Я думал, все будет просто и привычно. Мы выпьем вина, как и полагается у благородных леди, потом немного поговорим о высоком искусстве. Я почитаю любовные стихи какого-нибудь известного поэта (она ведь не знакома с нашей лирикой!), быть может, спою пару баллад... Еще бы вспомнить, где у меня гитара лежит... потом я помогу ей дойти до возбуждения, целуя ее нежное тело, и...
Нет! С моей леди все не так, как было у меня со всеми другими женщинами. Для начала, не было никаких разговоров. И мне не дали выполнить программу максимум! Не было ни баллад, ни стихов, ни танцев при луне... Едва я скользнул губами по ее шее, как она взяла ситуацию в свои руки. И мне это очень даже понравилось!
Не знаю, что это было. Судя по моим ощущениям, она воспользовалась магией кольца, чтобы слегка помочь себе — тянуло лишь самую малость. Почти не заметно, ничуть не отвлекая. Впрочем, даже если бы было больно, это вряд ли отвлекло бы меня от происходящего!
Звучала странная музыка, и она извивалась в такт, медленно и томно раздеваясь, привлекая мое внимание то к одной, то к другой детали своего туалета, а значит — и к тому, что было скрыто под ними. Очень эротично. Правда, я уже и до этого, сам себе напоминал закипевший чайник, что готов активно плеваться в окружающих не только м-м-м... ну, вы поняли... Но и крышкой кидаться!
С другой стороны, мешать леди, когда она хочет доставить тебе удовольствие — глупость несусветная! Тем более, когда у нее все и без твоего вмешательства отлично получается...
А потом она словно споткнулась о мой взгляд. Вздрогнула, замерла на мгновение... и музыка стала другой. Быстрой и ритмичной. Нет, та тоже была очень ничего, но сегодня мне она явно не подходила... Не та скорость... Не тот ритм... А вот эта... Я даже разобрал слова, хотя активность моей девочки очень отвлекала меня от окружающего мира вообще и в целом. Я думаю, что даже если бы на нас в тот момент и вправду напали (Даже сам Вэрд!), я бы не вышел из спальни.
НИ ЗА ЧТО!
Сам текст был немного странным. Впрочем, ее поведение оказалось очень яркой иллюстрацией к этому самому тексту. У нас такого никто не поет, и уж тем более так не танцуют.... Даже в публичных домах! Не умеют, наверное...А может, просто фантазии не хватает? Наши танцы более... танцы! А жаль...
А Мари разошлась не на шутку! Она даже связала меня, явно провоцируя. Но я сдержался. Я честно лежал под ее одуряющими ласками, больше напоминающими сладостную пытку, не пытаясь взять контроль в свои руки, и позволял ей вытворять с моим бедным телом все, что она только захочет. При этом я вовсе не думал о том, с какой именно скоростью я смогу освободиться, если вдруг нас опять кто-нибудь особо настырный неосторожно потревожит...
Ее же я больше не опасался. Мари не раз доказывала, что не собирается пользоваться так часто случающимися "удобными возможностями"...
Я терпел, сколько мог. Терпел, когда она терзала меня видом своего прекрасного тела. Терпел, когда она ласкала меня, пытая удовольствием, как огнем. Вливала жажду и желание в мои вены, разжигала мою кровь, заставляя стонать и метаться от наслаждения, как будто я и так не был полон этой жаждой до самых краев! Я честно терпел, оставаясь в ее власти. Но, когда она выполнила угрозу этой песни и...
И накрыла меня своими губами...
А потом пустила в ход язык...
Я просто сошел с ума!
Никогда не испытывал ничего подобного. Помню, как хотел обнять ее, и вдруг понял, что руки свободны, веревки сами спали с них, когда дерево разлетелось в мелкие щепы. И я сделал то, о чем мечтал долгими ночами. Я сорвал с нее остатки одежды, и стал ласкать ее, не давая ускользнуть от моих губ и рук...
Я нежил ее тело, лизал и сосал, наслаждаясь криками, что издавало ее горло. Слизывал испарину, что сам же и вызвал, а потом доводил до мурашек... И снова ласкал. Снова и снова. Она молила о пощаде...
Я даже не мечтал услышать это. Но она это сказал. Сама. Смело и открыто... Без всяких намеков с моей стороны. В этом она вся...
Она попросила, и я обезумел окончательно. Я вернул ей ласку, что она дарила мне. Я пил нектар ее тела, не в силах оторваться, понимая, что никогда раньше, ни одна женщина не доводила меня до такого состояния...
Это было сумасшествие какое-то...
И когда я наконец-то, вошел в нее. Такую горячую. Такую тесную. Такую влажную... Я обрел рай на земле...
Жизнь обрела смысл. И этим смыслом стала она. Я умолял ее смотреть на меня. Мне было необходимо видеть ее глаза. Видеть, как рождается ее наслаждение...
