Солон тронул свою ухоженную бороду.
— Следуйте за мной.
Он увел их из перестиля в дальние комнаты библиотеки, где недавно работал. Приказал подать сидения гостям.
Они ждали пока Солон молча рассматривал таблички.
— Кто-то из твоих родных знал медицину? — обратился Солон к Елене, спустя время.
— Мой дядя Тересий был врачом. Когда он умер некоторые его вещи мне позволил взять его сын. У него не получилось изучать медицину, и эти тексты были ему не нужны.
— А ты не знаешь как они попали к твоему дяде?
— Он привез их из путешествия. Я слышала, будто бы он купил много тексов по медицине в Эдессе.
Солон покивал.
— Ты не спросила об оплате, — напомнил Солон.
— Что же решили мне предложить? — спросила она в ответ.
— Я готов помочь тебе в поисках. Я так же просил Эйдике содействовать тебе в получении денег.
— Вы поверили что мой текст подлинный?
— Все решилось вчера, когда один из наших братьев решил загадку с этим текстом. Все получилось проще, чем мы полагали.
Елена улыбнулась радостно и сказала:
— Мне интересно, в чем же секрет?
Солон взял со столика сверток ткани, развернул и показал ей тот пергамент, что она предъявила в библиотеку. Он повернул его к свету и показал на свет.
Алик следил за тем как Эл, привстав с сидения, с неподдельным интересом изучает этот документ. Она не рассказала ему предысторию, он понятия не имел, что происходит. Ему тоже стало интересно, в чем секрет свитка. Взгляд Эл был заитересованный.
Когда инопланетяне всучили ей этот "пропуск в библиотеку", ей не слишком хотелось его использовать.
Когда она шутила о кодексах с Зентой, то имела в виду масштаб сил вне человеческих возможностей, где человеческие законы ограничены и будут помехой. Совсем иначе она воспринимала эту ситуацию. Земное прошлое было объектом ее охраны несколько лет, уважать это прошлое — это ее внутренняя обязанность, не продиктованная ничем, кроме советси. Явиться с поддельным свитком в известнейшую библиотеку было решением не простым. Подозрительность обуревала ее все время, когда она думала о свитке. Она сомневалась, что в подделку поверят, менее всего ей хотелось бы обманывать местных, водить в заблуждение, недооценивать их возможности и проницательность. Обман может перчеркнуть эту позможность. Найти документ в этой обширной и многоярусной библотеке, было задачей сложной. Она охранялась как сокровищница.
В Мантинее ей буквально повезло, она не лгала, на руках у нее оказались подлинные таблички, которые согласился продать упомянутый в разговоре племянник врача. Библиотека в накладе не останется.
Ей не хотелось применять жесткие методы разветки будущего и проникать в библиотеку незаконным путем, она чувствовала уважение к этому храму знаний и чувствовала внутренний запрет на резкие действия.
Пока она изучала знаки, Солон наблюдал за ней, за этой маской спокойствия что-то происходило.
— Я не могу объяснить то, что вижу, — сказала она, но Солон подумал, что она лукавит.
— Его оттиснули в зеркальном отражении.
— Его можно прочесть?
— Можно, — заверил Солон.
Он увидел, как девушка облегченно выдохнула.
— Я волновалась, что вы сочтете меня обманщицей, — призналась она вполне искренне.
— А теперь я хотел бы знать, что ищешь ты? И причина мне интересна более, чем предмет поисков.
Елена помолчала. Он мельком посмотрел на ее спутника, тот ждал с отрешенным видом, ему суть была мало интеерсна.
— Я не спросил имя, прости мою невежливость, — обратился он к молодому человеку.
— Александр, — коротко ответил тот.
Солон любил угадывать имена. Он знал много имен, египетских, эллинских, финикийских, много прочих. Так же как имя Елена не подходила девушке, имя Александр подошло ее спутнику.
Елена наконец ответила ему.
