Это прекрасно, но в следующий раз, увы, не поможет. Придется выбираться одному, искать другое пристанище. Остается только рассчитывать на то, что членистоногая нелепица сама увяжется за человеком. Ну, точнее, за тем, кто я теперь. Без ее поддержки я тут точно недолго протяну. До первого волка.
Так, решено: срочно пытаюсь забиться в глушь. Для начала. А что потом? Прятаться по лесам долгие годы, как партизан? А если, фигурально выражаясь, война так и не кончится? Сразу представил: вот проходит десять лет, вот — двадцать, и я, уже слегка убеленный сединами, обросший всклокоченными волосами, сижу на трухлявом пеньке. Почти голый, едва прикрытый остатками рванья. И вырезаю из ветки очередную дудочку, чтобы пересвистываться с ползучим китом, потому что других собеседников нигде не достать, а человеческий язык я почти забыл. Или того лучше — строгаю из бревна деревянную жену, потому что от одиночества совсем свихнулся, пока шарился по чащобам и болотам. Или выхожу с горя к людям — в последний раз повидаться, и они радостно рубят меня топором, а я счастливо улыбаюсь — хоть и не самый теплый прием, зато умру, окруженный хоть каким-то обществом. Нет уж, так не пойдет. Если не хочу хотя бы внутренне потерять человеческий облик — мне нельзя в болотное затворничество. Когда каждый день одно и то же, когда вся жизнь состоит из охоты, собирательства и сна. Эдак и разум скатится к примитивному существованию, себя перестану помнить.
И чем вообще заниматься годами в лесу? Если уж на то пошло, там ни женщин, ни выпивки! Кит-скорпион, конечно, достойная компания, да и натуралист из меня там хороший выйдет, но лучше бы как-то к людям пристроиться. В конце концов, кто его знает — вдруг родимый дом от меня в двадцати километрах, а я так и состарюсь, не узнав, что в любой момент мог вернуться.
Короче, к чертовым прадедушкам такое счастье! Пусть они в лесу прописываются. А я если и пропишусь, то только при условии, что со скуки не сдохну.
Следовательно, надо узнать, за кого меня с моей новой рожей приняли местные нищеброды. Чем перед ними провинился я или похожие на меня. Дальше — везде ли в этих краях к нам (ну вот, уже "нам") относятся так же.
Для этого надо наладить какое-то подобие контакта. Выследить, откуда приходят бомжи, отловить одного из них или парочку — если поможет мой паукообразный приятель, то это не будет большой сложностью. Заодно он их и припугнет порядочно, сами все выложат. Не государственные тайны ведь. Попробуй, сыграй в героя, когда над тобой такая пасть нависает, и разнообразные глазища выжидающе посматривают.
Я вздохнул, провел рукой по волосам — точнее, по засаленным патлам, которые слиплись в однородную массу. Отдернул руку, почувствовав, как по ней что-то поползло. Взглянул на ладонь и содрогнулся от гадливости — по масляному следу, который остался от прикосновения к свалявшейся "укладке", ползли два жирных насекомых с сыто раздувшимися брюшками. Вши! Глянцевитые, крупные, довольные вши! Снял с самой поверхности — сколько ж их там кишит, получается!
Срочно мыться! Однозначно! Мыться, стричься, вычесывать, мазать волосы чем-нибудь ядреным! Искать поселок или, там, не знаю, притон — в общем, откуда там эти бродяги ко мне приходят! Должно же у них быть подобие жилья. И получше, чем у меня. Хоть и чумазые — но должны же они умываться, пусть изредка! Воду греть — хотя бы чайник, кипятком согреваться с мороза. Пролезу, стяну, что нужно: спички вот, на худой конец — какое-нибудь огниво, чайник или котелок... Все равно без этого никак, а тут еще и такой мерзостный аргумент.
Надо только аккуратненько — подкрасться, послушать, что говорят. Тоже ведь собирался, в любом случае. Нельзя попадаться — может кончиться очень плачевно. Но без риска не обойтись, если я не намерен остаток жизни прозябать по ельникам. А я не намерен.
Ладно. Пускай меня и зовут тут троллем, но жить я буду по-человечески!
