Рэми, принялся за колбаски.
— Но вам-то это зачем? — поинтересовался вдруг Элан.
— Вы задаете слишком много вопросов.
— Пока это первый.
Та же блеклая девушка принесла печенные яблоки, и настала очередь Элана приняться за еду. Рэми же откинулся на спинку скамьи, выпил немного подогретого вина, и заметил:
— Игра эта серьезнее, чем вы, я и Аланна. И я хочу немного вам подыграть...
— Я слушаю.
— Дайте мне слово, что вам не нужны ни Аланна, ни трон Кассии. Слово мага.
— Клянусь, — без малейшего сомнения ответил Элан. — Избавлюсь от власти Эдлая и немедленно разорву помолвку. Никто мне не помешает. Но... если Аланна — принцесса, то и вам ее не видать.
— Это моя забота.
— Ребенок тоже был ваш?
Рэми вздрогнул и заставил не дрожать державшую чашу ладонь. Усилием воли убил колыхавшийся внутри гнев и через мгновение смог выдавить, почти спокойно и даже холодно:
— Вы убили его?
— Не вмешался, — поправил виссавиец. — По приказу...
— ...хранительницы.
— Слишком многое знаете о Виссавии, — сузил глаза Элан.
— Мы пришли не за этим.
— О да, не за этим. Продолжайте. Еще что-то?
— Дайте слово, что не станете выяснять, кто я.
— Даю. Хоть не понимаю. Чем я могу вам угрожать? Боитесь, что я женюсь на вашей любовнице? Ради богов, вы же неглупый человек и все понимаете... Впрочем, не отвечайте. Это не важно. Если вам так охота хранить тайну, так я ж и не против.
— Расскажу вам что-то об Эдлае. Может, это поможет вам защитить себя.
Рэми начал рассказывать, а рассказывая, все более понимал, что поступает правильно, и все более замечал, как глаза Элана медленно меняют оттенок с холодного на внимательно-потрясенный. Попал. Вопрос только — куда?
В тот летний день на улице шел дождь. Рэми вошел в затемненную конюшню, подошел к Демону, коню Эдлая, погладил черную, как вороненое крыло, шею и огляделся в поисках Самала. Но конюха не было, и Рэми уже хотел развернуться, как вдруг заменил тень в углу стойла...
— Самал? — спросил он.
Это не был Самал, а всего лишь один из младших конюхов, чуть старше Рэми. Всегда гордый и напыщенный, любимец замковых служанок, теперь он казался напуганным, беспомощным, вжимался в дощатую стену стойла, волнуя и без того неспокойного Демона.
— Они ушли? — выдавил юноша.
— Кто они? — непонимающе переспросил Рэми, и конюх схватил его за руку, заставляя пригнуться, сесть рядом.
— Эдлай... и тот маг. И не архан, вовсе, — жарко шептал конюх. — Он странный. Никогда таких не видел. И страшный. Глаза разные, выпученные, как у рыбы. И говорит медленно, слова растягивает, но какие слова! Рэми, я будто смерти в глаза смотрел, понимаешь... Есть тайны, которых лучше не знать. Эту лучше не знать! И лоза... лоза с шипами! Это страшно, страшно!
— Ты горишь! — спохватился Рэми. — Бред это, понимаешь! Счас целителей позовем и все забудешь.
— Не уходи! Выслушай, потом поздно будет. Шипы, они впивались в кожу Эдлая... Рэми, как он кричал! Ты бы знал, как он кричал!
— Архан мертв? — переспросил Рэми.
— Жив... Рэми... маг отпустил... — Рэми мало что разбирал в бреде конюха, но тот продолжал шептать. Будто от того выдавливал из себя увиденное. — Сказал, что счастье Эдлая — Кассия его не интересует. Но архан отдаст долг, либо умрет...
— Что он попросил?
— Жерла...
Сказал и упал в обморок. Рэми выбежал из конюшен, за помощью, а на следующий день виссавийцы откачали конюха. Но вернули ему тело, не душу. Несколько дней больной молчал. Бледнел, хирел, а на третий — пропал.
Спустя седмицу стоял ошеломленный Рэми под дубом и смотрел, как ветер бьет смутно знакомым, изрядно потрепанным вороньем телом о толстый ствол.
