Дневник Ежевики

Все эти мысли за миг пронеслись в моей голове. Вдохнув поглубже, я резко повернулась и перемахнула на крышу сарая. Как и думала, зацепиться было не за что — я покатилась вниз на большой скорости. Оттолкнувшись от края, приготовилась к жёсткому приземлению — приходить в себя было некогда, коты бежали по пятам. Лапы прострелило болью, но я сделала над собой усилие и сумела совершить рывок.

Под лапами раздался треск.

Доски, припорошенные снегом, оказались слишком хлипкими. Прогнившими.

В следующий момент, не успев и мяукнуть, я полетела вниз вместе с обломками старых досок и снегом.

________53_______

о крышах, колодцах и самоанализе

Я ещё со смертью не знаком,

Встречу с ней отложим на потом...

Би-2 "Радио Вьетнам"

В голове что-то противно стучало и звенело. Похоже, я слишком сильно ударилась, когда упала. Или это меня сверху обломком приложило? Не знаю. Попытка открыть глаза не принесла результатов — перед глазами было черным черно от точек, изредка расцветали яркие пятна — синхронно со вспышками боли.

Попытка подняться тоже провалилась. От слабости. До ещё и правую лапу противно тянуло.

Только бы не перелом!

Кое-как перевернувшись, я вытянулась и застонала от боли в позвоночнике. Перед глазами наконец-то посветлело, но не слишком.

Сверху падал снег. Дыхание вырывалось из пасти маленькими облачками. Меня окружала грубая каменная кладка, покрытая заледеневшим мхом, разнообразный мусор и обломки деревянной крышки, которая, без сомнений, до этого благополучно закрывала старый колодец.

Колодец.

Отличное место, чтобы сдохнуть.

— Я смотрю, ты ещё шевелишься, — раздалось откуда-то сверху, и на фоне тёмных туч в проёме показалась голова кошки. — Живучая ты, однако, сестрица, — она хмыкнула.

— Какая я тебе сестрица, — сквозь боль усмехнулась.

— Ну да, точно, — она покивала. — Я не сестрица. Теперь я — это ты.

— А кто же тогда я? — хорошо что мне не приходилось орать — каменные стены колодца отлично отражали мой слабый голос.

— Ты? — она даже немного удивилась. — Ты никто. Ты скелет, который надут в старом колодце по весне.

— Ха, — ну да, больше слов у меня не нашлось.

— Прощай, — она собралась уходить, а на меня как назло напал приступ кашля.

— Постой! Эй! Как там тебя! — из-за кашля перед глазами снова заплясали радужные круги. — Удовлетворишь любопытство старой умирающей кошки?

— Почему бы нет, — она вернулась. — Ты имеешь право знать, что ждёт в будущем кошку по имени Шельма.

Скрипнув зубами, я зажмурилась, пережидая очередную вспышку боли.

— И что же?

— Всё просто. Через несколько дней состоится Совет баронов. Он пройдёт на чердаке театра масок. Там соберутся все бароны и их помощники. И благополучно погибнут от лап внезапно напавших бродяжек со свалки.

— Я так понимаю, выживешь только ты? — понятливо фыркнула я.

— Да! Только представь, что начнётся на территориях! Хаос! И этим хаосом нужно будет кому-то управлять. Пройдёт сбор. Общий. И на этом общем сборе выберут меня!

— Чушь! — я снова раскашлялась. В пасти появился противный привкус крови. Нет ничего хуже, чем чувствовать на языке собственную кровь. — С чего такая уверенность? Даже если ты останешься единственным бароном, это не гарантия.

— Меня выберет большинство.

Сначала мне захотелось рассмеяться от такой самоуверенности, но потом до меня дошло. Пропажи. По всему городу. И только на моей территории никто не пропал.

— Умно, — покачала головой и зажмурилась — сил держать глаза открытыми у меня уже не было.

— Да, умно. Ганс гений, — в её голосе сквозило неподдельное восхищение. — Я, честно говоря, очень удивилась, когда он меня нашёл и сказал, что от меня нужно. Мне было как-то страшно — изображать такую кошку как ты, Шельма, это не так-то просто. Ты у нас та ещё штучка. Но, как оказалось, всё не так уж страшно. Этот безумец Келли нам знатно помог. И теперь я — это ты! Правда, гениально?