Глава 4. Банно-прачечный конфуз
Нищему собраться — только подпоясаться, а у меня даже пояса не было. Поэтому уже минут через десять, прикопав в снегу остатки оленьей туши и недоеденный окорок, я выдвинулся на поиски. Слава богу, с определением направления не возникло ни малейших проблем — снегопада днем не было, и следы мужиков смог прочитать бы даже слепой. Если бы двигался на ощупь, разумеется.
Не думаю, что они бы стали удирать в обратную сторону от своего жилья, чтобы заманить меня в ловушку. Им было не до сложных планов, да и вообще — на интеллектуалов эти вторженцы как-то не походили. Стало быть, самое вероятно — что следы меня выведут прямиком к приюту злых аборигенов.
Перед выходом я поразмышлял над тем, стоит ли привлекать китообразную жуть на сопровождение моей завшивленной персоны. С одной стороны, с таким защитником явно безопаснее. С другой — откуда я могу знать, станет ли он меня охранять вне своего логова. А вот спрятать эту громаду не выйдет никак, даже если взоры бомжей будут ни разу не бдительными. И, если не убедить зубастую тварь, чтобы она не совалась за мной — о скрытном проникновении, естественно, не может быть и речи.
К сожалению или к счастью, но моим мнением на этот счет вообще никто не поинтересовался. Членистоногое просто и бесхитростно поплелось за мной, едва я отошел на несколько метров от пролома. Причем оно вполне откровенно не горело энтузиазмом куда-то выбираться, но, похоже, двигалось рядом со мной целенаправленно. С полдороги вряд ли свернет. Несколько раз, заметив, что я иду по следам сбежавших бродяг, чудище все-таки останавливалось, нерешительно топталось на месте, цеплялось за мою одежду, дергало, тянуло назад — но без злости, не прикладывая силы, а как бы уговаривая. Уверен, что если бы оно захотело — я бы и шагу из подвала сделать не смог. Очень уж разные весовые категории, не по плечу мне с такой тушей бороться.
Ну, будем считать, что это к лучшему — что вопрос с охраной решился сам собой. Еще бы как-то решился вопрос с незаметностью, и было бы совсем славно. Придется наивно рассчитывать на то, что никто не обратит внимания на увесистое гигантское страшилище, которое слоняется у околицы. Да-с, ситуация...
К слову, через пару километров я со злорадством отметил, что даже там следы аборигенов сплошь сбиты: вместо четких отпечатков — неразборчивые полосы, то тут, то там — бесформенные вмятины, оставшиеся от падений. Вот здесь, например, кто-то явно растянулся во весь рост, с разбегу въехав рожей в снег. Запнулся об корягу. А тут кто-то вставал с колен, опираясь руками. Не иначе, сильно торопились, неслись во весь дух, не оглядываясь, с трудом пытаясь отдышаться. Как минимум несколько километров страх активно подгонял. Эк вас пробрало-то, ага. Так вам и надо, будете знать, как в чужие подвалы забираться с недобрыми намерениями. И открывать сезон охоты на меня. Я вам не какая-то двуногая дичь.
Километров через двенадцать я основательно выдохся — главным образом потому, что продирался через ельник по цельному снегу, то и дело увязая в сугробах. Начал посматривать на сопровождающую меня тварь — ей-то все нипочем. Но напрашиваться, чтобы она меня подвезла, не рискнул. Маловато мы с ней для этого знакомы, да и ездовые ее качества, на мой взгляд, оставляют желать лучшего: круглая широкая спина, уцепиться толком не за что. Вымотаюсь, пожалуй, еще больше, чем если пешком идти. Да и без вдохновения зверь отнесся к нашему походу — еще обратно потащит, радостно припрыгивая. Лучше уж сам доберусь.
Однако ж, этот кит мог бы и сам мне дорогу прокладывать, как в прошлый раз! Так ведь нет, норовит держаться сбоку, всем видом выражая недовольство. Ему-то хорошо — никакие блохи не грозят. А я не привык кормить полчища паразитов. Надо бы вообще заняться улучшением санитарного состояния, придумать что-нибудь для выведения глистов. Тыквенных семечек и чеснока зимой раздобыть, конечно, будет сложновато. Дубов, чтобы содрать немного коры, я здесь пока тоже не видел. Но летом непременно достану. Если доживу, конечно.