— Это сложная и долгая история, не хочу попусту сотрясать воздух, скажу лишь, что я отдаю мой давний долг, — она сделал паузу, склонила голову, посмотрела на Солона из-под бровей, потом на Александра. Солон заметил, как молодой человек кивнул в ответ, словно разрешая ей сообщить причину. — Я пообещала не выходить замуж, пока не разыщу один старинный знак. Это старый семейный долг, а я последняя в семье.
Алик напрягся, чтобы его лицо не вытянулось, ему пришлось стиснуть зубы. К счастью он раньше изобразил нужную гримасу, чем Солон перевел взгляд с Эл на него.
— Вы ее жених? — Солон уточнил это потому, что в его представлении эти двое были уже чем-то связаны. Его менее удивило известие, что они уже женаты.
Спутник Елены многозначительно помотрел на него.
— Это рискованное обещание, — Солон был озадачен. Однако, это объяснение было хоть и неожиданным, но интригующим.
— Кто-то из родственников поставил такое условие? — спорсил Солон.
— Нет. Уже некому было взять с меня слово. Я приняла решение сама, — твердо с некоторым трагизмом заявила Елена.
На этот раз Солон успел уловить противоречивый взгляд Александра.
— Поэтому ты покинула Спарту?
— Нет. Не поэтому.
— Могу я проявить больше любопытства и спросить тебя, что заставило тебя уехать?
— Римляне. Там стало слишком много римлян, — Елена чуть сверкнула глазами и гордо приподняла подбородок. — У меня был выбор — добровольно отдать земли семьи Риму или выйти за римлянина.
— Но это одно и тоже, — заметил Солон.
— Я отказалсь от всего, — ответила она с достоинством.
Солон кивнул. Объяснений было довольно. Он решил вернуться к сути ее поисков.
— Как же должно выглядеть то, что ты ищешь?
Елена взяла вощеную дощечку и стилос, что лежали тут же, на столе, перед Солоном, ловко орудуя инструментом, начертила что-то, потом повернула изображение, показывая собеседнику.
Солон всмотрелся. Нахмурился. Чуть отпрянул. Поднял брови. Он промолчал. Снова посмотрел на Елену, в его взгляде смешались удивление, вопросительное выражение и сомнение.
— Это редкие символы.
— Начертить смогу только эти, остальные могу узнать, если увижу. Одного не хватает, — сказала она уверенно.
— Какого же? Как можно найти что-то, плохо зная, как оно выглядит.
— Я примерно знаю, как выглядит криптограмма, я хочу увидеть точное изображение. И оно когда-то хранилось в этом храме, — сказала она, чуть смутившись, и закусила губу.
Солон снова нахмурился. Она понимает о чем просит? Не всякий посвященный знает, как выглядит то, что она нарисовала. Значит, она знает цену своему свитку и своей просьбе. Он перевел взгляд на Александра, тот без интереса к их разговору изучал роспись на стене и убранство комнаты. Он не смотрел на невесту и на него к удовольствию Солона.
— А если то, что вы ищете не найдется здесь? — спросил Солон.
— Это отказ? — напрямую спросила Елена.
— Это не просто символы... — начал Солон.
— Они священны, я знаю, — кивнула Елена. — Эйдике упомянул, что я, вероятно, занимаюсь магией? Мне показалось, что он так подумал.
Что-то успокоило подозрительность Солона. Взгляд. Знание о том, что ищет. Интонация голоса. Или то, как краем глаза он заметил, будто Александр улыбнулся последней фразе, как улыбается мужчина, когда женщина говорит глупость.
Он тут же принял решение.
— Я должен обдумать эту просьбу. Я говорю: должен, поскольку она касается не только моей должности, но и моего жреческого сана.
Они оставили озадаченного Солона.
— А он внимательный, — заметил Алик, когда они ушли с площади в город. Он рассмеялся. — Эл, каждый раз поражаюсь, с какой быстротой ты способна придумывать истории о себе. Я бы с трудом упрекнул тебя во лжи. Если бы не знал, что ты не последняя в семье и твои земли есть кому защищать. От тебя. И римляне! Римляне здесь причем?
