— Вроде, не выходили...
— А проверить? Может они их там уже...
— Да не должны... Барышни все-таки...
Понятно. Опять все проблемы решать мне. И я решительно меняю траекторию своего движения и рывком открываю створку двери. И радуюсь тому, что у моего телохранителя реакция оказывается значительно лучше, потому что он успевает ее захлопнуть до того, как предмет, который мне опознать не удается, в нее врезается.
Правда, я успеваю заметить кое-что, что заставляет меня повторить попытку: нет там девушек. Зато там есть Агирас, который крутится между разбушевавшейся парочкой.
Я, на мгновение оборачиваюсь к гвардейцу, и резко выдаю, надеясь, что от удивления он ничего не перепутает.
— Никого не убивать и не калечить.
И все-таки хорошо отец их дрессирует. Короткий кивок и лишь тень ухмылки мелькает в глубине.
Эх... жаль, Васька в спячке. Вот бы мы сейчас повеселились. Хотя... лучше ему было не знать, всего, что со мной произошло после того как я, заббарикодировав дверь, отправила его в глубокий сон.
Моя вторая попытка войти внутрь оказывается более успешной. У меня даже находится пара мгновений чтобы понять, это не парочка Агираса гоняет — он с ними развлекается.
— Я могу узнать, что здесь происходит?
Удивительно, как тихий и спокойный голос, в котором ясно слышно шипение разгневанной змеи может способствовать такому быстрому приведению в чувство трех особей разных рас мужского пола.
— Таши...
Отсутствие фотоаппарата в нужные для этого моменты несколько напрягает. За этот снимочек я долго из братца могла не только веревки вить и добиваться всего, чего только не пожелаю.
Хотя... надо признать, красив мой родственник. Не зря же по нему столько барышень слезу проливало: одни широченные плечи чего стоят. Когда с них на грудь не стекают бордовые разводы, очень напоминающие цветом тот благородный напиток, к которому они должны были всю ночь, в целях расслабления, прикладываться.
Да и второй хорош. Немногим уступает папенькиному отпрыску. Правда, кожей несколько посветлее, да лицом поизящнее. Но, похоже, крутился похуже — две тонкие царапины наискосок пересекают торс и заканчиваются у самого пояса, плотно обтягивающих его тело кожаных брюк.
И только мой тер производит приличное впечатление: набиру наглухо застегнуто, на ткани ни единого следа того, что ее хотя бы что-нибудь коснулось, да и дыхание настолько спокойное, что и не скажешь, что тот предмет интерьера, предназначенный для перемешивания углей в камине, вылетел в сторону Тамираса из его руки.
— Моя госпожа. — Угол платка опадает, открывая мне его бесстрастное лицо. Но волна чувств, идущая от него, вся расцвечена радостными эмоциями.
— Радмир, может мне повторить вопрос? — А ведь демоненок почти трезв. Чуть растерян моим внезапным появлением, но явно не пил столько, как мне преподнес гвардеец.
Да и дракон в подобном состоянии. Или это они просто от Алраэля избавлялись? Тогда зачем?
— Моя госпожа, их высочества поспорили, какая из трех рас сильнее и...
— Кто тебя просил? — Радмир скашивает весьма недовольный взгляд в сторону даймона, но тот словно и не замечает попытки наезда.
И это взрослые мужчины. А двое еще в придачу и гордость своих отцов. А ведут себя... И пусть ведут. Я-то хоть с Каримом напряжение сняла, а они продолжали до конца держаться, пока я спать не ушла. Ни одним жестом, ни одним взглядом, ни словом не дали мне понять, что они пережили за то время, пока я Закираля вытаскивала. Да и потом... А то, что Агираса в это втянули, так и еще лучше. Смотришь, быстрее его как врага воспринимать перестанут.
— И кто победил? — И я стараюсь, чтобы в моем вопросе ничего, кроме искреннего любопытства не звучало.
— Так еще не закончили...
