Трилогия о маге. Свободное плаванье

— Ёгр, брысь уже одеваться, — хмыкнул благодетель в преданное лицо мужчины, обрётшего не только исцеление, но и почётную службу, и крутое оружие, а также ещё пока неосознанное наказание за убийство власть имущего. — Хеброр, как думаешь, чёртовой дюжины тысяч в золотом эквиваленте хватит избавить нас с тобой от всё ещё официального статуса уголовника и вора?

Вода и земля примёрзли к камням под ними, потому сброшенное с края платформы золото лишь растрескало лёд. Мастер-ткач специально по такому случаю создал барсетки, сквозь мелкие ячейки которых прекрасно блестели монеты, звякнувшие благородным золотом, платиной, электрумом, серебром, ну и медью тоже. Не просто сумки для денег, а ловчие сети из нитей, что крепче стальной проволоки (из пускаемого на тряпки старого постельного белья, прихваченного ещё при побеге). Несправедливо, что мастер Грей из городской казны украл чужие залоги в виде драгоценных камешков, вороха волшебных перьев и вещиц аборигенов. Вот и вернул долги звонкими монетами.

— Д-должно, м-мастер Г-грей... — заикаясь пролепетал Кудря, прослезившись. Никак золотой зайчик в очи попал.

— Смотри у меня, Хеброр, если за сегодня официально не станешь бароном Шидз Нью-Уотердипским — я в тебе разочаруюсь окончательно и бесповоротно, — веско предупредил Грей, чей голос покрывал гомон толпы из почти всего населения Нью-Уотердипа. — Сам подумай, зачем же иначе я делал тебя таким знатно писанным красавцем?

— Но... Но это... как же... — тушевался Кудря в своём простецком наряде трактирщика с протиравшимся кубком и полотенцем в руках. Непослушные кудри стягивала ярко красная лента — втрое сложенный женский бант.

— Да здравствует барон Шидз Нью-Уотердипский! — Первой крикнула Келли, выглядывавшая в слегка запачканном фартуке из дверей трактира. Её возглас подхватило не более полусотни сограждан — завсегдатаи Чёртовой Задници и лично её частые клиенты в постель.

— Освободить площадку! Кого расплющит — я предупреждал! — Спустя четверть минуты после первого выкрика Келли проорал мастер Грей, мысленно приказывая черепахе начать медленно опускать призрачно светящуюся платформу рядом с трактиром. — Так и быть, Хеброр, я поддержу твою кандидатуру в бароны Нью-Уотердипа весьма убойным аргументом — подарю тебе свой трофей. Но учти, Хеброр, если к завтрашнему полудню его не разделают для переправки и распродажи в Хелмспорте, то лично ты сильно позавидуешь его участи. Ита-ак! Бывший хозяин сего золота и менее часа назад мною сражённый Поцелуем Ледника — красный дракон Фёкиэрирфёс! Теперь он твой, барон Хеброр Шидз Нью-Уотердипский.

И после торжественного объявления глашатай театральным жестом сорвал вуаль невидимости со своего занимательного груза, мороку с которым мастер ловко перекладывал на другого. Пару мгновений спустя Грей отменил и огромную мобильную платформу, отчего увесистая драконья туша смачно упала с высоты полудюжины футов, обдав уличной грязью первые ряды, сотрясся землю и глухо ударившись головой — раздавшийся в мёртвой тишине звук не вызывал сомнений в полной обледенелости драконьей башки с красноречиво раскрытой пастью. Как бы невзначай остекленевший взгляд Фёкиэрирфёса упёрся в волшебника Клофера, отпрянувшего быстрее своей клики подпевал.

Ночной Секрет хранил в себе ночной секрет: такую громадину явно не успеют разделать до ночи, вряд ли кто тут сумеет разминировать пропитанную кошмарной энергией бомбу, которая ночью погрузит всех спящих Нью-Уотердипа в кошмары с общим сценарием, где красный дракон поджаривает и чавкает грешниками, до сих пор не сознавшимися в преступлениях, особенно в повешенных на чужую голову. Это и побуждение к открытию правды, и схватка за моральный облик, и стимуляция разделки дракона всем скопом — алчность не позволит сбросить труп в море.

