Чужак прошипел:
— Почему в труп, а? Сидишь тут, колдун, а не знаешь, чего Железный Лоб удумал. Извести он тебя решил, вот чего. Да и папаша твой не в лучшем положении. Нынче ночью он вас и порешит, во как! Призадумайся, колдун.
Чужак лгал. Его мысли за версту воняли ложью. Бран стиснул зубы.
— Чего молчишь-то? — пробормотал чужой. — Иль язык отморозил?
— Ты кто такой? Зачем пришел? Чего тебе надо?
Чужак усмехнулся:
— Да тебе какая разница? Тебе не все равно? Иль испугался? Иль ты меня боишься?
Бран стиснул кулаки:
— Чего ты хочешь? Говори уже, ну?!
— Ишь, прыткий какой. Да не боись, я тебе ничего не сделаю. Я пришел тебя отсюда выпустить.
Эта ложь была такой огромной, что почти оглушила Брана. Боль чугунным обручем стиснула мозг, и он зажмурился. Перед глазами вспыхивали и гасли зеленые искры. Где-то там, в удушливой темноте, вдали, чужак прошептал:
— Ну, так чего? Хватит в молчанку играть, только время ведешь. Хочешь ты оттудова вылезти, ай нет? Решай быстро.
Бран знал: чужой врет. Он чувствовал, что у него плохое на уме. Глотнув, пытаясь успокоиться, Бран отозвался:
— Ну, допустим, я соглашусь. Чего ты потребуешь взамен?
Смешок в ответ, и тихий голос чужака:
— Ничего, колдун, кроме одной малости. Просто вы должны убраться отсюда, причем немедленно. Убраться, и не мешаться не в свои дела. Ну, как? Ты согласен, а, колдун? Согласен?
Это была ложь, и не ложь, липкая смесь лжи и правды. Лишь одно Бран чувствовал безошибочно: удушающую ненависть чужого. Она проникла в Брана, как отрава, даже воздух был ею пропитан. Ненависть была так сильна, что показалось: еще немного, и он захлебнется, утонет в ней, будто в безбрежном болоте.
Вторым своим, незримым зрением, Бран вдруг явственно увидел, как незнакомец сидит, таращась во тьму и ожидая, что ему ответят.
— Да ты подох там, что ли? — прошептал чужак. — Эй, колдун, отвечай. Ты слышишь?
— Слы... слышу, — пробормотал Бран.
— Так чего ж? Согласен?
— Согласен.
Радость незнакомца опутала Брана, как паучья сеть. Чужак вдруг вырос, заполнив мир, сделался громаднее Вселенной. От его мыслей некуда было деться, Бран тонул, погружался на черное дно, поглощаемый ими, как безумием.
— Колдун, — позвал чужой. Бран с трудом вникал в его слова. В мыслях чужака было одно, но в словах — совсем иное. Уходи, едва не крикнул Бран, убирайся прочь! Иначе.... иначе я не знаю, что я сделаю.
Но чужак явно не собирался уходить. Бран слышал, как он возится наверху, слышал его дыхание. Через минуту что-то зашуршало и несильно ударило Брана по голове. Он вскинул руки, чтобы защититься.
Веревочная лестница.
— Это лестница, колдун, — вклиниваясь в этот бред наяву, раздался тихий шепот. — Лезь давай, не боись.
Бран ухватился за веревки и начал взбираться, качаясь, будто пьяный. У самого устья ямы поднял голову. Человек оказался рядом, и когда слабый свет упал на Брана, чужак его увидел.
Попался, колдун, заорали мысли чужака. Голова Брана опять взорвалась болью. Ослепнув, оглохнув, потеряв равновесие, он чудом не рухнул на дно земляной ловушки. В чувство его привел голос.
— Я тебя вижу, колдун, — сказал чужой. — Давай руку, я тебе помогу.
Нет, не поможет, не поможет, потому что он хочет... он хочет...
Бран протянул незнакомцу руку. И когда тот схватил его ладонь...
(...убьет...)
Бран все понял.
(...он хочет убить он за этим пришел и у него в руке...)
Чужак дернул Брана, потащил наверх. Это длилось миг, но для Брана прошла вечность. Внутренним зрением он видел, он уже знал, что...