Мне надо было знать, что она видит меня. Понимает, что это именно я, а не кто-то другой... Любой другой... Не тот, что был у нее до меня...
Не тот, кто ждет ее дома...
Чтобы знала, что я весь принадлежу ей...
Я не знаю, что будет дальше. Я не знаю, сколько мне еще суждено прожить. Но я принял решение в этот миг - если она примет мою обережную клятву, я буду иметь честь связать свою судьбу навеки с этой женщиной...
Надо ли говорить, что наслаждение было настолько сильно, что мы оба потеряли сознание? Я мог бы умолчать об этом, но, как известно господам архивариусам, это свидетельствует о том, что я встретил самую большую редкость нашего мира — мою дайни, мою собственную душу воплощенную Марой Всеблагой в женском теле...
И больше я ее не отпущу!
ГЛАВА 25
Утро началось неожиданно...
Прямо надо мной раздался холодный, возмущенный женский голос, требовавший немедленно убираться... куда подальше. С трудом я открыла глаза. Спать хотелось неимоверно! Стефан оказался просто ненасытен. Всю ночь он ласкал меня, доводя до безумия. Насыщал и снова доводил до состояния невыносимой жажды...
Под утро я уже буквально умоляла его, пожалеть меня, бедненькую, и дать хоть немного поспать, за что обещалась честно провести весь день в его постели. Это обещание немного расслабило парня. Достаточно, чтобы перевести ласки с одуряющих на нежные и успокаивающие...
— Он что, в самом деле думал, что ты исчезнешь, как Золушка, с 12 ударом колокола? - ухмыльнулся мозг, сонно следя, как князь, подперев голову рукой, рассматривает меня, мягко улыбаясь...
— Нет... — прошептала я, — с первыми петухами...
Не успела я сладко засопеть, пристроив усталую головку ему на плечо, с трудом дыша под тяжестью спеленавших меня, в порыве нежности (или просто, чтобы не ушла?), княжеских рук — ног, как меня разбудили! Нет, ну есть ли совесть у этих людей, а? Или хотя бы страх?
Разве же княже не грозился кого-то отправить бегать по лесам? И ведь ничего, гады, не боятся! Я разлепила сонные глаза, вывернулась из-под руки Стефана, раздвинула волосы и обозрела возмутительницу моего покоя. Высокая стройная девушка. На мой взгляд — излишне стройная. С короткими каштановыми волосами, обрезанными на манер, так нравящихся мне аниме — на затылке очень коротко, а спереди, косо и неровно: с одной стороны, челка спускается почти до подбородка, с другой едва доходит до скулы.
Потрясающей красоты татуировка, обводя и удлиняя глаза к вискам, и струясь узорами по открытой щеке, делает ее треугольное лицо просто сказочным. Может, и не красавица, но очень экзотична! Черные глаза сверкают гневом и презрением. Вся в коже и заклепках, с легким налетом шелка, его черные проблески, летящими лентами развиваются то здесь, то там, создавая полное ощущение эфемерности создания.
По-моему, ни совести, ни страха у этого чуда не было в принципе! В смысле — НИКОГДА!
— Что уставилась-то? — Прошипела видение, чуть склонившись ко мне, и пояснило четко и внятно, — пошла вон, дура!
— Сама дура! — фыркнула я. С чего бы это я уходила, интересно мне знать? А если дамочка настолько невоспитанна, что не только врывается в чужие спальни, но еще и хамит при этом, то на нее и вовсе не стоит обращать внимания. И потом, я обещала, что проведу в этой постели весь день! А я привыкла держать данное мной слово!
— Что? — девица задохнулась от возмущения. В следующий момент, тонкие пальцы вцепились мне волосы, и она потащила меня из кровати. — Пошла прочь, мерзавка! Да я тебя в темнице сгною! Я тебе сама кишки выпущу! Да я тебя своей охране на развлечение отдам! — ее голос перешел почти на ультразвук. Мне отвечать было некогда. Я, в полном шоке, пыталась отцепить ее руки от своей бедной головы, которую она дергала и нещадно мотала, вызывая у меня на глазах непроизвольные слезы. Вот уж не знала, что так больно, когда за волосы таскают...
Ее, неожиданно сильные пальцы, не желали разжиматься, и я уже было совсем отчаялась, когда она меня отпустила. Сев на кровати, я украдкой вытерла слезы, и только тогда убрала волосы с лица, оставив их, однако, прикрывать грудь. Не стоит сверкать "небесной красотой" перед незнакомкой.
Ее милость объяснялась очень просто. Проснувшись от ее воплей, Стефан просто перехватил ее руки и сжал, заставляя ее отпустить меня. Я окинула взглядом царящий кошмар. Я, на изломанной, готовой вот-вот рухнуть кровати, по которой явно видно — чем именно на ней занимались всю ночь, кутающаяся только в свои волосы, так как, вскакивая, князь отшвырнул в сторону простыни, под которыми мы спали и скульптурное изваяние "сонный князь и его жертва"...