— Лет через двадцать Рим окончательно завоюет Спарту.
— Ты туда летала, — сделал вывод Алик.
Эл кивнула.
— Вы как-то сообща быстро закончили разговор. Я могу понять, чгео он испугался, а ты? Он занервничал, когда ты нарисовала знаки. Его беспокойство выдает осведомленность. Он их видел. Ты в таких случаях не отупаешь.
— Не могу угадать, в какую историю мы попадем, благодаря нашим братьям по разуму. Да что там по разуму, по культуре, как только что выяснилось. То что я нарисовала, я видела на борту у наших заказчиков. Теперь придется объясняться, желательно просто и внятно, откуда я знаю эти символы. А я еще не придумала. Хорошо, что не было расспросов. Такое на ходу придумывать рискованно.
— Я тоже был на борту у гостней, но надписей такого характера я там не видел.
— Они их не прячут, но в некоторые залы посторонних не пускают. Мне они показали свои священные залы, потому что мой статус, что-то для них значит. Криптограммы висели в некоторых помещениях. Сейчас уже поздно интересоваться, что они означают. По ходу соображу.
— Ты что, гуляла по их кораблю?
— Да. Мне было можно.
— Эл, отчего такое отношение?
— У меня только одно объхяснение. Радоборт прдставил меня, как высопосотавленную особу. Иерархия влсти — часть их культуры. Возможности развития определяют статус. Осмелюсь утверждать, что это часть религии их мира. Они все это время, пока иы работали в службе могли узнавать, что происходит. Я искала письменные документы, они наблюдали за нами и знали о свитках. Дождались момента, когда Служба Времени пойдет на договор. И... У них завидное терпение. Теперь мы наверняка знаем, что, обладая технологией переброски в прошлое, они не нарушили границ. Их отлет к Юпитеру был мерой близкой к отчаянию.
— Эл, ты так серьезно воспринимаешь их проблему. Почему?
— Я видела, как разрушаются цивилизации. И все начинается с незаметных мелочей. Для землян их просьба — мистика, прихоть, мелочь. Я иначе к этому отношусь. Они лучше знают свой мир. Радоборт не спроста их ко мне отправил. Мы беседовали когда-то и я рассказала, что работала на катастрофах. После миров я не понимала значения его поступка. Они передали мне то, что связало прошлое и будущее моих миров, а взамен попросили, существенное и жизненноважное для их мира. Они производят равноценный обмен, по их мнению. Все это вместе заставляет меня относиться к ситуации со всей серьезностью. Я поменяла свое отношение к этому вопросу с некоторым опозданием. Я никак не могу уловить их отшение к землянам. Отсюда все опять кажется другим.
— Меня тревожит этот твой новый подход к жизни. Как я могу помочь тебе, если ты не все рассказываешь. Эл, я не хочу опять вернутся к ситуации непонимания, которая была до войны, на войне, после нее, вплоть до твоего возвращения. А виной тому — тайны. Попробуй меня понять, если ты такая чуткая. Ты готова поменять взгляд на все, кроме нас. — Он остановил себя. — Прости, не должен тебя вопитывать.
Они вновь были вдвоем. Он вспомнил, как она в последний раз уступила его напору и согласилась провести с ним часть дня. Он ощутил себя счастливым нанадолго, а потом она пропала, не сказав ничего.
С какого-то момента их разлуки он начал ощущать потребность быть с ней рядом. Ее отсутствие становилось новым испытанием. Верояно в прошлом он уже переживал такое состояние, но не так остро. Она же должна чувствовать.
Он дотянулся до ладони Эл и взял ее за пальцы. Причина не в том, что они редко виделись. Стоило к ней прикоснуться и сомнения, обида и жедание ворчать улетучились. Он смог улыбнуться.
Эл думала о своем. Обнадеживать его она не собиралась. Ее молчание было честным.