В руке у чужака был нож. Он пришел, чтобы убить. Как только Бран ступил на землю, чужак замахнулся. Кинжал был нацелен Брану в живот.
И все происходило невообразимо медленно.
Очень медленно кинжал начал движение. Медленно, будто во сне, Бран протянул руку и поймал запястье чужака. Стиснув, услыхал, как захрустели кости.
Незнакомец завизжал.
Звук тараном ударил Брана в сердце. Он непроизвольно выпустил чужого и, взмахнув руками, еле удержался на краю ямы. Кинжал упал на землю.
Сон кончился.
В сарае было темно и холодно. Собаки с лаем рвались на веревках, вставали на дыбы, вытягивая лапы. Одна очутилась рядом с Браном, и, отшатнувшись, он чудом не рухнул в темную дыру.
Чужак корчился неподалеку на земле. Бран шагнул к нему, но тот заметил, откатился в сторону и пнул врага в лодыжку. Зашипев от боли, Бран упал на четвереньки. Чужак приподнялся. Волосы свисали на глаза, он стал похож на цепного пса. Почудилось даже, что он сейчас зарычит, вздыбив шерсть и оскалив клыки.
Бран схватил его за воротник. Тот рванулся, оставив в руке противника лишь кусок ткани, упал на спину и изо всей мочи пнул Брана в живот. Тот отлетел к стене, услыхал треск дерева. Сверху посыпалась труха, запорошив глаза и набившись в рот.
Когда Бран сел, ругаясь и отплевываясь, чужой уже стоял в дверях.
— Стой, сволочь! — крикнул Бран. — Стой!
Он вскочил, и незнакомец рванулся вон. Бран побежал за ним, но помешали собаки, с ревом и лаем преградив путь. Когда Бран приблизился, они кинулись на него. Лохматый серый пес с обрубленными ушами прыгнул ему на грудь, толкнул с такой силой, что Бран упал на землю. Оскаленная морда сунулась в лицо...
И — ничего не произошло
— Тихо, тихо, — пробормотал Бран. Собаки отступили, и он сел. Они стояли рядом, хвосты виляли, а пасти улыбались.
Когда он поднялся, собаки не шелохнулись, только глядели, будто ожидали подачки. Пройдя между ними, как между неодушевленными предметами, Бран выбрался наружу.
Глава 7
От сильного толчка дверь распахнулась.
В Общем доме еще не спали, люди у стола заканчивали ужин, а конунг тихо беседовал с Харалдом подле очага.
Дверь отворилась, ударившись о стену. Колючее дыхание зимы проникло в дом, рвануло в светильниках языки пламени. Все замолчали и подняли головы.
Фигура в дверях была темна и неподвижна. По стенам и потолку метались изломанные тени.
— Это ктой-то там шляется? — Харалд насупил брови. — Чего дверь расхлебенил? А ну, закрой, и ступай на свет, не то тебя не видно.
Бран медленно вышел на середину дома, остановился шагах в пяти от очага. Брови конунга сомкнулись, образовав прямую грозную черту.
— Как ты посмел сбежать? — конунг выхватил меч. — Кто тебя выпустил? Отвечай!
— Да пошел ты, — Бран криво усмехнулся. — Не твое собачье дело. Где мой отец?
Лицо конунга налилось кровью:
— Я тебя убью, щенок. Теперь я тебя точно убью!
Бран пропустил его слова мимо ушей, точно шум ветра. Он взглядом шарил по залу, отыскивая отца.
Бран разглядел его не сразу: в темном углу, на полу, с запястьями, стянутыми веревкой. Встретив взгляд сына, Дэвайн попытался спрятать под плащ связанные руки, но Бран все равно уловил его движение.
— Взять его! — раздался голос конунга, и двое воинов бросились на Брана, каждый раза в полтора крупнее него и шире в плечах. Казалось, им будет нетрудно с ним расправиться.
Схватка была короткой. Бран ударил нападавшего головой в лицо, и тот упал. Второй, споткнувшись о товарища, повалился на пол. Схватив табурет, Бран обрушил его на голову противнику, и воин со стоном уткнулся в грязную солому.
