"Рэми, не делай глупостей, — начал ныть пегас. — Поговори с хранительницей."
"Ты ничего не забыл? — зло ответил Рэми. — Не я начал эту игру, а твоя распрекрасная хранительница. Она ведь из Виссавии, не так ли? И ты — тоже. А я... я, придурок, который не должен об этом догадываться. Как и о том, кто пытался убить меня и мою семью".
"Рэми!"
"Удар шел с Виссавии! И пока я не выясню, в чем дело, моей ноги в клане не будет! Откуда мне знать, что вы не попробуете снова? Что не закончите то, что начали много лет назад?"
"Рэми! Ты ошибаешься, хранительница никогда..."
"Я сказал!"
Рэми знал, что хотел сказать пегас. Он и сам всей душой желал довериться и хранительнице, и Виссавии, но слова Эдлая не давали...
В тот день, тщетно пытаясь поговорить с матерью и Лией, Рэми даже не надеялся, что его выпустят из замка. Но стоило ему произнести заветные слова, как он оказался в парке, не очень изящно плюхнувшись в сугроб. Однако возвращаться в душный, похожий на золотую клетку, замок Рэми тоже не очень-то спешил. Он, вовсе не желая простудится, заказал у замка плащ и закутался в пахнущую травами теплую ткань.
— Хорошо начинаешь день, — произнес за его спиной холодный голос. — Сначала обморок на глазах у всего двора, теперь полет в сугроб. Чем еще удивишь, Рэми?
— Пройдите-ка мимо, архан, — огрызнулся Рэми, увидев стоявшего в двух шагах Эдлая. Впрочем, архан был в чем-то прав — за сегодняшний день Рэми несколько раз отличился не лучшим образом.
— Надо же, как заговорил, — усмехнулся Эдлай, снимая с правой руки кожаную перчатку. — Не помнишь, кем был все эти годы?
— Не важно, кем я был, — зло возразил Рэми. — Важно, кем я стал. И я вам не давал права, архан, называть меня на "ты".
— Простите, не хотел вас задеть, — иронично ответил Эдлай, подавая Рэми руку и помогая выйти из сугроба на тропинку. — Перестаньте дуться, как девица. Я не враг. Показать вам знаменитые галереи замка?
Рэми кивнул. Эдлай положил ему руку на плечо и произнес несколько слов. Вспыхнуло в воздухе синим заклинание, мелькнул вокруг снег, закружившись в бешенном танце, полоснул по глазам яркий свет, а когда ошеломленный Рэми очнулся, они уже оказались на выложенной мрамором узкой дорожке, по обеим сторонам которой стояли белоснежные статуи, а за статуями простирался спящий под снегом парк.
— Путь правды, — протянул Эдлай, убирая руку с плеча Рэми. — Когда магия родов не была так совершенна, мимо этих статуй проводили архана в день его совершеннолетия. В двадцать один год. Именно тогда проявляется умственная зрелость, достичь которой раньше очень сложно.
Эдлай пошел вперед, по дорожке между статуями. Рэми ничего не оставалось, как последовать за ним. Тщательно очищенный от снега, гладкий мрамор оказался неожиданно скользким и Рэми поскользнулся, чуть не упав, но тотчас же поспешно выпрямился, надеясь, что Эдлай ничего не заметил.
— Вы намекаете на меня? — зло спросил он. Злился Рэми скорее не на Эдлая, а на себя, любимого. Зачем он вообще согласился на этот глупый разговор?
— Увольте, Рэми. Не на вас.
— Тогда к чему эта аллея? Проверяете меня? Не верите в то, что я такой же архан, как и вы?
Одна из статуй проводила Рэми взглядом, склонившись вдруг в поклоне. Рэми вздрогнул.
— Ну что вы! — усмехнулся Эдлай. — Иначе я бы вас не привел на дорогу правды. Иначе мы были бы уже мертвы... Оба! Я не сомневаюсь, что вы сын Арама. И не моя вина, что наши дороги скрестились так... неожиданно...
— Была бы ваша воля, и я был бы мертв.