Что-то я начал уже длинными промежутками мыслить, как будто не собираюсь из этой неправильной дикой тайги выбираться домой. Собираюсь, очень даже! Даже если и троллем этим самым. Правда, вначале надо выяснить, что это за место и как меня сюда занесло.
За такими замыслами я чуть не пропустил момент, когда лес сильно поредел, переходя в кустарник. Но паучий кит предостерегающе зашипел, и я опомнился. Вот оно, жилье этих людей. Добрался. Тьфу, оно ж, выходит, совсем близко к подвалу-логовищу, за полдня запросто можно добраться. Дополнительный повод как можно скорее сменить дислокацию.
Ух ты, а тут ведь настоящий поселок. Домов двадцать точно будет. Огорожен чем-то наподобие плетня, окружен довольно обширной полосой, где не видно было ни деревца — поля, что ли? Полюбуйтесь-ка, земледельцы они, надо же. Как мило. Чего тогда по лесам за мной бегают? Развлекаются в ожидании посевной?
К этому времени совсем стемнело, но я все никак не решался покинуть ельник и выйти на открытое пространство. Больше всего меня смущало, что делать с исполинским черным монстром. На этой снежной простыне он будет виден, наверное, даже из космоса.
Хотя, может, из космоса будет, а из-за ограды — нет. Лишь бы поодаль держался и, желательно, за елками. Все-таки почти ночь на дворе — кто там будет его высматривать.
Нужно еще объяснить моему спутнику, чтобы он не вздумал соваться вслед за мной в поселок. Впрочем, он, кажется, и так уже все понимает — поглядывает исподлобья, поводит головой, неуверенно крутит рукой, указывая пальцем на свои глаза. Вот умница, а!
— Подожди меня здесь, хорошо? — на всякий случай прошептал я, тыкая кулаком себе под ноги. — Я скоро вернусь!
Маршируя на месте, изобразил, как я иду в сторону поселка, стою там, разворачиваюсь и топаю обратно. Потом похлопал рукавицей по сугробу, в котором залегла зверюга, и, тяжело вздохнув, пригнулся и побежал к плетню. Трижды падал в снег и оглядывался — нет, китообразное действительно оставалось все там же. Причем не вставало на ноги и не маячило за деревьями, как я опасался, а смирно сидело за кустами.
Ну, с богом. Я добрался до плетня — он оказался почти в человеческий рост. Подпрыгнул, подтянулся и неловко перевалился через гребень ограды. Хорошо, что наверх никакой колючей проволоки не намотали.
Оказался я, очевидно, в чужом огороде, посреди заснеженной грядки. Метрах в пяти от меня виднелась покосившаяся стена какого-то сарая, рядом с ней — туалет типа сортир, чуть подальше — утлая хибара, видимо, жилая — из трубы над крышей поднимался дымок. Кривая-косая, как и сарай, приземистая — внутри, наверное, под потолком согнувшись ходят.
Даже окон толком не видно — как они там живут вообще? Палатка с печкой, а не дом.
Тут со стороны этой хижины послышался истошный лай, загремела цепь. Я опрометью вскочил и спрятался за сараем. Собака! К счастью, вроде, привязана. Лишь бы спускать не стали. Мне тут точно не поздоровится.
В доме на лай отреагировали со всей серьезностью: скрипнула дверь, кто-то вышел на крыльцо. Мелькнул слабый огонек — наверное, от свечи.
— Кто там шляется, ась? — крикнул зычный грубый голос. — Опять ты, Хрицек, сучий помет? Я тебе говорил, чтоб не шастал к моей дочке? Я тебе говорил?! Щас вилы возьму, щас кишки выпущу! Не про твою честь девка выросла! Еще раз увижу — муди оторву! А ну, Волчок, куси его, куси!
