— Какая у вас чудесная карета, граф! Я еще ни разу в жизни не ездила в такой!
Аристократ снисходительно улыбался ее наивности, девушка же наблюдала за людьми, желающими войти в город.
Свистнул кнут, карета поехала вперед под возгласы кучера:
— Дорогу графу Хецрону!
Вот мимо проплыл стражник, она заметила, как блеснул и угас камень в его руке. Отпрянула от окошка, наблюдая, как воин озадаченно вертит головой. Наконец они миновали городские ворота. Вот она и в городе.
— Я могу дать работу у себя в доме, — предложил граф, стараясь заглянуть ей в глаза. — Ты хотела бы работать у меня?
— Конечно, ваше сиятельство! — воскликнула Ранели, не оборачиваясь. Она высматривала удобное место, для того чтобы выйти. — Я обязательно воспользуюсь вашим щедрым приглашением... В следующий раз! — девушка быстро открыла дверцу, на ходу выпрыгнула на мостовую, обернулась к карете, расплылась в улыбке, помахала графу ручкой, и исчезла в узкой улочке.
Люди, видевшие побег Ранели испуганно ахнули, какой-то парень восторженно присвистнул. Из кареты послышался резкий раздраженный голос. "Интересно посмотреть, какое теперь у графа лицо", — девушка весело рассмеялась, подобрала юбку и помчалась — мало ли, вдруг граф пошлет кого-нибудь вдогонку.
Она еще несколько раз сворачивала, прежде чем остановиться передохнуть. Убедившись, что все прошло благополучно, приняла настолько благочестивый вид, насколько было в ее силах, и поинтересовалась у престарелой горожанки, как ей попасть в храм.
Около часа ходила Ранели по улицам, уворачиваясь от жадных рук праздно шатающихся горожан и весело огрызаясь на шутки ремесленников. Наконец добралась до городской площади. В центре издалека чернело пятно от догоревшего костра. Ранели остановилась в недоумении: с каких это пор на площадях жгут костры?
— Что, испугалась, красавица? — раздался громовой голос над ухом, и грубая рука ухватила за талию. — Эх, какое зрелище ты пропустила! Вчера "волки" поймали оборотня — пытался пробраться в город. Сожгли в тот же день!
Ранели змеей выскользнула из рук бородатого мужика.
— Говорила маме, чтобы отпустила меня вчера! — беспечно хихикнула она. — Опять самое интересное из-за нее пропустила.
Девушка пересекла площадь, стараясь не смотреть на камни, испачканные углями, — все, что осталось от одного из стаи. Может быть, она знала его... Губы по-прежнему были сложены в мечтательную улыбку, а сердце билось часто-часто, так что больно становилось от его ударов о ребра...
26 юньйо, Западный тракт в двух шаврах пути от Жанхота
Ялмари заметил отряд "волков", посланный на помощь, когда до башни оставалось каких-то четверть часа. Лесник привычным жестом надвинул на глаза шляпу. Солдат Полада ни с кем не спутаешь. Аристократы для своей армии одежку жалели. Хочешь состоять на довольстве у богатого господина, будь добр заполучи дублет и оружие. Поэтому если кавалерия еще имела подобие единообразия ("драконам", например, без тяжелых металлических доспехов никак не обойтись), то пехота походила на ярморочный балаган, где каждый старался показать свою особенность, состоятельность или умение владеть необычным оружием. Но если ты завоевал доверие настолько, что становился "волком", тебе полагалась особая форма: длинный кожаный жилет, застегнутый на ряд пуговиц с воздушными петлями, холщовая рубаха с широким отложным воротником, широкие штаны, заправленные в мягкие кожаные сапоги выше колена. Это показывало твою принадлежность к особой касте: не аристократ, но и не простолюдин. Солдат, но не обычный наемник. Передний край широкополой шляпы поднимался назад и вбок. Среди простонародья это считалось модным головным убором..
Капитан "волков" — на его широкополой шляпе, загибавшейся с одного края белело перо — осадил коня рядом с Ялмари и сухо приказал:
— Стоять. Кто такой?
