
И мы спускаемся по лестнице вниз. А когда проходим по фойе, в котором как раз и находится дверь в то самое помещение, где провел эту ночь мой брат, становится ясно — мне, действительно, лучше туда не заходить. Потому что звуки, которые оттуда доносятся, очень сильно напоминают классический мордобой. С битьем посуды и киданьем мебели.
И я пытаюсь уточнить.
— А барышни все еще там?
И впервые за все время нашего нелегкого общения, на его морде мелькает тень растерянности.
