Помощник аналитика, работающего в МИ-6, доставил весьма скромный набор сведений: дескать, на полигоне в Ленинградской области испытывают какие-то бомбы, по виду — двухсотсорокафунтовые, но взрывы (когда они происходят) выглядят, как будто то тысячефунтовки. И называют эти бомбы ксеноновыми.

Аналитик разведслужбы Его Величества химию знал. Сотрудник, что принес разведдонесение — нет. Вот почему первый из названных лиц пришел в дурное настроение.

— Паркинс, вы принесли чушь. Точнее, вам скормили дезинформацию; в этом русские совсем неплохо разбираются. Так вот: сведения, добытые вашим агентом, противоречат законам природы.

Обвинение было более чем серьезным. Аналитик это понимал, почему и пустился в объяснения, в которые добавил немалую дозу яда:

— Ксенон, да будет это вам известно, принадлежит к группе инертных газов. Они теоретически не могут вступать в реакцию с чем бы то ни было. По этой причине взрывчатка на его основе не может существовать вообще.

Стоит заметить, что Паркинс слушал внимательно, но это поведение аналитик расценил как тупое, отчего его настроение не улучшилось.

— Сам по себе такой газ взрываться не может. Взрыв, Паркинс, это процесс сверхбыстрого разложения вещества с выделением газов. Но ксенон не может разлагаться, это элемент в Периодической таблице. Вы о такой слыхали? К тому же он и так газ. Повторяю для выдающихся тугодумов: ксенон ни с чем не реагирует, и взрывчатку на основе этого элемента также получить нельзя. Вывод: название наверняка условное. Так что приложите усилия к идентификации этого взрывчатого вещества. Как понимаю, ваш агент имеет доступ к самой начинке бомб, но не к химической документации. Так пусть постарается добыть кусочек этой самой взрывчатки. Установить ее состав — дело химиков. А уж технологию производства разработать можно.

Спустя четыре месяца поступили свидетельства, полученные из другого источника: в СССР разработана некая авиабомба особой мощности с начинкой, превосходящей тротил чуть ли не в десять раз. Дорогая, само собой, а потому еще даже не поступила на вооружение. Эти сведения, понятно, подлежали проверке.

Две копейки стоит разведслужба, которая не умеет копить сведения по крохам. Англичане знали в этом толк. Терпение было вознаграждено.

Первым делом подтвердилась высокая стоимость подобных бомб. И сразу же стало понятно: русские и в мыслях не держат заменить тротил на эту якобы ксеноновую взрывчатку, если речь идет об артиллерийских снарядах. Мало того: даже для бомбардировщиков эти бомбы суть экзотика. Долгие попытки раздобыть хоть что-то о назначении принесли плоды: разрешение применять подобные бомбы дает лишь командующий армейским корпусом или флотской эскадрой. Причина? Наибольшую эффективность оружие проявляет при попадании в защищенную цель. Армейский офицер, не размышляя долго, привел пример:

— Против хорошего блиндажа — самое то. Разнесет в щепочки.

Так то армейский... А у офицеров Королевского флота ответ появился сразу. Корабли — вот приоритетная цель для подобных бомб, защищенная, к тому же достаточно дорогая, чтобы оправдать применение.

И разведкурочки начали клевать по зернышку.

Справедливость требует отметить: аналитик кое в чем был прав. Ксенон действительно в чистом виде являет собой газ. Конечно, некоторые газы суть взрывающийся продукт (да хотя бы смесь водорода и кислорода), но их прямое использование в авиабомбах выглядит, говоря деликатно, маловероятным. И все же некоторый успех был достигнут.

Как справедливо замечено в солидном первоисточнике, вначале было слово. Применительно к данному случаю: вначале было сообщение. И оно гласило: существует трехокись ксенона, но она взрывоопасная. К тому же ее хранение — сплошная головная боль, ибо эта гадость реагирует с любой органикой (то есть бумажная или, скажем, деревянная емкости отпадают). Дальше-больше: взрывается она не только от детонатора, но и от незначительного повышения температуры (насколько — агент не знала). Растворяется в воде, так что хранить можно лишь в сухой атмосфере. Короче, то еще сокровище.