— Гениально, — кивнула я. — Теперь я понимаю, что имел ввиду Ганс, когда говорил, что этот город мог бы стать нашим. Видимо, он уже давно всё это задумал.

— Да, он мне говорил. Только вот ты отказалась. Зря. Хотя, тут как посмотреть. Мне же лучше. Ещё неделю назад я была никем, и вот теперь я — Шельма, единственная кошка барон.

— И правда. Из болота да сразу за хозяйский стол, — фыркнула и снова раскашлялась. Кровь заклокотала в горле и потекла по морде.

Как же больно!

— Вот теперь уже точно прощай, — хохотнула кошка. И стало тихо.

Я лежала на дне колодца не в силах пошевелиться или даже заорать. Хоть кровь перестала скапливаться в горле — знатный плюс. Но больших иллюзий я не строила. Выбраться самой отсюда — нереально. Слишком большая высота, слишком скользкие стены. Пару лет назад, отдохнувшая и здоровая я бы ещё могла попытаться. А в своём нынешнем состоянии — нет. Глупо.

А помощи, как ни странно, ждать неоткуда. Это практически окраина. Сейчас ночь. И к тому же... меня даже искать не будут. Зачем меня искать? Я не сомневаюсь, что эта стерва хорошо сыграет свою роль. Настолько хорошо, что никто ничего не заподозрит до самого конца. Нет, если её проверять, то можно выяснить, что она — это не я. Но тут дело в другом. Даже проверять никто не сунется.

Как же всё замечательно то, а! Просто прелестно!

А умирать то всё равно не хочется. Вот ни в какую...

Мысли стали расплываться. Пошевелить лапой или хвостом стало очень тяжело, практически невозможно. С неба падал холодный снег, изредка снежинки попадали на нос, заставляя меня морщиться. Где-то наверху, далеко залаяла какая-то неугомонная псина. И тут же заткнулась от гневного окрика. Тихонько свистел ветер. Моё хриплое дыхание разгоняло тишину. Сердце прекратило отплясывать кульбиты в груди и уже успокоилось, размеренно ударяясь о грудную клетку.

Все эти звуки здорово убаюкивали.

В голове одна за одной постепенно растворялись все мысли. Одним из последних вспомнился Олеро. Он то уж точно ни с кем меня не спутает. Но эта новая Шельма к нему не пойдёт. Она же бродячая. Ей не нужен хозяин. И маг, наверное, решит, что я просто ушла. Я же кошка. Все люди думают, что кошки ветреные существа, что мы там, где нас кормят.

Стало так грустно.

Я не хотела бы, чтобы Олеро так считал. Я его люблю. Он хороший. Будь он трижды некромантом. Или даже маньяком. Он меня любит. Он меня несколько раз уже лечил. Он спать рядом с собой позволял. Он со мной разговаривал. Ха. Какая еще кошка может похвастаться тем, что говорила на одном языке с хозяином?

У Олеро тёплые широкие ладони.

Я даже с ним не попрощалась.

Наверное, плохая из меня получилась домашняя кошка.

Вот бы выбраться отсюда. Чтобы попрощаться. Ну, можно ещё подпортить планы пройдохе Гансу, его сынку Фарри, этой новоявленной Шельме и безумцу Келли. Когда ещё мне представиться возможность нагадить стольким одним махом? А нужно то всего ничего — выбраться из колодца. Пустяк.

Только вот и на этот пустяк сил у меня нет.

Мда, подружка.

Ты несмышлёным котёнком выжила в огромном городе на улице. Жила на кладбище в компании самого настоящего вампира. Чуть не сгорела с ним заживо. Потом жила в лесу, где тебя сначала чуть не пристукнул настоящий огромный филин, не задрал волк и не заиграла лиса. А, ещё была какая-то тварюшка, которая сносно лазала по деревьям, куница, кажется. А потом ты пришла в этот город, чуть не угодила на зуб огромному волкодаву. Стала бароном. Заработала себе ещё одно порванное ухо и пару шрамов на беспокойную задницу.