И лишь через некоторое время решился он перерезать веревку.
Рэми рассказал, а виссавиец некоторое время сидел неподвижно, и руки его, сжимавшие чашу, ощутимо тряслись.
— Знал я, что он не успокоится. Знал я, сначала связь с Шереном, теперь и это! — шептал Элан. — Все твари мало... и некому теперь остановить...
Потом вдруг спохватился, быстро успокоился и уже гораздо более холоднее поблагодарил:
— Спасибо. Это все?
— Последний вопрос. Кто для вождя Астрид?
— Старшая сестра, — нахмурился Элан. — Что за дело вам, молодой человек, до семьи вождя?
— Спасибо, — почувствовал, что холодеет, Рэми и хотел встать, но рука Элана схватила его за запястье, заставила сесть на место.
— Ответьте!
— Вы дали мне слово!
— Заставляете меня жалеть... — сверкнул глазами Элан, отпуская Рэми. — А вы, оказывается, маг. И очень сильный. Идите, молодой человек. Только помните, некоторыми знаниями лучше делиться сразу. Потом может быть поздно.
Рэми вышел из таверны, стянул с себя пропотевшую маску, вдохнул полной грудью свежий воздух и, ловко вскочив на Ариса, скрылся в лабиринтах узких улиц.
"Нет за нами слежки?" — спросил он пегаса.
"Нет, — мрачно ответил Арис. — Но мне не нравится настроение виссавийца."
"Ты читал его мысли?"
"Не осмелился бы, такой может и почуять. Но гнев уловил... И смятение. Твой виссавиец что-то натворил, и это "что-то" страшно его гнетет."
"Мне все равно, — заметил Рэми. — Чем бы не шантажировал архан Элана, это не мое дело."
"Так ли?"
К тому времени мороз спал. Спешили по своим делам ремесленники, домохозяйки, гонцы, слуги, мелкие торговцы. Миновав людные кварталы, Рэми повернул на знакомую до боли улочку, и, соскочив с пегаса, осторожно постучал в дверь.
Когда Рэми вышел от Гаарса, было далеко за полдень. Впрочем, ничего нового наемник не сказал. Бранше, которого Рэми понимал все меньше и меньше, и в самом деле поговорил с Арамом, виссавиец, в свою очередь, сходил к главе цеха... и наемники дали слово, что никогда больше не тронут ни Мираниса, ни Армана.
"Срежем путь?" — перебил его мысли Арис, с трудом пробирающийся сквозь озлобленную холодом толпу.
"Как знаешь", — равнодушно ответил Рэми, и пегас свернул в узкий, заброшенный мусором переулок. Хрустели под копытами гнилые овощи, разбивалась корка на грязевых лужах, украшали трещины "слепые" стены домов. Нищета пахнула в лицо, выпрыгнула из-под копыт испуганной крысой, ударила вонью, заставив Рэми поднести к носу снятую с руки перчатку. Он уже и забыл, что какими бывают городские кварталы. Наверное, слишком быстро забыл — хорошая жизнь, она быстро заставляет к себе привыкнуть.
— Архан! — Рэми не сразу понял, что обращались к нему. — Прошу вас, архан.
Обернувшись, он увидел знакомое веснушчатое лицо мальчишки, что сидел тогда в таверне. И не успел удивиться, как тонкие пальцы схватили повод Ариса и хриплый, явно простуженный голос прошептал:
— Я впервые в этом городе и, кажется, заблудился. Помогите мне найти дорогу.
— Зависит, куда вы хотите попасть, — осторожно улыбнулся Рэми.
— В квартал ремесленников, архан. Я кузнец. Хотите посмотреть на мою работу? — не успел Рэми и слова сказать, как мальчишка достал браслет и ловким движением одел его на запястье Рэми. Потемнело перед глазами, накатилась слабость, и Рэми свалился с пегаса на услужливо подставленные руки мага.
Но Рэми оказался слишком тяжелым, и мальчишка покачнулся, не в силах его удержать. Рэми тяжело упал на землю, да так неловко, что почувствовал, как нечто острое вошло ему в бок, разрывая мышцы.