Воцарилась тишина, только в очаге тихо шипели угли. Бран повернулся к конунгу, и их взгляды встретились, скрестились, будто копья. Бран ощутил тихий звон в ушах, ощутил, как заколотилось сердце, а к щекам прихлынула кровь. Он шагнул вперед — и конунг отступил. Не из-за трусости, о нет, Бран знал, что не из-за трусости. В такие минуты он всегда читал людей как книгу. Я напугал его, а он ненавидит бояться. В душе конунга Бран почуял бешеную злобу: эту злобу пробудил в нем страх.
Внезапным, непроизвольным жестом Торгрим заслонил лицо ладонью.
— Конунг, освободи моего отца, — велел Бран.
Конунг резко отвел руку, и Бран напоролся на его взгляд, как на острие кинжала.
— Ты будешь мне приказывать, щенок? — рявкнул конунг. — Ты приказываешь мне?!
— Отпусти, — повторил Бран. Торгрим отвел глаза и, повернувшись к Дэвайну, велел:
— Эй, ты! А ну, иди сюда.
Дэвайн, кажется, и не думал спорить. Он встал с пола и, с трудом переставляя ноги, приблизился к конунгу. Дернув пленника к себе, конунг приставил к его горлу лезвие меча.
— Ну, давай, щенок, приказывай мне, — ответил конунг. — Поглядим, как теперь запоешь!
— Конунг, не делай этого, — тихо взмолился Дэвайн. — Прошу тебя, не надо.
— Заткнись, собака, — конунг тряхнул пленника. Лезвие меча впилось Дэвайну в кожу. Брызнула кровь.
В глазах у Брана помутилось, краем слуха он уловил свой собственный яростный вопль. Ярость выбросила вперед его руки. Напрягшиеся пальцы нацелились на конунга.
А потом случилось то, что неминуемо должно было случиться.
Воздух задрожал как марево в степи, рванул волосы, жаром дохнул в лицо. Конунг внезапно вскрикнул и отшвырнул меч, точно насекомое, что ужалило его. Поднял руку. На ладони багровел свежий след от ожога.
Меч упал на пол. Полежал мгновение, а потом вдруг ожил. Раздвигая стебли соломы, заскользил по полу, по направлению к Брану. Тот протянул руку — и меч, будто живой, сам прыгнул в его ладонь. Клинок тот час засиял, налившись серебристым лунным светом.
— Не тронь его! — прорычал Бран. — Не тронь его, пес! Дай ему уйти!
Конунг прижал к груди пораненную руку. На лицах людей испуг смешался с любопытством, никто, кажется, толком не понял, что произошло.
— Чего встали? — заорал на дружинников конунг. — Чего глядите? Идиоты! Возьмите его! Быстро, я приказываю!
Дружинники вынули мечи.
— Нет! — Крикнул Дэвайн. — Стойте!
Но они, конечно, не послушались.
Дружинники бросились к Брану, и тот молниеносно вскинул руку. Яркий свет струился между пальцев — словно он держал в ладони солнце. Яркий свет прорезал полумрак, и воинов сбила с ног неведомая сила. Подхватив, проволокла по воздуху и швырнула о нары. Ударившись головами, они потеряли сознание, кровь потекла из ран и закапала на грязную солому.
Солнце в руке у Брана пылало. Люди вокруг застыли, не смея пошевелиться.
— Грязный пес! — заорал Бран. — Ты сам этого хотел, пес! Ну, так на, получай! На, н-на, получай!
— Бран! — крикнул Дэвайн. — Сынок, остановись!
Но было поздно, смысл слов уже не доходил до Брана. Я сильнее вас, пела в нем ярость. Все, что он видел, была ярость. Все, что слышал, была ярость. Кроме нее, на свете не осталось больше ничего.
Ярость толкнула вперед его руку. Свет, что брызнул из ладони, казался расплавленным железом.
Я сильнее вас!!!
Воздух наполнился жаром. Стулья взвились в воздух и вспыхнули, как щепки, дом закачался, застонал, сами собой загорелись гобелены на стенах. Взревело, взметнулось под крышу пламя очага. Попадали железные светильники, горящее масло растеклось, поджигая солому. В хлеву с ревом забилась перепуганная скотина.
Среди людей возникла свалка. Ослепнув от ужаса и жара, они, вопя, метались по дому, натыкались друг на друга, пытаясь прорваться к двери. На некоторых вспыхнула одежда.