За вознаграждение, которое в великосветских романах именуется 'приличным', резиденту английской разведки удалось получить тюбик из-под губной помады, заполненный очень мелким порошком светло-голубого цвета. Но технологию получения агент раздобыть не могла. Это был не ее уровень доступа.

Конечно же, сия емкость отправилась за Ла-Манш. Британские химики расхлябанностью не отличались. Первое, что им (не без трудностей) удалось установить: вещество действительно представляет собой трехокись ксенона. Уже это одно тянуло на сенсацию в химической науке. Впрочем, публикация результатов с самого начала была запрещена. Уж что-что, а тайны хранить британская разведка умела.

Второй важнейший факт, который удалось добыть и даже без особого труда: вещество это действительно представляло собой взрывчатку, которая по теплоте взрыва была примерно эквивалентна тротилу. Однако умный химик-исследователь отметил важную особенность:

— Ввиду того, что продуктом взрыва является кислород в атомарной форме, поражающая способность исследуемого вещества может быть значимо большей, чем у тротила. Кислород обязательно тут же среагирует с окружением, вызывая пожар. Гореть будет все, что только может гореть, включая сталь.

Моряки из разведки сделали из этих данных свои выводы. Финансирование ксеноновому проекту было обеспечено. Чистая наука требует денег, знаете ли.

Колеса бюрократической машины даже не успели толком прокрутиться, как подтвердилось весьма неприятное свойство окиси ксенона: крайняя неустойчивость. По сравнению с ней даже лиддит, он же пикриновая кислота, являл собой образчик стабильности и флегматичности. И все же были выделены люди, оборудование и финансирование.

Легко понять, что в Советском Союзе исследованиями свойств ксенона тоже не пренебрегали. После недолгой дискуссии решили подбросить англичанам именно окись ксенона, хотя сначала куратор от НКВД в звании коринженера возражал против этого, полагая тетрафторид лучшим выбором. К чести товарища из органов будь сказано: он не только проявил выдающиеся знания в химии, но и оказался человеком, которого можно переубедить. В результате английская разведка получила взрывчатку, но не способ получения.

Но было еще одно обстоятельство, затруднившее работу английских спецслужб. В любой нормальной стране новый вид вооружения по окончании разработки проходит сначала полигонные, а потом войсковые испытания. При положительных результатах начинается его серийное изготовление, а продукция завода частично отправляется на склады, где ожидает применения. Другая часть и притом меньшая остается на боевом дежурстве. Применительно к авиации это означало: те авиабомбы, которые не попали на склады, должны были уходить на аэродромы, где базируются бомбардировщики.

Но то в нормальной стране. В дикой России испытания явно закончились, ибо источник сообщил об окончании взрывов на полигоне. Однако на склады ксеноновые бомбы не поступали. Почему? Возможно, их делали очень мало по причине дороговизны, в результате весь наличный запас хранился вблизи аэродромов. Тут-то выявилась еще одна трудность. Не удалось найти ни одного бомбардировочного полка, в котором на вооружении стояли бы ксеноновые бомбы.

Загадка! И решение надо было найти.

Нарком Кузнецов появился на этот раз в кабинете заначотдела ГУГБ Александрова.

— Что, Николай Герасимович, новости неважнецкие? — проницательно спросил хозяин кабинета.

— И хорошие и плохие, — не по-военному туманно ответил адмирал, но сразу же уточнил, — накрылась сделка с 'Нарвиком'.

— Угу, это плохая, а что хорошая?

— Она же. Данный поворот нам на пользу. Подтвердилось насчет немецких эсминцев, данные железные.

— ?

— Эсминцы эти — сундуки, но не с золотом, а с...

— Не надо ставить точки над 'ё'. По каким-то показателям они не то, что нам нужно. Угадал?