Ну вот, на лице брата довольная улыбка, да и Тамирас плечи расправил, словно демонстрируя себя во всей красе.
И я едва удерживаю стон, что рвется из моей груди. Потому что перед глазами истерзанное тело жениха. И ресницы, что скрыли от меня подернутый дымкой беспамятства взгляд.
— А у Алраэля вы уточнили, как он отнесется к тому, что вы разгромили его дом?
— Так ведь не весь же. — Похоже, Радмир ощутил, что в моем голосе нет прежней веселости. Хоть и пытается шутить, но зрачки становятся глубже, наполняясь тревогой.
— Ладно. Я пойду чуть разомнусь, а вы тут постарайтесь сильно не шуметь. — И выхожу из зала быстрее, чем кому-нибудь из них удается мне что-нибудь ответить. Надеясь, что небольшая разминка с демоном сможет вернуть мне то настроение, с которым я сегодня проснулась.
А если и нет, так хотя время пройдет быстрее до моей встречи с Закиралем.
Впрочем, мне удалось и одно и второе. Когда мы подошли к площадке, там уже отрабатывала друг на друге силу ударов тренировочных мечей группка воинов Алраэля. Оружейник тут же бросился мне навстречу, уточняя, что мне сегодня с утра в руки просится и я, задумчиво оглянувшись на колоритную фигуру гвардейца, решила оторваться по полной, но без излишнего риска для жизни. Правда, без уточнения — чьей.
— Тренировочные. — И встретившись взглядом с демоном, уточнила: — Составишь компанию?
От этой невозмутимости стало даже на душе легче.
— Как будет угодно вашему высочеству. — И сдвинул по перевязи ножны со своим мечом.
И мы начали развлечение. Заставив, впрочем, как всегда, остальных наблюдать за представлением.
К концу первой минуты он начал вспоминать, что во дворце отца меня никогда не относили к кисейным барышням. К середине второй осознал, что сдерживать удар совершенно ни к чему. К началу третьей звон от встреч моего короткого и его полуторника, превратился в сплошной гул. К концу... Все закончилось его победой. Причем, к обоюдному удовольствию и радости всех присутствующих. Правда, радовались они не тому, что очередной удар папенькиного телохранителя едва не закончился моим полетом к стене казармы, а тому, что им удалось сделать очередной вдох до того, как закончился воздух в легких.
Мы вежливо раскланялись, уверяя друг друга в том, что ничего более впечатляющего в своей жизни не видели. При этом во взгляде этого красавца мелькало вполне заслуженное, на мой взгляд, уважение, а мой уже не выражал практически ничего. Было лишь одно желание: прислониться к чему-нибудь вертикальному и напомнить сердцу, что стучать надо ритмично, а не в той, мало поддающейся осознанию последовательности, в которой это происходило.
Впрочем, ничего удивительного в этом не было: короткий отдых смог вернуть бодрость духу, но не телу, которому за последние дни немало досталось. Да и энергия, уходящая от меня к Закиралю, была похожа теперь не на тонкий ручеек, а на полноводную реку. А пользоваться своими новыми способностями ради того, чтобы продемонстрировать демону собственную крутизну... Смысла не имело.
Так что, закончив бой, я просто отошла в сторонку и наслаждалась зрелищем того, как мой телохранитель гоняет по полю эльфов. Ну, а к тому моменту как прибежала служанка с известием, что завтрак накрыт в моей комнате, большинство воинов Алраэля, изъявившие желание пообщаться с демоном, имели довольно жалкий вид. Тот же... Даже не запыхался.
И даже порывался подхватить меня на руки и в таком виде доставить к столу. Что не позволил ему сделать лишь мой жесткий взгляд, который мне приходилось несколько раз повторять, пока мои заплетающиеся ноги вели меня к особняку.
Но на этом занимательные встречи не закончились.
Мы только успели вернуться в дом, как у открытой двери в гостиную застали застывшего в изумлении Веркальяра и двоих из его пятерки.