Стервозная девица, в полном шоке замершая в руках обнаженного, и шикарного в своей первозданности, Стефана, взирает на его тело, не скрывая, насколько она в трансе от увиденного. Мне даже на миг показалось, что если бы он не держал ее так крепко, она бы уже впилась этими самыми ручонками, в его дивное тело и тут начался бы второй круг марафонских игр, но уже дневной, и при замене в составе!
— Стефа? — со сна голос князя был очень низким, и вызвал у нас, у обеих, заметное даже простым, невооруженным глазом обильное мурашкоползание.
— Какая еще Стефа? — возмутился мой мозг, — выкинь мерзкую девицу за дверь и иди обратно в постель! Я вспомнил еще пару интересных трюков!
Естественно вслух я этого озвучивать не стала, хотя мне безумно хотелось, чтобы он отлепился от этой красотки, на которую смотрел в немом удивлении, и которая буквально таяла под его взглядом, как мороженное на солнце, только что, не ластясь к нему, как щенок.
— Исключительно по техническим причинам, девочка моя... — встрял опять мозг. — Вишь как он ее на радостях прижал? Обильные синяки по всему телу ей гарантированы — и это как минимум!
Я же промолчала. Я бы предпочла, чтобы он держал в своих сильных руках (сейчас и всегда!) совсем другое женское тело!
— Князь! — всхлипнула прелестница, — как вы могли? После всего, что этой ночью между нами было... — И она, эффектно всхлипнув, уткнулась ему в плечо, и горько разрыдалась....
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день...
— Ночью? — услышала, словно со стороны, свой удивленный голос, — а что было у тебя с ней ночью? — изумилась я. — а главное — КОГДА? Я-то, наивная, полагала, что достаточно утомила тебя, чтобы ты не покидал этой постели, хотя бы до утра!
Говоря все это, я активно закутывалась в подобранную с пола простыню. Причем, хвала Всевышнему, мне удалось проделать это, не обнажая ничего, чем можно было бы смутить присутствующих, или от чего смутиться самой! Мысленно я себя поздравила со столь удачно выполненной операцией одевания. Потом заметила на стуле свой плащ, и укуталась еще и в него. Таким образом, обнаженным остался лишь один конкретный мужчина, но лично его, собственная нагота абсолютно не трогала. Возможно, что каждая из нас, женщин, и предпочла бы прикрыть этот будоражащий умы, образчик эротизма, хотя бы для того, чтобы скрыть его от глаз соперницы, но, увы! Нам обеим не повезло сегодня с утра...
— Я не понимаю, — князь перевел взгляд с рыдающей девицы на меня и, заметив, что я уже в плаще, недовольно поморщился, — а ты куда собралась? Ты же обещала мне весь день!
Я, уже направляющаяся к двери, так как не желала участвовать в данных разборках (мозг наконец-то вспомнил, кто такая у нас эта "СТЕФА"! Это — НЕВЕСТА князя!), когда его изумление толкнуло меня в спину. У меня даже челюсть отвисла от того, что он ляпнул, держа в объятиях "собственное будущее"!
— Извините, ваше сиятельство, — холодностью, мой голос мог поспорить с антарктическим льдом, — но мне не хотелось бы присутствовать при ваших ВНУТРИСЕМЕЙНЫХ разборках. Это уж без меня! Уволь... — И я вышла. Закрывая дверь (я даже не позволила себе грохнуть ей со всей дури об косяк , хотя только этого мне и хотелось! Ну, может, еще треснуть чем-нибудь тяжелым милую соперницу...), я, краем глаза, заметила боль, промелькнувшую в его синих глазах. Мне даже на мгновение показалось, что он сейчас отшвырнет девицу, и бросится за мной вдогонку. Он протянул ко мне руку...
Рыдания усилились....
На его лице появилось безнадежное отчаяние...
На моем — горькая улыбка...
Дверь закрылась....
Похоже, эта сказка закончилась...
Как быстро...
Из дневника Стефана:
Это была самая сказочная ночь в моей жизни. Я воплотил в реальность все фантазии и даже то, о чем и не мечтал вовсе! Она оказалась ненасытной любовницей, бросаясь, как в омут, в любовь и страсть, смешивая их в непередаваемо сладостный коктейль и щедро делясь со мной этим нектаром...
Лишь под утро, когда сладко запели птицы, она обессилила и попросила о перерыве. Не потому, что насытилась, а просто слишком устала, и хотела спать. А я не мог оторваться от нее. Гладил и целовал ее чудесное тело, вспоминая, как хорошо было ночью, и осознавал, что уже не смогу без нее. Без нее я просто умру. Жажда затихла, словно большая, хищная змея, свернулась внутри меня в кольцо и сонно дремала, готовая в любой момент вновь броситься в атаку.