— Были бы вы на моем месте, — парировал Эдлай, внезапно оборачиваясь и заглядывая Рэми в глаза, — и я был бы мертв. Такова наша жизнь — все мы играем свои роли, и трудно от этих ролей отказаться... Даже если мы этого хотим. У вас свои секреты, у меня свои. У вас свои маски — у меня свои. Давайте не будем мерятся нашими ношами, а просто поговорим.
Рэми отвел взгляд на заснеженный парк. Со стоявших у дорожки деревьев срывались капли, бороздили дорожки на плечах статуй, стекали по их щекам, как слезы, и падали, разбиваясь на дорожку.
Рэми уже не удивлялся, что Эдлай является любимым советником Деммида. Он умел был чарующим... когда хотел.
— Не знаю, догадываетесь ли вы, Рэми, — сказал Эдлай, делая шаг вперед и этим приглашая собеседника продолжить движение, — что даже теперь вам не видать Аланны.
— Время покажет.
— Время — наш враг, Рэми. И гораздо больший, чем вы думаете. Не согласны со мной? Ну да, как же я не догадался, вы столь же упрямы, как и ваш отец!
— Моего отца вы тоже ненавидели?
— Я? — искренне удивился Эдлай. — Позвольте не согласиться... Хочу вам показать это.
Рэми покосился на раскрытую ладонь Эдлая и взял предложенную застежку в виде серебряного барса, овившегося клубком вокруг чистого, прозрачного камня.
— Алмаз, — сказал Эдлай. — Фамильная вещичка, но дорога мне она вовсе не за ее стоимости, не из-за древности. Даже не из-за принадлежности многим поколениям. И поверьте мне, я не склонен к воровству — вещичку эту я получил в подарок от лучшего друга. От вашего отца.
Рэми вздохнул, сжимая ладонь.
— Странно это, правда? Я — ваш враг, и в то же время — я воспитал вашего брата. Думаете это было легко? Ошибаетесь. Ваш брат — сын ларийцев, человек, который нечаянно стал главой рода. И для которого я этот род берег много лет. Ради вашего отца. Ради его памяти... и ради того времени, когда мы были врагами.
Рэми вздрогнул, сжав губы, но промолчал, слушая дальше.
— Знаете, как началась наша вражда? С улыбки вашей матери. Удивляетесь, Рэми? Удивляетесь, что и я способен на любовь? — Рэми покачал головой. — Иногда я и сам удивляюсь. Знаете, как вражда та закончилась? В одно мгновение. Когда ваш отец спас мне жизнь. Такое не забывают. Такое не может разрушить даже страсть к женщине... тем более, что страсть прошла, а вот мужская дружба, она ведь сильнее. Вы вернете мне застежку? Она мне очень дорога... Как память...
Рэми отдал застежку, и, прикусив губу, продолжил путь по дороге правды. Слишком живые статуи, капающие на дорожку капли, застывшая, прозрачная красота леса и арка, которой внезапно закончилась дорога. И только сейчас Рэми поверил до конца, что он в самом деле архан и брат Армана.
Остановившись, он обернулся. Казалось ему, что там, в начале дорожки, осталась его прежняя, в меру спокойная жизнь, а здесь — начались стремительные перемены. Именно здесь, на небольшой площадке, выложенной тем же мрамором, с фонтаном посредине, окруженной полуокруглым озерком.
— Красиво... тихо, — прошептал Эдлай. — Мы часто здесь бывали с вашим отцом, Рэми. И теперь я хочу серьезно поговорить с сыном моего умершего друга. Сказать по правде, вообще-то я не считаюсь с чувствами других, но с вами я должен объясниться. Пройдемте...
Они подошли к бордюру, окружавшему площадку, и Рэми уставился в черную воду, которую взбивали лапами плывущие к ним утки.
— Вы так легко записали меня во враги, — продолжал
Эдлай, — хотя это не совсем так. Верьте мне, я не хотел вам зла. Помните, что я защищал свою невинную воспитанницу от рожанина, не нападал на сына Арама. И, главное, не я был зачинщиком того выплеска магии, что чуть было не погубил вашу семью.
— Какой магии? — переспросил Рэми. — Говорите яснее.
— Вы не удивились, что вас никто не искал? — спросил Эдлай, вытягивая из поясной сумки кусок хлеба. Он оторвал половину, отдал ее удивленному Рэми. А потом начал оскубывать от своего куска небольшие крошки и кидать их уткам.