Заметив меня и мое сопровождение, он постарался сменить задумчивое выражение своего лица на что-либо более подобающее его положению при лорде, но со своей задачей не справился — видно, потрясение от увиденного оказалось слишком велико.
А не надо оставлять гостей без присмотра. Дай некоторым волю...
Но я делаю вид, что нисколько не замечаю его изумления и нейтрально уточняю:
— Где разместили Агираса?
Взгляд за мою спину, снова на то, что трудно было опознать как остатки мебели. Но по голосу и не скажешь, что ему будет достаточно лишь намека Алраэля, чтобы избавить этот дом от нашего присутствия.
— Его забрал с собой принц Радмир, сказав, что пока вы и коммандер Закираль не можете позаботиться о своем тере, он возьмет это на себя.
Что ж... на брата я могу положиться. Правда, с последствиями, боюсь, долго разбираться придется.
— Как дела у графа? Я могу к нему подняться?
— Да, леди Таши. Целители считают, что посетители ему уже повредить не смогут. Да и сам граф о вас спрашивал. Я взял на себя смелость предположить, что вы зайдете к нему после завтрака.
— Благодарю тебя, Веркальяр. Я именно так и сделаю. — И кивнув демону, у которого очень удачно получалось изображать предметы интерьера, поднялась к себе.
Предположив, что с оставленными отдыхающей троицей проблемами эльфы разберутся сами.
Несмотря на стойкое сопротивление, мне удалось усадить своего телохранителя за стол, а потом еще и разговорить. И, хотя, ничего интересного от него за все время нашего общения я не узнала (все его ответы на мои вопросы звучали очень односложно: да или нет), тем не менее, завтрак прошел быстро и не в одиночестве, и я, посчитав и эту задачу полностью выполненной, уже довольно скоро стучала в дверь комнаты Элизара.
Мне открыл Карим и, ответив улыбкой на некоторое ошеломление, которое я по не совсем понятной для меня причине при виде него испытала, вышел, оставляя нас вдвоем.
А я так и застыла у самого порога, пытаясь не столько оценить состояние графа, который хоть и выглядел не так хорошо, как до памятного боя, но и не был похож на совсем уж умирающего, сколько понять, какими словами ему объяснять все, что произошло.
— Ты проходи, проходи, спасительница.
И его губы чуть дернулись, сдерживая рвущиеся эмоции, а во взгляде, который он на меня бросил, проскользнуло лукавство.
— Не уберегла я тебя, граф. — Сделала я попытку покаяться. — Видно, для роли телохранительницы все еще не годна. — И присела на табурет рядом с его кроватью, все еще продолжая смущаться, но уже чувствуя, как отпускает напряжение, которое я испытывала перед этой встречей.
Тем более что его теплый взгляд этому очень даже и способствовал.
— Ну-ну, рассказали мне, что ты там натворила, чтобы вытянуть меня из этой бойни. Так что клятву ты свою исполнила и жизнь мне сберегла. А расскажи-ка ты мне лучше, как в твою прелестную головку пришла мысль к даймонам в гости отправиться?
Ну, вот... И этот в те же дебри.
— А что тебя и на этот счет не просветили?
Он покачал головой пресекая мою попытку помочь, и довольно бодро приподнял выше подушку. Но когда откидывался на нее, на мгновение чуть поморщился — видно рана все еще давала о себе знать.
— Просветили, конечно. Но уж больно хочется узнать обо всем из первых уст. — И вокруг его глаз разбежались веером морщины, придавая его улыбке еще более насмешливый вид.
— Элизар, хоть ты меня пощади. Мне еще с отцом по этому поводу объясняться придется. Да и мама всю душу вытрясет. Это она сейчас занята, а как во дворец переберемся...
— Эх, жаль, не увижу такого...