— Гвоздь! И как он тут оказался-то... Только этого мне не хватало, — явно испугался мальчишка, осторожно переворачивая Рэми на спину и осматривая рану. Арис все так же стоял рядом не двигаясь. Краем глаза видел Рэми, опутывающие пегаса серебристые нити и искренне жалел друга — и из него сделал куклу веснушчатый маг. Огромным усилием воли Рэми преодолел власть браслета и осторожно, одну за другой разорвал связывающие пегаса путы. Уж если умирать, то в одиночестве.
"Не поможешь мне. Лети. Приказываю!"
Арис неуверенно посмотрел на Рэми, а потом вдруг исчез, оставив мальчишку в недоумении:
— Но ты у меня никуда не исчезнешь, — сказал вдруг он.
Рэми знал, что не исчезнет: на нечто большее, чем освобождение пегаса, сил ему не хватало. Он мог лишь стонать, когда его тащили в черное жерло магического перехода, чтобы перенести из вонючего квартала в пыльную, небольшую комнату, наверняка какой-то подвал.
Потом мальчишка зажег светильник, еще раз осмотрел рану и пробормотал:
— Тебе бы только денек пожить... пока учитель придет. А там уже и так будет все равно.
Рану прожгло магией, на глазах выступили невольные слезы: проклятый браслет даже на стон не дал разрешения. На помощь Рэми пришло беспамятство.
Очнулся Рэми в полной темноте, все так же не в силах даже пошевелиться. Обнаженный до пояса, лежал он на чем-то твердом. Бок горел болью, однако боль была терпима из-за вызванного магией отупения, но именно она говорила Рэми, что он еще жив. Впрочем, последнее могло быть не очень радостной новостью: Рэми помнил о том "учителе", что должен был прийти, и не очень-то радовался своему спасению. Иногда лучше умереть сразу.
Через некоторое время он смог слышать и звуки. Дом был старым: чуть слышно поскрипывал, постукивал, как бы жалуясь на свою немощность. Где-то наверху изредка раздавались чуть слышимые шаги и далекий лай собаки, перешедший в протяжный, горестный вой. По кому это, интересно, тварь убивается? Уж не по Рэми ли?
Скрипнул вдруг засов, жалобно заплакали под чьими-то ногами ступеньки, все ярче становился вокруг желтый свет. Рэми увидел выступившие из темноты, потемневшие от времени балки потолка, старую, запылившуюся и покинутую пауком паутину, что упрямо цеплялась за едва видные в потолке трещины, и слегка раскачивалась, движимая неуловимым потоком сквозняка.
Помещение, где они находились, и в самом деле смахивало на подвал, было пустым и небольшим — шагов на четыре шириной. В центре его стоял высокий стол, на котором лежал Рэми, рядом другой — поменьше, с наполненной яблоками вазой.
— Очнулся, — веснушчатый мальчишка успел переодеться в добротную, вышитую по вороту тунику, гладко зачесал взъерошенные волосы и даже изволил умыться. Наверняка, гостей ждал. Наверняка, этого "учителя". — Хорошо. Возможно, все же доживешь, и меня не будут наказывать.
Что за дело Рэми до чьего-то наказания? Он попытался сказать это вслух, но губы, как и все тело, не слушались. Впрочем... чего тут говорить, и так все понятно.
Мальчишка-маг поставил на второй столик лампу, перевернул Рэми на живот — неудобно же! — достал из кармана берестяную коробочку, смазал рану неприятно пахнущей мазью:
— Ты на меня не злись, архан, это я не со зла... — Кому от того легче, что он не со зла? — Жалко мне тебя, мне их всех немного жалко. Но учитель говорит, что мир жесток. Каждый в нем либо жертва, либо охотник. Ты вот попал, увы в жертвы. Потому тебя и съедят...
Рэми сглотнул, не в силах сдержать дрожь. Проклятое тело живет своей жизнью, не повинуясь разуму, оттого не в силах Рэми скрыть ни испуга, ни слабости.
— Боишься? Я бы тоже боялся, — Рэми вновь перевернули на спину. Бок одеревенел, но боли больше не было.
Мальчишка-маг провел пальцами по татуировке Рэми, заставляя запястья полыхнуть огнем.
— Архан, — протянул завистливо мальчишка. — Таким как ты — почет и повиновение. Вот и глаза у тебя дерзкие, гордые — можешь себе позволить быть гордым. Сразу видно... высокорожденный. Такие как я только подчиняются.