— Неверно судишь, Сергей Василич, они не только нам, но и немцам ни к чему. Только мы об этом знаем, а адмирал Редер — нет. Мои люди проверили по нескольким источникам.

— Лихо завернулось... Варианты?

— Есть один. Получился контакт с американцами. Тоже эсминец, но получше вроде как.

Сотрудник органов еще раз блеснул пониманием психологии:

— Хочешь сказать, тут подвох? А то и не один?

Образование у адмирала было отнюдь не классическое, а происхождение крестьянское, вот почему он иногда допускал в речи отклонения от грамматических норм русского языка.

— Загинай пальцы: этот эсминец еще не существует, у него и названия-то нет.

— Кхм...

— Вот потому-то и можно купить лишь корпус. Загни второй палец: радара нет и не предполагается. Вооружения пока что тоже нет. В проекте, правда, артиллерия ничего себе: пять орудий калибра сто двадцать семь. Да мелкашки зенитные, а вот их-то я бы в любом случае не брал. И четыре бомбомета. И еще один палец: как раз сейчас идут переговоры о перегоне корабля в марте. Да и то срок сомнительный. Могут согласиться лишь на июнь.

— Хм, если пожертвовать одним орудием и этими металками, то можно бы установить реактивный вариант бомбомета. Кажется, он у меня был. Но не в этом дело... Слушай, Николай Герасимович, а какие у этого эсминца боевые задачи? Если борьба с подлодками, это одно, ежели транспорты атаковать, то маленько другое, а зенитное прикрытие своих больших кораблей — тут совсем даже третье. Вот какие имеются соображения. Перво-наперво: если поставщик перегоняет кораблик с любого западного порта Штатов через Тихий океан во Владик, то у нас там должны быть надлежащие судоремонтные предприятия. Чтоб, значит, инжеры-кораблестроители и спроектировали установку на американцах того, что надобно. Пускай прикинут... дубинку к носу. Правда, мне самому тогда надо будет во Владик... Ну, постараюсь убедить руководство. Экипажи на тебе, ясно дело.

В этот момент лицо товарища коринженера прямо расцветилось улыбкой.

— Подготовил я кое-что. Ну как чувствовал. Считай, удача тебе подвалила, Николай Герасимыч, большая. Как линкор. Вот документация в этой самой коробке. Все по артиллерии, радарам, всякому такому прочему. Тут порядком по весу, ну да вызовешь своих, дотащат. И еще одно соображение. Кретинизм, но...

— Не верю в твою глупость, Сергей Василич. Давай, трави до жвака-галса .

Дальнейшая речь коринженера являла собой пример неуверенности.

— Понимаешь, у меня тоже есть сведения. Так, достались по случаю. Но их проверить надо. Проект этих эсминцев — даже не знаю, на какой климат рассчитан. То ли на тропики, то ли на Арктику. Уж точно нам холод в отсеках не нужен. Дело даже не в том, что надо как раз заказать отопление. Это твои ребята провернут. Дело в том, что если вдруг окажется, что все эсминцы, которые американцы планируют клепать под себя, тропического исполнения — это значит, они не рассчитывают в ближайшее время воевать с нами. А если наоборот...

В ответ адмирал Кузнецов пустил в ход вариацию малого боцманского загиба.

Товарищ коринженер с большим уважением прицокнул языком:

— Только моряки и кавалеристы так выразиться могут. Так я слышал, хотя ни с одним кавалеристом не знаком.

— Брешут, точно говорю. Морское словцо — оно круче любого другого!

И уже без всякого пафоса и хвастовства Кузнецов добавил:

— Наши будут отслеживать, понятно. Тут вариантов тьма. Единственное, в чем уверен — ну, почти уверен — США не продадут эти эсминцы Японии.

— Чем докажешь?

— Тем, что у наших косоглазых соседей аналогичные корабли уже есть, и довольно неплохие. А мало будет — так еще построят, у них-то судостроительные мощности почище наших. Хотя...