Ах ты ж гад, таки спустил свою шавку! Судя по заливистому гавканью, которое прыжками неслось в мою сторону, времени слинять у меня уже не оставалось. Единственное, что я смог сообразить — заскочить в сарай, прихлопнув дощатую дверцу. Надеюсь, хотя бы у собаки-то здесь рук не найдется, чтобы открывать. Ну и что теперь делать? Пес-то никуда не денется, так и будет под дверью лаять, пока хозяин не придет. С обещанными вилами.
В сарае висела темень — хоть глаз выколи. Пахло пылью и смолой. Я отступил от двери вглубь, сразу запнулся об какую-то круглую деревяшку, она громыхнула по полу. Чертыхаясь, я попытался встать и тут же влез рукой в баклажку с густой липкой дрянью. С опаской понюхал руку — пахнет чем-то вроде скипидара. О, великолепно! Кажется, одной проблемой меньше — нашел, чем можно намазать волосы. Печально, что вместо нее появилась другая — как отсюда выбираться, минуя зловредную псину и мужика, не настроенного на романтические встречи своей дочери с неким Хрицеком. Дурацкое какое-то имя, если я его верно расслышал. Польское, что ли?
Деревяшка, которая некстати подвернулась под ноги, оказалась чем-то вроде колеса. Обод, палки-спицы. И большое. Неужели от телеги? Как-то не вдохновляет меня увиденный уровень быта. Дремучая деревенька с неумытыми жителями.
Прихватив баклажку со смолистой жижей, я медленно побрел к противоположной стене, стараясь не размахивать руками и еле-еле переставляя ноги. Не хватало только еще раз упасть. Особенно если на какой-нибудь острый инвентарь.
Проклятая собака все никак не унималась. Наоборот, разошлась еще больше, прямо захлебывалась лаем. А что, если выломать пару досок и вылезти через дыру, пока псина сторожит под дверью? Стенки тут, как поглядел снаружи, хлипкие.
Пара пинков — и подгнившая доска, смачно хрупнув, разваливается пополам. Так-так-так, теперь аккуратненько пролезть... Черт, собака уже здесь! Со слухом у нее все в порядке!
Путаясь в разодранной штанине, я несся к ограде под веселый хохот мужика. Слава богу, он в темноте не понял, что я вовсе не тот парень, который к его дочке на свидания лазает.
Чудом не выронив баклагу, я перемахнул через забор, оказавшись на соседнем огороде. Да чтоб тебя! Надо было не сюда, а через внешний плетень. Ну ладно, по-моему, тут на мой визит пока никто не обратил внимания. В доме, который выглядел не добротнее предыдущего, пока тихо. И местная псина не тявкает — слышно только ту, которая за оградой осталась. А они ведь большие любители устраивать хоровые концерты по заявкам. Хлебом не корми, дай перелаяться. Получается, в этом дворе собаку не держат, раз уж до сих пор не отзывается. Вот где-то через улицу заливаются псы на два голоса. Туда я точно не полезу.
Поминутно приседая и дергаясь от каждого шороха, прокрался к домишке. Заглянул в мутное оконце — света там не увидел. Все спят? Тем лучше.
Странное оконце, кстати. Какой-то белесой пленкой затянуто. Совсем нищие, даже стекло вставить не могут.
По стеночке подобрался к двери, отворил, затаив дыхание. Шагнул в темные сени. Половица предательски скрипнула под ногой, звук показался громким, как выстрел. Замер чуть ли не на минуту, боясь пошевелиться. Нет, в доме по-прежнему тишина. Глаза тем временем немного привыкли — смог разглядеть ворох тряпья, брошенный в углу. Так, это я заграбастаю — потом посмотрю, что пригодится.
В дом не пойду — нечего искушать судьбу. Выбравшись обратно на улицу, даже зажмурился — из-за туч вышла полная луна, и стало гораздо светлее. Плохо — это мне во вред сейчас.
Зато приметил во дворе белье, которое сушилось (скорее, вымораживалось) на растянутых веревках. Бросил свою охапку на землю, принялся выбирать себе более подходящую одежду. Так, вот отличная рубаха — грубая, но как раз по размеру. Вот штаны — взамен разодранных. Гадская собака. Ну, хоть ногу не прокусила.