Не прощаясь, вообще не произнося больше ни слова и втайне желая "развидеть" большинство здешних рож, одетый в серебристую тунику сероватый гном притопнул вычурного плетения сандалией по черепашьему панцирю и чуть согнул ноги, чтобы со стремительно увеличивающейся скоростью полететь к северо-западной оконечности острова Мазтапан — без оглядки. Он хотел побыть один, хотел покататься на волнах и понырять средь кораллов, предаться любованию морем и рисованию для отдохновения души, опять заляпанной грехами по самое не могу. Стоило ли того неограниченное истинное зрение и прорва запомненной информации для анализа на декады вперёд?..

Поздно вечером того же дня, проводив золотой закат, расцветивший волнующееся море, малец своей драконьей дальнозоркостью заметил давно ожидаемый им караван кораблей, в число которых входила каракка под флагом Дома Деслентир — позабытый и не учтённый в планах дедушка Арлос. Стыдно то как...

(Иллюстрации с 048 по 062)

Глава 11, Драконье Перо.

18-19 элесиаса Года Голодания.

— Деда Арлос, проснитесь. Деда Арлос, — потеребил малец плечо капитана, спавшего в своей кабине, слишком тесной для спального места иного, чем подвесная койка расхожей конструкции.

— А? Что? Кто?.. — Мужик уже почти привычно сунул руку под валик, найдя там верный кинжал.

— Я, конечно, — знакомым Арлосу голосом ответил гость, как нечто само собой разумеющееся.

— Реально ты, Лариат? — Прищурился Арлос спросонья да при мягком свете подсвечника, в гнёздах которого теперь чудно полыхали пучки экзотических перьев, принадлежавших мазтиканским драконам.

— Да, деда Арлос, как есть. Мне тоже жаль симпатичного каштанового цвета, — печально выдохнул мальчик, почесав беспорядок пепельной макушки. Сидевший на левом плече фамильяр в подтверждении лизнул его в подбородок и снова завертел головой, высматривая объекты для своих шалостей.

— Кхм... Ладно, Лариат, допустим, ты сбежал из рая на Люцентию. Но сутенёрство?..

У бывшего патриарха Дома Деслентир не нашлось цензурных слов. Сын рано начал по девкам шастать — внук переплюнул так переплюнул. Хоть стой, хоть падай.

Арлос поостерегся садиться на койке, из-за волн раскачивавшейся, подобно качелям, удерживая лежачего более-менее горизонтально.

— Войдите в моё положение, — сказал вставший у мачты Лариат, проведя руками от плеч вниз, показывая гранитно-серую тунику до колен с примечательным кушаком. В свете навечно запылавшего подсвечника на три свечи лицо мальчика ярко алело, от шеи и до ушей.

— Теперь верю, — тяжко выдохнул мужик с проседью. Чему — другой вопрос, внук ждал именно этой фразы. У внука имелись дяди и тёти лишь немногим старше.

Глубоко вздохнув и выдохнув, Арлос Деслентир слез с койки, к простецким панталонам запахнулся в поношенную шёлковую рубаху белого цвета с вышивкой светящейся нитью оттенка лунного серебра — рукой не мастерской, но любящей. Это подарок от дочери, рождённой от возлюбленной из эльфийского рода. И матери названного Лариата. Почти привычно не обращая внимания на качку, рано начавший седеть мужик исхитрился умыться и сел за письменный стол у мачты, ребёнок устроился напротив с комфортом наколдованного кресла. Сразу и не поймёшь, с чего и как начинать эту беседу.

— Здравствуй, внук. Чего сбежал и зачем явился? — Арлос пустил в голос нотки капитана, справившись с лёгким замешательством относительно мягкой спинки волшебного кресла для него самого — удобная роскошь.

— Здравствуйте, дедушка Арлос. Сбежал потому, что мои родители не выдержали правды. На вилле в раю я жил приёмышем, отторгаемым всеми осознанно и планомерно, — тоскливо и грустно признался Лариат Хунаба, глядя на обветренные и мозолистые руки, раньше бывшие холёными и ухоженными, ласково ерошившими непослушные детские волосы бронзово-каштанового оттенка. Малец погрустнел и устыдился, хотя за всю свою недолгую человеческую жизнь виделся с Арлосом от силы несколько десятков раз — суммарно около суток по времени. Да, скрупулёзно подсчитал.