— Ни вашу мать, ни сестру. Если бы я знал, что вы живы... достал бы вас из-под земли. Да и не один я. Клан Армана слишком влиятелен и в Кассии, и в Ларии, чтобы допустить пропажи сводного брата своего главы.
Утки подплыли ближе, вылавливая из темной воды светлые кусочки хлеба. И Рэми, чтобы чем-то занять руки, подобно Эдлаю начал кормить просительно крякающих птиц. Но пока пальцы были заняты краюхой, сам он внимательно слушал архана.
— Вам было четыре года, вашей сестре всего два, когда замок Арама... превратился в серое озеро, погребая в себе всех, кто был тогда в здании. Двор, слуг, жену Арама с двумя детьми. Если вы когда-нибудь решитесь, я отвезу вас на то место. По моему приказу над озером поставили плиту, а на ней — памятник. Но теперь это уже не важно...
— Сколько слуг там погибло?
— Около двадцати. Тел мы не нашли... Это было невозможно. О, Рэми, вижу по вашим глазам, что вы жалеете тех людей.
— А если и так! — вскрикнул Рэми.
— А если так, то зря! — заметил Эдлай, бросив уткам последний кусок и отряхивая с перчаток крошки. — Для меня в этом замке было лишь четыре важных человека — семья Алана. Арман чудом остался жив, и я взялся за его воспитание, как до этого я брался за воспитание вас, мой друг. И верьте мне, я жалел и не раз, что отпустил Астрид в тот проклятый замок. Вы не понимаете, Рэми.
— Ну так объясните!
— Я не знаю, почему Астрид решила тогда исчезнуть. Но не от меня она пряталась. Даю слово архана.
Рэми промолчал, разминая оставшийся кусок хлеба в крошки и кидая их уткам. Слово архана в Кассии было свято и тех, кто его нарушил, карали сами боги. Эдлай не врал.
— Дайте мне слово, — сказал Рэми, посмотрев на Эдлая, — что вы не знаете имени виновника.
— Не могу, — неожиданно мягко ответил архан.
— А что можете?
— Сказать, что удар шел с Виссавии. Даю вам другое мое слово, что это чистая правда.
— С клана целителей? — воскликнул Рэми. — Но какое отношение я имею к Виссавии?
— Вы не знаете? — искренне удивился Эдлай. — Вы действительно не знаете? Но я не буду тем, кто вам откроет и эту тайну, простите уж, Рэми. Если повелитель этого не сделал, то и я не имею права. Скажу лишь, что ваша мать из Виссавии, мало того — из семьи вождя. Я все сказал. На этом позвольте, мой друг, считать разговор законченным.
Рэми задумчиво кивнул, переваривая услышанное. А когда очнулся от размышлений, то Эдлая уже не было, а он остался один на площадке. Крякали где-то вдалеке утки, вылавливая из воды остатки крошек, капало с сосулек, журчало в фонтане и медленно, очень медленно возвращался Рэми в реальность.
Эдлай прав. Не может быть неправым. Мать всегда ненавидела виссавийцев, всегда предостерегала против них и Рэми, и Лию. Но никогда и слова плохого не сказала о Эдлае.
Рэми резко развернулся и приказал замку перенести себя в свои покои. Он больше не хотел любоваться на природу, ему надо было подумать и собрать воедино все мысли. А вечером, когда зашло солнце, он уже знал, что делать.
Погрузившись в размышления, Рэми и не заметил, как пегас вбежал в город, как они миновали тесно поставленные, еще спящие лавки, как проплыл рядом храм, в котором служители только-только начинали зажигать горько чадящие лампады, как Арис остановился у входа в таверну, и кто-то тихо поинтересовался:
— Войдете внутрь?
— А? — переспросил Рэми, кинул мальчику-прислужнику монетку и мысленно обратился к пегасу:
"Кажется, я тебе загонял? Прости."
"Да не за что... иногда это даже приятно — пробежаться по спящему кассийскому городу. Да и встретиться с тобой я всегда рад. Я ведь соскучиться успел, хозяин. А ты все не зовешь, да не зовешь..."
Соскучился... Рэми позволил мальчишке увести пегаса, криво усмехнулся, закрыл верхнюю часть лица маской, натянул капюшон пониже и вошел в небольшой, пока еще полупустой общий зал.