И вот итог всех твоих приключений.

Ты сдохнешь в колодце, засыпанная снегом.

Красота, подружка.

Эх... знала бы, что всё так сложится, то парочку моментов точно бы переиграла. Рокса бы не отшила. Вот, спрашивается, чем мне этот кот не угодил? Сильный, красивый, обходительный. А какие были бы котята... Только вот глаза у него слишком холодные. Голубые, но не такие как у того же Пепла. Ну и пусть у него всего один. Зато какой! Взгляда порою не отвести. Да и сам Пепел довольно-таки красивый кот. И он почему-то обо мне заботился. Хотя что-то мне подсказывает, что я знаю причины. Вот что мне непонятно, так это наш последний разговор. Я же на его слова вызверилась и так и не узнала, почему он мне всё это наговорил. Какого поступка он от меня не ожидал?

А может он видел эту подставную меня в чьей-то компании? Вполне возможно, кстати.

Вот бы поговорить с ним и узнать правду.

И тут у меня в душе зашевелилась крохотная надежда.

А вдруг Пепел поймёт, что я это не совсем я. А вдруг...

Надежда — глупое чувство. Когда он поймёт, будет уже поздно.

Я уже сдохну. Бродяжки уже окружат чердак с баронами. Бароны, конечно, сильные коты, но если бродяжек будет очень много, они банально задавят числом.

Как всё-таки жаль, что мы с Пеплом оба такие упрямые глупцы...

А глаза у него красивые...

И что он во мне нашёл?..

Как же холодно.

________54_______

о плюсах шума и пользе дырявых вёдер

В этой жизни не важно, как ты падаешь.

Важно, как ты поднимаешься.

NN

Надо сказать, что я здорово просчиталась, думая, что умру той же ночью. Я просто потеряла сознание, да и не мудрено. Но я даже не замёрзла. Нет, холод пробирал до костей, из носа во всю текло, но! Я была жива. Особой радости это не прибавляло. Это лишь означало, что меня ждёт ужасная голодная смерть. А это гораздо хуже.

Первый день я, всё-таки поднявшись на лапы, попыталась забраться наверх, но у меня не вышло. Не мудрено, учитывая тот прискорбный факт, что переднюю лапу я всё-таки, кажется, сломала — наступать на неё было невыносимо больно. После десятого падения вниз, когда я просто чудом не напоролась на острые обломки досок, я плюнула и завалилась спать. Голод к тому времени уже брал своё. Урчание моего живота мне надоело, так что, нализавшись инея с камней, попыталась быстрее заснуть.

Второй день я так же не валялась, иначе бы всё-таки замёрзла, а потому прыгала, лазала по стенам. Грелась, в общем. Не забывая иногда орать изо всех сил. К сожалению, меня никто не услышал. Либо услышал, но вытаскивать бедную кошку из колодца никто не прибежал. К вечеру лапы у меня отваливались, а в горле саднило так, что вместо криков из пасти вырывались только невнятные хрипы. В животе уже не урчало. По-моему, мой животик начал потихоньку съедать сам себя.

На третий день у меня сдали нервы. Ну а как ещё объяснить мой внезапный приступ истеричного смеха? Орать сил не было. Изредка я издавала какие-то невнятные громкие звуки, но на них по-прежнему никто не реагировал. Лазать по стенам тоже уже было невмоготу, так что я просто тихонько ковыляла по кругу на трёх лапах.

Ночью плохо спалось. Ужасно хотелось жрать. Хорошо хоть на стенах быстро образовывался иней, который можно было слизывать, иначе я бы сдохла ещё раньше. Живот нещадно резало. Спину кололо. В лапе стреляло. Все кости до единой жутко ныли. Кошмар какой-то! Как жаль, что я не могу сама себе перегрызть глотку...

Утром четвёртого дня у меня даже на лапы получилось подняться раза с пятого. Силы закончились на седьмом круге по дну колодца. Не став зря трепыхаться, свернулась в клубок и прикрыла глаза.

Сон не шёл.

Было жутко.

Страшно.

Холодно.

Хотелось жрать.