Мужик осуждающе покачал головой, нахмурившись своим мыслям. Внук с надеждой решил, что дед по линии Деслентир простил ему "временное" убийство своей дочери или просто не осуждал — или не успел прочувствовать пятиминутное событие, произошедшее вдали от его пирушки с вернувшимся из дальнего плавания родичем. Конечно, отец знал о жгучем желании своей Коринны быть признанной и принятой светским обществом Уотердипа. Арлос считал полнейшей глупостью рожать вторую пару близнецов ради избавления от эльфийской половины — детей не ради этого заводят. И вот итог — отринула... Да, удар молнии лишил его дочь дара к эльфийской магии, но выглядеть она осталась по-прежнему полукровкой — до убийства на светском рауте в Доме Силмихэлв и последующего дара от богини-покровительницы Селунэ. И чего Коринна в итоге добилась? Переехала жить на Небесный План бытия чужих богов, напрочь забыв о своём стремлении влиться в светское общество Уотердипа.

Капитан из графина налил обоим воды с лимонным соком, выжатым для лёгкой кислинки и аромата. Меж тем, выждав паузу, алеющий смущением и стыдом гость продолжил:

— На Макушку Лета дед Хаскар тоже переехал в Дом Знаний, семья воссоединилась. В тот день его свадьбы с Ивлу, на Макушку Лета, все они чётко дали мне понять, что я лишний в их семье и родне. Я согласился с тезисом одного из ранее прочтённых мной романов о том, что лучше любовь на расстоянии, чем ненависть вблизи. Вот и смылся... — признался Лариат. Остались печаль и тоска, сердце не щемило и не болело по этому поводу — отпустило. В глазах щипало...

— Пустившись во все тяжкие, — тяжёлым тоном упрекнул дед, подавив желание выудить из-под сиденья флягу с медовухой. Семейные дрязги у дочери неимоверно огорчали Арлоса, мягко говоря. Бывший патриарх привычно пытался разговорить родственника о наболевшем, раз что-то сподвигло его явиться спозаранку и разбудить после такого яркого сна о будущем величии и славе Джессамин и Родерика, его детях от Лионетт, второй жене. — Не жалеешь? — Участливо спросил дед, пытавшийся вести диалог как с подростком или даже юношей, а не как с маленьким мальчиком, неразумным и неопытным в суровой жизни.

— Не жалею. Никого, — твёрдо заявил пострадавший. — Поймите меня правильно, деда Арлос, фантомный бордель — это самый быстрый и эффективный способ тренировки целого спектра магии из школы Иллюзий на самом большом числе добровольцев вдали от светского общества. В итоге я создал себе из фантомной псевдо-плоти личину юноши из расы гномов, с нормально работающими причиндалами, — честно пояснил мальчик, на глазах у деда "вспотев" означенной личиной. — Наши волшебные кресла, опять же. И для всех снаружи каюты тут находится спящий капитан. И вот этот подсвечник теперь навсегда такой. Нравится?

— Удобно и красиво, Лариат, мне нравится, спасибо тебе, — искренне ответил мужчина, отметивший в этом году пятидесятипятилетний юбилей и сложивший с себя полномочия в пользу троюродного брата, ранее бывшего капитаном этой каракки. — Но я не понимаю, внук, в Библиотеке Дома Знаний есть книги обо всём на свете, там обитают умнейшие маги и учителя. Почему не там учишься у мастеров?

— На том приёме и на вторую ночь на галеоне Люцентия я причинил много страданий семье. В то время я считал это оправданным и потому не раскаивался в намеренном причинении боли. Из-за этого родители наказали меня, отказав и в доставке учебников, и в приглашении учителей, пока я не извинюсь и не раскаюсь в содеянном. Я бы остался в Доме Знаний, но мне было стыдно перед тамошними богами для входа во Всемирую Библиотеку, а для обучения у кого-нибудь там пришлось бы либо врать о себе и своей самостоятельности в столь мелком возрасте, либо идти наперекор воле родителей, — спокойно излагал Лариат, вернувшийся к родному облику. У него мелькала крамольная мысль, что он расплачется от разговоров на эту тему, но лишь печаль и всё — пережил и отпустил.