Рэми лишь раздраженно моргнул. Ошибаешься, мальчишка, очень ошибаешься. Или, скорее, хочешь ошибаться, оправдываешь себя. А можно ли такое оправдать? Будто повторяя его мысли, сказал кто-то третий:
— Думаешь, поэтому имеешь право убивать?
Рэми сначала подумал, что это и есть тот самый учитель, но по ошеломленным глазам мальчишки понял, что ошибся. А маг этот, оказывается, еще и трус. Дрожит как осиный лист, хотя невидимый Рэми пришелец пока нападать не спешит.
— Ты кто? — прохрипел мальчик.
— Я друг того юноши, что ты затащил в подвал несколько дней назад. Надо было меньше меня злить, упырь. Бросил его на помойке, как последнего ублюдка? Даже на уважение к жертве у тебя ума не хватило! Так нравится вкус чужой магии? Так испробуй, моей, отродье!
Удар, хруст костей, пряный аромат чужой силы, что пьянит получше крепкого вина.
— Мой учитель тебя убьет... — простонал мальчишка. — Он вас всех сильнее. От тебя мокрого места не останется, тварь!
— Думаешь? — усмехнулся маг. — Может, и не останется. Но тебе ведь легче не станет. Хотя у кого есть повод поважнее тебя убить, не так ли? Я вам помогу, архан.
Прикоснулись к запястью чужие пальцы, щелкнула застежка, с глухим стуком упал проклятый браслет на землю, а Рэми почувствовал, что наконец-то может двигаться. Медленно, еще не веря своему счастью, сел он на столе, разминая занывшие во время бездействия мышцы. Хотел было показать мальчишке-магу, что такое настоящая боль, но тут встретил ошеломленный, беспомощный взгляд своего спасителя.
— Смотрите на меня, как девушка на возлюбленного, — пробормотал раздраженно Рэми. Черноглазый незнакомец вздрогнул, словно ударили его, и покраснел, опустив взгляд.
Рэми некогда было удивляться. Мелькнуло что-то у лестницы, веснушчатый мальчишка выхватил из-за пояса кинжал и бросился на все так же ошеломленно застывшего мага. Рэми отшвырнул от себя замешкавшегося спасителя, бросился наперерез мальчишке, схватил его за руку с ножом и тотчас сам застонал, чуть было не свалившись на землю. Полыхнуло огнем рана, залила глаза кровь, и недавно спавшее внутри синее море вдруг ощетинилось волнами.
Мальчишка времени не терял, ударил Рэми кулаком в живот, потянулся за лежавшим на полу браслетом. Упругая волна, поднявшись над спокойной синей гладью, вдруг спружинила, вырвавшись наружу.
Рэми отшвырнуло на стол. На мгновение он потерял сознание, а когда очнулся, черноглазый маг помог ему сесть и уверенно прошептал:
— Пора убираться. Если мальчишка прав, и его учитель силен, то моих сил может не хватить, а вы слишком слабы.
— Где он?
Маг ничего не ответил, впрочем, Рэми и сам видел: мальчишка, или то, что от него осталось, лежал у лестницы с разбитой головой, окрасив все вокруг начавшей темнеть кровью. Рэми отвел взгляд, удержав порыв к рвоте.
— Это я сделал? — прошептал он.
— И что? — холодно ответил маг.
— Я не хотел. Моя сила... она сама.
— Нам надо уходить, архан, — настойчиво повторил маг.
— Недавно ты хотел остаться и отомстить, — Рэми начинал раздражаться.
— Раньше у меня не было вас, архан, — ответил маг. — Теперь моя обязанность позаботиться о вашей безопасности.
Рэми удивленно посмотрел на незнакомца. Молодой тот еще совсем, чуть младше Рэми. И рожанин. И маг. И защитничек, да вот только кто ж его просил!
— Арман меня не простит, — сказал маг, не выдержав внимательного взгляда Рэми. Сказал, а глаза его говорили иное: "Я сам себя не прощу". Рэми вздрогнул, услышав имя брата, а настойчивый незнакомец уже кутал его в плащ и открывал переход.
— Куда ты меня тащишь? — вскричал Рэми.