Бран слепо шел сквозь огонь, с мечом, сиявшим будто факел. Какой-то человек выскочил из клубов дыма, едва не сбив его с ног. Бран ударил его рукоятью по голове, тот упал, и его сразу охватило пламя.
— Я сильнее, конунг! — завопил Бран, перекрывая адский шум. — Я сильнее вас всех! Слышишь? Покажись! Я убью тебя, пес!
Он увидал неясную фигуру, приближавшуюся сквозь огонь и дым, в два прыжка настиг идущего и замахнулся сияющим мечом.
Перед ним стояла девушка, маленькая и худенькая, как подросток. У нее были очень длинные темные косы, в больших глазах застыл страх. Девушка не молила о пощаде, лишь молча глядела на него. У нее было совсем детское лицо.
Очень знакомое лицо.
Пожалуйста. Перестань. Прошу тебя. Не надо. Мне страшно. Пожалуйста.
Это прозвучало у него в голове отчетливее слов.
Страшно? Но почему? И кто это там так ужасно кричит? И что... что происходит?
Клинок замерцал и погас. Медленно спала с глаз багровая пелена, Бран содрогнулся, будто от озноба. Судорожно вздохнул, колени подломились, и он рухнул на четвереньки. Ребра ходили ходуном, а темные волосы мели пол. Он стонал и качался из стороны в сторону, пока ничком не повалился наземь.
Куда все бегут?
Грязная солома у самого лица. Огонь. Звуки, уходящие в темноту. Что со мной? Что случилось? Я что-то сделал? Видит Бог, я не хотел... это не я... я не...
Тонкий звук коснулся его сознания — будто вдалеке лопнула туго натянутая струна. Серебристые осколки звуков рассыпались, погасли во внезапно нахлынувшей темноте. Тьма поднялась, заполнив собою целый мир.
Больше он ничего не услышал.
Глава 8
Дом пылал, будто костер.
Дэвайн опустил сына на снег. Бран был без сознания, блики пожара освещали застывшее лицо, сплошь вымазанное сажей.
Дэвайн обернулся. Огненный смерч ввинчивался в ночное небо. Стоял оглушительный треск, летели искры. Дэвайну показалось, будто он чувствует жар огня, хотя этого, конечно, никак не могло быть, уж слишком далеко они находились.
Его взгляд вернулся к сыну. Бран походил на мертвеца. Одежда изорвалась, и он весь перепачкался в саже. Дэвайн поудобней пристроил на спине котомку. Нужно было торопиться, чтобы поскорей добраться до лесной опушки, тогда, может быть, они сумеют отсюда сбежать.
Дэвайн нагнулся, чтобы поднять сына со снега.
— Куда собрался? — окликнул хриплый голос. Дэвайн вздрогнул и выпрямился. Со стороны поселка приближалась темная фигура. Загородив собою сына, Дэвайн вынул меч. Лезвие замерцало, отражая отдаленное зарево пожара.
— Ты куда, колдун? — человек остановился. В руке поблескивал клинок. — Куда собрался, говорю?
Когда незнакомец это произнес, Дэвайн узнал в нем конунга. Торгрим был один, растрепанные темные волосы торчали, будто у мальчишки.
— Я с тобой говорю, колдун, — бросил конунг. — Я тебя разве отпустил? Куда идешь, спрашиваю? Отвечай!
— Куда-нибудь подальше, — отозвался Дэвайн. — Туда, где тебя нет, Торгрим Железный Лоб. И я предупреждаю: не лезь ко мне. Лучше не мешай, ясно?
— А если помешаю, то что? — осведомился конунг.
— Тогда мне придется тебя убить. И уж поверь, на сей раз я не оплошаю. Не недооценивай меня, конунг. Уйди с дороги, — Дэвайн обхватил рукоятку меча обеими руками. Отвел клинок в сторону, направив острие конунгу в грудь.
— Ах ты, собака, — выговорил конунг. — Пес проклятый... Пришел, пожег меня дотла, а теперь сматываешься? Ну, и тварь же ты... эх, и что за тварь.
Его тон удивил Дэвайна. Можно было ожидать чего угодно: ругани, проклятий, угроз, может, нападения, но не той растерянности, что звучала сейчас в голосе конунга.