"Волки" окружили его со всех сторон, на случай, если надумает бежать.
— Ялмари Онер, — спокойно отозвался он.
— Тот лесник, что помог графу невредимым до нас добраться?
— Да.
— Интересный поворот, — говорил только капитан, остальные наблюдали за Ялмари, и он знал: они ждут малейшего знака от своего командира, чтобы напасть. Лошади вокруг беспокойно всхрапывали. — Граф сказал, что ты там погибаешь в неравном бою с разбойниками, а ты едешь себе спокойненько. Что? Не было разбойников?
— Были, — коротко ответил Ялмари. — Может, поговорим в башне?
— Поговорим, поговорим. Где разбойники-то?
— Те, что не сбежали, — остались в степи, — Ялмари махнул за спину.
— Вот даже как? — капитан прищурился. — А сколько их было?
— Семеро, — лесник про себя в очередной раз посетовал, что их беседа напоминает допрос, а его лучше бы проводить в башне, но на этот раз промолчал: командиру виднее, где и что делать.
— И ты напугал их так, что половина сбежали? — засомневался капитан.
— Двое, — уточнил Ялмари.
Капитан чуть крутанул большим пальцем правой руки — Ялмари это заметил. Солдаты вокруг начали перестраиваться еще до того, как он сообщил:
— Ладно, едем в башню, там разберемся, что к чему.
Круглые сигнальные башни олицетворяли власть Полада. Около шестнадцати тростей в диаметре и половины лавга в высоту — они выросли будто гигантские грибы за каких-то пять лет. И до сих пор строились кое-где, если возникала потребность взять под контроль еще какую-нибудь территорию. Со стороны они выглядели холодными и мрачными. Нет даже намека на какое-либо украшение. Вход — узкая дверь, в которую всадник может проехать только согнувшись и отирая коленями косяки. Окна — узкие крестообразные бойницы на разной высоте. Казалось, башни такие же, как Полад, — грозное свидетельство мощи, ненавидящей жизнь, знающей только войну. Так что Ялмари прекрасно понимал графа, не пожелавшего переночевать здесь.
Башни не предназначались для жилья, там всегда темно и мрачно. "Волки" проводили там ночь, а днем рыскали по окрестностям, наводя порядок. Вилланы жаловали их больше, чем знать, поскольку чаще сталкивались с разбойниками, но и они недолюбливали солдат. Люди боялись "волков", как боялись всего нового, более сильного и непонятного.
Возле башни Ялмари разглядел карету: ее пришлось оставить снаружи за небольшой оградой. Отряд проехал внутрь: сначала капитан, потом Ялмари, за ним остальные солдаты. Редкие факелы на стенах внутри башни освещали земляной пол и стойла для лошадей — здесь нашли приют и кони графа. Они спешились. Лесник хотел позаботиться о лошадке, но капитан резко бросил:
— Оставь. О ней позаботятся, — и снова едва заметный знак какому-то солдату. По витой лестнице, прилепленной к стене, поднимались уже без него. Ялмари вновь шел за капитаном.
"Будет допрашивать сейчас или подождет до утра?" — жилые этажи были уже близко, на лестницу выплыл запах вареной картошки и жареного мяса. Не к месту напомнил о себе пустой желудок. "Лучше бы завтра!"
Круглый обеденный зал занимал почти весь этаж башни. Обилие факелов и огонь каминов делали комнату почти уютной, несмотря на отсутствие ковров и картин. Запахи еды здесь чуть не сбивали с ног.
За длинным деревянным столом сидели солдаты. Прибывшие с ним тут же присоединились к товарищам. Послышались обычные в таких случаях грубые шутки, смех. Ялмари поискал глазами спасенных им аристократов и вскоре заметил Цагуца. Устроившись за небольшим столом как можно дальше от "волков", он тоже с тревогой вглядывался в вошедших, а потом вскочил и замахал рукой.