— Это почему же? — Я едва не возмутилась. — Тем более тебя и отец, и братья приглашали. Да и мне ваша с Каримом поддержка лишней не будет.
— А... ну раз поддержка... — И он не выдерживает, и весело фыркает.
И я замечаю, как в этой улыбке, как и тогда, когда мы стояли рядом с обнаженными мечами, исчезают все недосказанности, непонимание, все то, что не давало до конца осознать, насколько близки мы с ним. И пусть такая близость не похожа на ту, что связала меня и Закираля, но она не менее, а иногда и более ценна. Потому что называется дружбой.
— Так я могу рассчитывать?
— Ну... ради того чтобы испить того вина из подвалов твоего отца...
И тут не выдерживаю я. И утренняя сцена во всех подробностях встает перед моими глазами, вызывая все новые и новые всхлипы. Хорошо еще, задумчивый взгляд Элизара меня несколько успокаивает и дает возможность хотя бы передохнуть. Пусть только и до того мгновения, когда я ему начинаю не только рассказывать об увиденном, но и демонстрировать это в лицах, даже не заметив, как в комнату возвращается тот, кого я по привычке продолжаю называть наставником графа. Впрочем, кем бы ни был Карим, из графа воина сделал именно он.
Так что к тому моменту, как я подошла к произошедшему в гостиной, захлебываясь от слов и смотря на все через влажную, от переизбытка чувств пелену, граф, заливисто смеясь, придерживал рану на боку рукой, чтобы ее слишком не потревожить, а наш полный таинственности спутник, вторил ему густым басом, в котором мой чуткий слух улавливал более высокие нотки.
Не знаю, как долго продолжалось бы это веселье, если бы его не прервал стук в дверь. Но еще за мгновение до этого я ощутила, как изменились нити связи, протянутые между мной и моим женихом. Как вместо одного, теперь уже два потока, не смешиваясь, но словно усиливая друг друга, сплели нас в единое целое.
Похоже, это именно то, о чем меня мама и предупреждала: рухнули блоки, сдерживающие его магию и теперь передо до мной встает новая задача — выклянчить у маменьки схему щитов, которые не дадут моему жениху возможности узнавать обо всех моих задумках еще до того, как они оформятся в конкретные действия.
— Ваше высочество, вас просит пройти к ней леди Рае. — Не знаю, насколько громко мы веселились, но на лице моего гвардейца явно видно понимание ситуации.
А я сглатываю неожиданно подступивший к горлу комок и замираю, словно вновь ощущая у себя под ногами разверзшуюся пропасть. А во взгляде Карима вижу не только поддержку, но и повторение того вопроса, что он задавал мне вчера: 'Готова ли я принять свою судьбу, готова ли сделать то, что мне было предназначено самим моим рождением, смогу ли, приняв, не свернуть с этого пути и стать опорой тому, кому на этой дороге придется пережить еще очень многое? Готова ли любить и верить, терзаясь, сомневаясь, но доверяя душой и душу? Готова ли встать рядом, стать водой, когда будет мучить жажда и обогреть в морозную стужу? Готова ли взять ответственность не только за себя, но и за него? И не только перед друзьями, но и перед теми, кого сейчас называю врагами?'
И не я, мое сердце, невесомой улыбкой, что коснулась губ, ответило не только ему, но и себе: 'Да, готова'.
Закираль
Уже само возвращение в этот мир после того, как душа ощутила пустоту Хаоса было чудом, а уж слова женщины, которая сейчас стояла у окна и смотрела вдаль и говорила, говорила, говорила... Мягким, тихим голосом, которому я поверил сразу и безоговорочно. И не только потому, что тем, что могу сейчас слушать обязан именно ей — я не только чувствовал, я ощущал все то, что звучало в ее словах. Ощущал тянущей болью под сердцем, которое вопреки сотням лет тренировок билось, соскальзывая с ритма и захлебываясь; судорожно сжимающимися зубами, которые пытались сдержать вой, рвущийся из моей груди.