Пахнуло свежей выпечкой, копченостями и чем-то горелым, отчего в горле сразу запершило.
Рэми снял перчатки, разминая озябшие пальцы, огляделся, выискивая взглядом знакомую фигуру.
Подкатился к Рэми круглый, похожий на снеговика хозяин, улыбнулся сладко, показывая не очень здоровые зубы, когда в его лапу опустилась круглая, сверкающая монетка: уж денег-то теперь у Рэми было предостаточно. Стоило ему только утром попросить у духа замка, как на столе появился увесистый мешочек, а внутри столько, что Рэми в его прежней жизни на год хватило бы.
— Прошу к огню, архан! — заискивающе шептал хозяин. — Принести чего-нибудь разогревающего?
Рэми не ответил, наслаждаясь теплом. Взгляд его скользнул по плотно поставленным столикам, выхватил знакомую фигуру, остановившись на закутанным в синее виссавийце.
— Колбасок, супа! — приказал Рэми, направляясь к Элану. — Вина со специями.
Снимать плаща Рэми не спешил. Хоть в зале и казалось тепло после холодного зимнего воздуха, но на самом деле так не было. Едва-едва теплился огонь в камине, дышал на руки кутавшийся в плащ мальчишка-рожанин, слегка покачивались из-за сквозняка засаленные занавеси на окнах.
Рэми подошел к столику целителя и бросил на него перчатки.
И опять не увидел лица виссавийца — вуаль лежала на столе чуть слева от Элана, но лицо мага закрывала синяя дымка, оставляя открытыми только глаза. Как часто у виссавийцев, черные. Но как только у некоторых — с легким синим отливом.
— Меня ждете?
— К чему скрытность? — иронично ответил Элан, попивая теплое молоко. — Не доверяете?
— Вы не лучше, — парировал Рэми, усаживаясь напротив.
Рожанин у камина вдруг скинул на плечи капюшон, и из-под него выглянуло веснушчатое молодое лицо. Почти мальчишка, подумалось Рэми, да ведь и он не намного старше. Так почему чувствует себя стариком?
— Есть разница между "иногда" и "всегда", молодой человек, — усмехнулся Элан. — Однако вернемся к нашим баранам. О чем вы желали со мной поговорить?
— О шантаже, например.
Рука виссавийца дрогнула, и Рэми услышал, как ударила на зубам Элана кружка. Наверное, маг скривился, наверное, слизнул с губы молоко, наверное... но из-за магической вуали и не разглядишь. Вновь вспомнился рассказ Урия, что виссавийцы красивы, да и мать Рэми, если она виссавийка — красива. К чему тогда скрываться под этими тряпками? Плодить сплетни?
— Девочка имеет длинный язык, — голос Элана был приглушенным, тихим. — Надеюсь, она сдержала слово...
— Не волнуйтесь, сдержала, — задумчиво ответил Рэми, взял из стоящей перед виссавийцем вазы яблоко. Элан, как и все а его народе, не жаловал мяса, а ел только фрукты и овощи. — О шантаже я знаю, но чем вас шантажируют — нет.
— Хвала Виссавии! — выдохнул Элан. — Оказаться между вами и Эдлаем — неприятно, знаете ли.
— Но я не за этим пришел, Элан, — яблоко оказалось твердым и кислым на вкус. — Хочу вам что-то объяснить...
— Я вас слушаю, — взгляд виссавийца стал заинтересованным. Некоторое время они молчали, пока худая, бесцветная служанка смахнула тряпкой со стола крошки и поставила перед Рэми чашку супа и кусок хлеба.
— Аланна — внебрачная дочь повелителя Кассии. Вы — виссавиец. И отличная партия для принцессы...
16.
— Спасибо.
Мальчишка у огня зябко дернулся, кутаясь в не потертый плащ.
— Не благодарите. Как вы думаете, почему Эдлай так сильно желает держать под контролем зятя повелителя? И чем это может попахивать?
— Не дурак, куда клоните — понимаю, — виссавиец вновь замолчал, пока хозяин собственноручно ставил перед Рэми чашу с вином и копченные колбаски. — Спасибо что предупредили.