— Идите, идите сюда! Вы живы! — с восторгом воскликнул он. — Как же я рад, что все обошлось. Прошу вас, сударь, присаживайтесь за мой стол.
Лесник нерешительно постоял на полпути. Затем подошел ближе к графу, но садится на свободный табурет не спешил.
— Я благодарен вам, граф, но мне кажется...
— Моя жена плохо себя чувствует после всего, она легла спать в маленькой комнате, которую нам предоставили. Я не могу ужинать в одиночестве. Пожалуйста, составьте мне компанию.
Цагуц чувствовал себя так, будто из одной неприятности попал в другую. Ему требовалась хоть какая-нибудь поддержка. Ялмари обреченно опустился на табурет. В замешательстве посмотрел на вилку и нож, с которыми ловко управлялся граф, разрезая куски мяса на тарелке.
— Не смущайтесь, кушайте так, как привыкли. Это ничего... — тут же успокоил его граф, заметил его смущение.
Лесник кивнул и, положив на тарелку несколько картофелин и куски мяса, стал есть руками, изредка посматривая на аристократа. Цагуц ел с таким достоинством, будто присутствовал на королевском приеме. Острая седая бородка вызывающе торчала вверх, жидкие волосы на голове он успел аккуратно уложить. Но потертый сюртук и старые перстни на руках, один из которых лишился камня, громко кричали о том, что все это позерство, попытка сохранить достоинство и в нищете. "Интересно, зачем он ехал в столицу, если даже кучера пришлось нанимать в соседнем городе да еще и самого дешевого, раз он оказался разбойником?"
Выдержав небольшую паузу, граф заговорил:
— В наше смутное время так сложно встретить родственную душу, и я благодарен Эль-Элиону за то, что в трудный момент он послал вас на выручку. Так приятно среди развращенных нравов современного поколения встретить человека, которому не чужды понятия чести и достоинства, кто не побоится столкнуться и с превосходящим по численности противником, — он явно думал, что этими патетическими речами хоть чем-то отблагодарит спасителя. — Я теперь ваш вечный должник... — граф глотнул вина, а потом заговорщицки наклонился к Ялмари. — В наше смутное время, — он понизил голос до шепота, — нельзя доверять даже самым близким. Но мы встретились! — Цагуц снова заговорил с восторгом. — Два порядочных человека.
— М-м-м... — лесник торопливо проглотил кусок мяса. — Мне все же кажется вы несколько преувеличиваете. Почему самым близким нельзя доверять?
— Как почему? — граф снова перешел на шепот. — Да потому что не знаешь, кто и когда на тебя донесет. Нанял кучера — он оказался разбойником. Разоткровенничался с другом за бокалом вина — на утро попал в Юдалу.
— М-м-м, — вновь протестующе замычал Ялмари, давясь картошкой. — Какая связь между этими событиями? Кучера вы видели в первый раз в жизни. Незнакомым я бы не доверился, но вот другу... Это что же такое надо сказать, чтобы попасть в Юдалу?
— Вы еще очень молоды, сударь, — авторитетно заявил граф. — Вас еще не коснулась людская злоба и зависть. Но, поверьте, вы успеете узнать, что это такое. Кстати, вы упомянули, что охраняете королевский лес. Может, вам и с Поладом приходилось сталкиваться?
— Он бывает в лесу, — согласился Ялмари. Спиной он "слышал", что солдаты на "гостей" внимания не обращают, к тому же шумят так, что и нормальный разговор не расслышат, не то что их перешептывание.
Цагуц на мгновение глянул через его плечо, а потом продолжил:
— Почему мы сидим так далеко от них? Почему мы разговариваем шепотом? Вы прекрасно знаете, почему. Потому что Полад! — со значением произнес он. — Скажите, какое он произвел на вас впечатление?
— Солдат, — пожал плечами Ялмари. — Одевается, как всякий "волк"...
— Подождите, я не об этом вас спрашиваю, — граф быстро накрыл своей ладонью его руку. — Похож он на честного человека? Я ни за что не поверю, если вы скажете, что похож. Не зря же говорят, что Эль-Элион оставляет печать на злодеях. Я слышал, что вот по его лицу сразу видно, что он негодяй.