— Печально, — уныло произнёс дед, видя взрослое поведение, атипичное для шестилетних мальчиков. — Я так понял, Лариат, ты всё же раскаялся?

— Да, но по своей готовности, а не когда другим было бы удобно меня выслушать. Это случилось на Макушку Лета, когда уже сгущались ночные сумерки. Вся наша семья, дед Хаскар со второй женой и её близнецами, служанка Майси с новоиспечённым супругом Осборном Силмихэлв. Я залез на большую сцену, когда Милил позволил мне выступить перед всеми собравшимися, — с полуулыбкой говорил Лариат, вместо кормы с парой окон явив иллюзию с воспоминанием аж с двух точек зрения.

Арлос невольно сглотнул, просмотрев эпизод, где внук призвал Огма в свидетели искренности своих слов о прощении всех и о раскаянии перед всеми за боль. Но на этом не закончилось. Арлос слышал ушами фамильяра ругань родителей Лариата, как те считали, не просто опозорившего свою семью перед всем честным народом, а причинившего ещё больше боли и страданий, не успев извиниться за прошлые грехи. И в то же время Арлос видел и слышал чувственное выступление своего внука, вместо смущающей толпы представлявшего домашнюю гостиную с фантазией о любящих родных. Все виды зрения накладывались на неподготовленного человека, вызвав мигрень.

Прошло несколько минут, прежде чем осунувшийся дед пришёл в себя и смог поднять влажные глаза на внука, сохраняющего печальное спокойствие.

— Не дождавшись к себе какого-либо внимания, я сбежал в ту же ночь.

— Прискорбно всё это.

— Угу... Иллюзионистам нет веры, — подвёл итог Лариат, глядя в голубые глаза деда.

— Бывает, что трудно поверить. Особенно когда сталкиваешься с чем-то таким, что раньше считал невероятным или невозможным, — осторожно подобрал слова Арлос, не отводя своего взгляда. Капитан хотел бы поговорить на другие темы, но внук первым пришёл со своими проблемами — их следовало выслушать в первую очередь.

— Я знаю, деда Арлос. Мозги моих клиентов охотнее верили в райски красивых фантомных куртизанок с круглыми ушами, чем в секс с точно такими же, но остроухими. Одна и та же похлёбка из иллюзорно золотой чаши казалась вкуснее, чем из хрустальной и с прозрачной ложкой. Примеров у меня море набралось, — сказал, Лариат с алеющими ушами.

— Нет, Лариат, я немного не об этом, — подобрал слова бывший патриарх, пытаясь выразиться на щекотливую тему без причинения обиды или оскорбления. Отцу было ужасно стыдно за дочь. — Мне самому было трудно поверить в то, как быстро выросли мои первенцы, начав уже примерно в десять лет осознавать себя личностями. Для полуэльфов это естественно. А вот твоё осознание себя, Лариат, случилось неестественно рано и... почти завершилось ещё до начала физического созревания тела, — тяжело сделал правильный вывод Арлос, считая юношей, каким внук сам себя мыслил, когда создавал личину сероватого гнома. — Вот о чём я.

— Я это по себе знаю, деда Арлос. Взрослому легче поверить другому взрослому, чем ребёнку. Я вас понимаю и не виню. По крайней мере, вы стараетесь поверить и ведёте разговор со мной, как с состоявшимся совершеннолетним. Спасибо вам за это...

— Да. И мне легче это делать, Лариат, в отличие от твоих родителей, имеющих пять примеров нормальных детей...

— И одного кукушонка, — с горечью прервал Лариат. — В ночь на Макушку Лета Хаскар Второй это озвучил мне и на слуху у Коринны. Оба тем утром узнали, что я рассчитался за небесное поместье и что родичи с Лантана переедут на праздник за мой счёт. Я понял их и не обижаюсь — простил и отпустил. Как они того и хотели. Как не возвращаются молочные зубы, — подвёл итог Лариат, грустно разглядев желание деда примирить семью.