Теперь уже адмирал Кузнецов принялся мямлить.

— Понимаешь... у флотской разведки возможностей в самой Японии не сказать, чтоб много. Это, чай, не Германия или там США...

— Ты к чему ведешь, Николай Герасимович?

— К тому, Сергей Васильевич, что у тебя как у контрабандиста могут быть возможности поболее. Мыслю, могут найтись кое-какие сведения... от своих источников.

— Никола-а-а-ай Герасимович, — протянул укоризненно сотрудник органов, — иль у тебя в памяти пробоины? Так напомню: я в морских делах стою чуть поболее лаптя. Сведения имеются, а что толку? Я даже не знаю, что именно вы знаете и чего не знаете, да мне это и не положено по должности. Э-кхм. Ну ладно, пришлю я тебе фельдпочтой кое-чего. Сразу и честно скажу: только и знаю, что вроде как это особо охраняемые тайны. Насколько свежие — даже не спрашивай, все равно не отвечу. То есть некоторая информация может быть свежей, типа: готовятся к производству или там проектируются... Но ты хотел что-то сказать об американских кораблях.

— Ну да. Переговорщикам дадим указания, чтоб, значит, требовали арктическое исполнение. Ну, северное. А что скажешь насчет артиллерии? Вполне возможно, что откажут. Даже тебе больше скажу: просто по срокам, вероятнее всего, не успеют. Корпус и движки, вспомогательные тож — и это все гнать через Тихий океан. А боле ничего.

— Моих людей отсутствием компота не запугать. Орудия калибром сто тридцать тебя устроят?

— Так с нашим удовольствием! Но с элеваторами, ПУАО ... понятно?

— Понять такое — на это даже моих мозгов хватит. Но чур: условие.

— ?

— Готов держать пари на наперсток коньяку против бутылки: начальство...

Последовал намекающий взгляд.

-...а то и большое начальство...

На этот раз намек был потолще.

— ...не отпустит меня во Владик просто так, поглазеть и потрындеть. Поездом отправлю все машинки-механизмы, обещаю. Документацию тож, ясен пень. Вот тебе и условие: монтаж-наладка будут целиком и полностью на твоих людях. Тут все ясно, верно?

— Яснее быть не может. Что до наперстка: дураков нет, чтоб с тобой о заклад биться. А еще вопрос: у тебя чисто аналитические выкладки насчет нападения США на СССР — имею в виду Дальний Восток. Или же что-то иное?

Ответ последовал не сразу.

— Ты угадал, Николай Герасимович. У меня на руках пока что анализ, ничего кроме. Но из него следует: американцы правильно оценивают соотношение военной силы на суше. И они знают, что руководит Советским Союзом не Николай Последний. Почему вывод и сделан: США дождутся, пока Япония крепко увязнет, и нанесут ей удар в спину. Как — сам не знаю. А еще они постараются сделать вид, что победа — чисто их, а СССР так, в коридоре курил. Чтобы мы получили от той войны разорение, а прибыток пошел в пользу Америки. Вот в этой ситуации столкновение интересов может вылиться в столкновение на море. Именно на море. А сушу Штаты воевать не полезут.

— Как ты меня обрадовал, Сергей Васильевич, — с наикрепчайшим ядом ответил адмирал Кузнецов.

Собрание было представительным. Весь цвет танковой промышленности: нарком среднего машиностроения Вячеслав Александрович Малышев, директор Кировского завода Исаак Моисеевич Зальцман, директор Харьковского завода Юрий Евгеньевич Максарев. Не было, правда, директора Уралвагонзавода, но лишь потому, что к тому моменту он не начал производство танков. Зато присутствовали Михаил Ильич Кошкин и Николай Александрович Астров в качестве руководителей КБ. И еще почему-то пригласили директора Горьковского автозавода Ивана Кузьмича Лоскутова — наверное потому, что в номенклатуру изделий этого предприятия входила и легкая бронетехника.