Его ум был занят дургими проблемами. Время, когда он переживал молча миновало. Ставить ему условия было жестоко. Она смогла улыбнуться в ответ и стиснула в ответ его руку.
Они шли через Ракотис, было время между утренними часами и полднем. Прохожих было мало, в этой части города, жило много египетских семей, это были трудолюбивые люди независимо от положения в городской иерархии. Они предпочитали старый уклад жизни и распорядок. Здесь было спокойнее, чем в греческой части, в центре, где было многолюдно из-за кипучей общественной жизни. Аристократический центр жил иначе, чем старая часть города.
Он предложил погулять, "изучить город ногами". Попутно Алик подумал, что рядом вскоре непременно возникнет вездесущий Дмитрий, теперь Деметрий, нужно пользоваться его отстутвием. Чтобы не вышло, как в поговорке — "помяни черта..." — он решил больше не думать о нем.
Они брели за руку по улочкам. Эл на свое усмотрение сворачивала куда хотела, он ей не мешал. И вот они оказались на берегу канала, соединявшего большое озеро на юге с морем.
Канал был судоходным. Тут было больше суеты, шума и людей. Эл выбрала дорогу берегом. Она наблюдала жизнь у воды, а он наблюдал за ней. Эл, не дойдя до гавани, повернула к центру.
— Не успел тебя расспросить, как у вас все прошло во Франции? — спросил он.
— Предсказуемо... Неплохо.
— Как Дмитрий?
— Помог. Он надежен, можешь не сомневаться. Не верила бы в него — не взяла бы с собой.
— С ним будешь работать только ты?
— Точнее он со мной. Тебе бы с Геликсом переговорить, он нашел какую-то погрешность в датах. Возможно, потому нет никого, кто бы за нами наблюдал. Возьми Игоря, проверьте еще раз.
— Эл, мы ошибки не сделали, — заверил он.
— Не мы. Кажется, возникнут проблемы на той стороне.
— Ты скучаешь без патруля?
— Я настроена агрессивно. Нам присвоили красные метки. Но все равно не хотела бы, чтобы кто-то погиб.
— Одно дело пострадать в схватке с нами, совсем иное — ошибка при переброске. Вина не наша. Я начинаю разделять общий энтузиазм, если тебе интересно. Совсем не хочется нянчиться с патрулями, как в Вене. Игорь в подробностях рассказал, что случилось после смерти Самадина. Они не правы относительно тебя. Что требуется, чтобы мы из нарушителей превратились в легальную экспедицию?
— Служба Времени мне больше не интересна. Единственный, кто меня там интересовал — это Самадин. Самадина больше нет, и пусть Служба со своими интригами застревает где угодно. Ему не было равных, вернутся к старым методам — будут терять людей снова и снова. Метод работает, мы это знаем. Доказывать комуто свою праводу — только тратить силы. Если б этот проход не совпал с другими момими интерсами, я не стала бы так ристковать. Я могу почтить память Самадина другим способом.
Эл настроена решительно и она была заразительна. Нет лучше способа быть рядом, чем участвовать в этой авантюре. Она слетала в Мантинею, поставила в тупик хранителя библиотеки, добыла где-то таблички. С таким настроем их ждет приключение с размахом.
Алик редко переживал кураж и удовольствие от трудных ситуаций. Во время войны он редко вкушал эмоциональные плоды победы, вспоминая жертвы и всегда ожидая, что триумф сменится новыми трудностями. Все немного изменилось после их свадьбы. Рядом с Эл, тогда он ощутил восхитительное упоение победой, свершением. Ее любовь стала осязаемой, получила реальное воплощение и подарила ему такие переживания, которые прежде он только воображал. Без нее он возвращался в унылое равновесие и рациональную жизнь. Он был не против приключений, но не желал бы ничего слышать о мирах. Пока она выхаживала Дмитрия и переживала видение, он успел подзабыть, каково это так себя ощущать. В то утро, когда она и Дмитрий пришли в город, он на расстоянии почувствовал эту особую волну, подобную приливу.