А ещё хотелось уже побыстрее сдохнуть, чтобы вся эта чушь, которую я по глупости своей называю своей жизнью, закончилась. Сил моих уже нет это всё терпеть.

Всё, кончилась я.

От своих же мыслей стало и грустно, и смешно. Пару раз я стукнулась башкой о стенку колодца.

А потом решила пошуметь напоследок. Устроилась удобнее и заорала во всё горло.

Хватило меня не на долго, но я была упряма. Пару раз приходилось откашливаться и пережидать. Потом я начинала сначала. К полудню я не просто орала. Я пела. Ха! Да. Вообще, у кошек песен нет. Кошки даже не поют. Они урчат, мурчат и мелодично мяукают. Но я очень долго жила с одним человеком, который, как потом выяснилось, был вампиром. Так вот, именно Клыкастик частенько мурлыкал себе под нос одну незамысловатую песенку. Один раз даже спел её мне. Вот её я и пела, правда, всех слов мне тогда запомнить не удалось, а теперь я и подавно большую часть забыла, но пару строчек помнила. Вот и горланила их.

Пусть те твари, которые меня слышат и не чешутся узнать, чего это я тут ору, наслаждаются моим чудеснейшим голоском.

Как я уже сказала, кошки не поют. А потому, если я хорошо мурлычу, это ещё не значит, что мои "песни" также хороши.

— Полёт нетопыря в глухой ночи. Глухой полёт нетопыря. Он это зря-а-а-а! Поход двух упырей в соседний склеп, в соседний склеп двух упырей. Пойдём скорей! А-а-а-а! На крыше склепа дракула в плаще. Одном плаще. Одном ваще! В натуре граф! А-а-а-а! Скелеты вылезают из могил, один из них меня убил, двух я убил. Зачем я пил? А-а-а-а!..*

Эти строчки я повторила несколько раз прежде чем в конце на скелетах меня пробрал дикий кашель, оповещающий, что моему концерту пришёл конец. Голос я сорвала. Прекрасно! Просто замечатель...

— Что за тварь так противно орёт ахинею?! — рыкающий голос верху долетел до меня, прервав мысли. Смысл дошёл с запозданием, но я мгновенно подскочила. Ну, точнее будет сказать, просто дёрнулась — встать на лапы всё равно бы не получилось. Потому я, ещё раз прокашлявшись, захрипела, что было силы:

— Эй!!! Наверху!! Я в колодце!!! Эй, там кто-нибудь есть?!!! — последняя фраза далась с трудом, и то её я уже прошептала или просипела. И вряд ли её услышали.

Наверху было тихо.

Ничего не было слышно. И никого.

Я уже подумала, что загадочный критик моего пения прошёл мимо, как сверху посыпался снег и раздалось злое недовольное рычание. Знакомое рычание. От облегчения я чуть не упала в обморок.

— Кто это?!! — доберман опасливо наклонился вниз. Раздался треск и доски под его лапами переломились. Нет, ко мне не упал. Успел отскочить. Зато вниз полетели обломки, которые чудом меня не прибили.

— Осторожнее, доски гнилые, — с запозданием просипела я.

— Я уже понял, — буркнули сверху. — Ты кто и как ты там оказался?

— Дон, это Шельма. И у меня всё плохо.

— Шельма?! — доберман снова свесился вниз, присматриваясь. — Чтоб тебя волки задрали! Шельма! Ты как там оказалась?!

— Упала, — усмехнулась я, щурясь от света. — Ты не мог бы как-нибудь вытащить меня отсюда? Самой мне отсюда не выбраться — уже пыталась.

— Попробовать то я могу, но не факт, что получится. Господи, Шельма, как же тебя угораздило?

— Долгая история, Дон, — снова закашлявшись, я, кажется, напугала пса.

— Я скоро вернусь. Только никуда не уходи! — и исчез из проёма. Видимо, ушёл искать способ вытащить меня.

Будем надеяться.

— Куда ж я денусь то, — фыркнула и прикрыла глаза.

Хотелось плакать от облегчения. Умом то я понимала, что то, что меня услышал Дон, не гарантия, что выберусь из этого колодца, но всё равно сердце щемило.