Ялмари открыл рот и со вздохом закрыл его. То, что говорил Цагуц было немыслимо. В Юдалу, конечно, за это не попадешь — мало ли что по пьяни болтают, но все же чего добивается этот человек? Только что говорил, что и самым близким нельзя доверять, и тут же откровенничает с совершенно незнакомым человеком. Ну спас его, ну и что? А может, граф лесника таким образом проверяет? Ялмари с сомнением посмотрел на собеседника и тут же догадался в чем дело.
— Мне кажется, это... ночное происшествие доставило вас столько волнений, что... вы немного не в себе, — прямо сказал он. — И... конечно, можно допустить, что вы правы. Что Полад негодяй и прочее... Но не правильнее ли делать выводы лишь после того, как узнаешь человека ближе, а не исключительно по его внешности?
— А что еще надо узнать о нем? — Цагуц разгорячился не на шутку. — Его дела говорят за себя. Эти "волки", налоги... Да и... вы считаете, что слухи, которые ходят о Поладе, — это исключительно вранье?
— Какие слухи? — вновь тяжело вздохнув уточнил Ялмари. Вина ему не хотелось, и на этот раз он оглянулся, поискав на солдатском столе воду.
Но граф понял его взгляд по-своему.
— Я слежу за ними, не волнуйтесь, — он пристально смотрел на лесника. — Это даже не слухи, потому что это слишком очевидные вещи. Ясно же, что Полад — маг, что он околдовал королеву и именно он повинен в душевной болезни принца крови. Грязные сплетни, которые ходят о его отношениях с ее величеством, я повторять не буду. Но я бы не удивился, если бы это оказалось правдой! И наша бедняжка-королева ни в чем не виновата. При такой-то колдовской силе! Как ей сопротивляться? А смерть короля? Неужели кто-то в Энгарне считает, будто Полад не имеет никакого отношения к его внезапной гибели?
Он замолчал с какой-то отчаянной решимостью глядя на Ялмари. Тот помолчал, подбирая слова.
— Очень много обвинений, граф, — заговорил лесник, — но без доказательств они ничто. Всего лишь грязные сплетни, как вы выразились. Власть королевы ограничена решением Совета, и Полад, телохранитель королевы, не имеет на нем права голоса...
Он хотел еще что добавить, но Цагуц вновь его прервал, подскочив на скамье:
— Вы о чем? — тут же снова наклонился к собеседнику. — При всеобщей слежке, тайной сети, которой телохранитель королевы — как вы точно подметили всего лишь телохранитель! — опутал всю страну, как можно говорить о каких-то доказательствах? Все, кто знал хоть что-то, давно повешены и обезглавлены. Остальные боятся даже помыслить что-то против него. Хорошо живут исключительно лизоблюды, во всем угождающие Поладу... Как называют в народе его солдат? "Волки"! Разве это ни о чем не говорит?
— Сколько мне известно, Полад сам назвал их так, — мягко возразил Ялмари.
— Если бы это имя не соответствовало их настоящему характеру, вряд ли бы оно прижилось, — настаивал Цагуц. — Закон стаи — вот чем руководствуются эти люди, большая часть которых — простолюдины. Кто не желает повиноваться и жить по их правилам, того растерзают. Скажите мне, аристократы становятся "волками"? Нет! А ведь именно они всегда являлись опорой государства.
— И устраивали перевороты, — ввернул лесник.
— Вы в чем-то правы, мой молодой друг, — этот аргумент немного остудил графа. — Но лишь отчасти, — он снова оживился. — Если среди знати находился какой-нибудь отщепенец, который организовывал переворот, то и те, кто наводил порядок в стране, тоже принадлежали к аристократии. Народ же в основной своей массе — я не хочу обидеть вас, сударь, но согласитесь, что я говорю истину, — так вот народ легко управляется свыше, а собственного мнения не имеет.
