Конфедерация

Так. Больных я покормила. Серёга тоже покушал. Можно и покурить на веранде за столом.

— По-моему, где-то стреляют, — насторожился вдруг Короленко, пытаясь что-то расслышать сквозь рёв водосброса.

— Ничего не слышу, — замерла и я.

— Нет, точно стреляют! Причём, короткими очередями.

Он уже собрался пойти в комнату радиста, чтобы узнать, не было ли какого сигнала, как тот выскочил к нам сам.

— Быстро собирайся! Приказ собрать тревожную группу. С оружием!

Такую группу Скуфеев приказал создать ещё недели две назад, и Серый дней шесть пропадал на занятиях, где, как он выразился, они производили слаживание. Что это такое, я так и не понимаю, но раз надо, значит, надо.

— Что стряслось? — спросил Серёга.

— Несколько саткинских захватили оружие и с боем ушли в лес.

Саша Варгашова, 'Пенка'

В отличие от остальных, Скуфеев был совершенно спокоен.

— Проверить оружие, боеприпасы и снаряжение. Взять фляжки и сухпаёк на два дня.

Мы что, двое суток собираемся гоняться за этими беглецами? Часа через три стемнеет, и что мы ночью в лесу будем делать?

— Кот, Кутузов. Дополнительно на ваши квадрики по две палатки. Всем закрепить на рюкзаках коврики и спальные мешки.

А ведь он точно хочет нас заставить ночевать в лесу! Лишь бы поиздеваться над людьми!

Нет, я понимаю, что оружие правильнее было бы вернуть. Но ведь эти саткинские сбежали так, что даже в перестрелке никто не пострадал. Так зачем такие сложности с погоней? Ради этих грёбанных двух автоматов кто-нибудь может реально погибнуть. И ещё: я не понимаю, зачем столько квадроциклов. Нас восемь человек, хватило бы и четырёх квадриков, а берём все шесть имеющихся в нашем хозяйстве.

— Пенка со мной, Темир с Королём. Мы и Кутузов едем прямо в Романовку. Остальных ведёт Провокатор, он дорогу знает.

— А может, лучше не разделяться, и всем вместе двигаться?

— Мы, Александра, отправляемся на боевое задание, и приказы командира в подобных ситуациях не обсуждаются. Чего скривилась? Объясняю в первый и последний раз: одиночки выступают загонщиками, а мы попытаемся перехватить беглецов в Романовке. Ясно?

Мог бы и не рычать! Как будто сразу нельзя было объяснить, а не ломать из себя великого полководца.

— В следующий раз за лишние вопросы и пререкания с командиром я тебя накажу.

Ой, ой, ой! Накажет он меня! Прямо испугалась, и коленочки дрожат. А я тебе точно на спину плюну, пока мы с тобой ехать будем.

Не плюнула, конечно. Я же не дура: квадрик так мотает, что я бы этот плевок сама с его спины и стёрла. Хорошо, если курткой. А если лицом приложусь? Особенно сильно стало мотать, когда закончился грейдер, и начался так называемый асфальт. Блин, не могли, когда его прокладывали, ровнее покрытие положить? Нет, мне конечно, приятно, когда я грудью прижимаюсь к спине Скифа и еложу по ней сиськами. Но ведь и он, гад, это чувствует!

Перед поворотом в Романовку я увидела реку. Обалдеть! Она поднялась так, что между её поверхностью и мостом едва ли метр просвета остался. Мало того что почти все прибрежные кусты затопило, так вода подступила к самой дороге, к перекрёстку. Брёвна какие-то несёт, доски. Неужели в городе дома посмывало?

Это в Порогах мне наша погоня показалась очень странной, а в Романовке всё пошло ещё страннее. Во-первых, возле брошенного дома, на крыше которого я сидела в засаде, нас уже ждали какие-то люди. Восемь человек с машиной и двумя квадроциклами.

Скиф поздоровался с ними и скомандовал кому-то:

— Поехали за мной.

Во-вторых, Вадим привёл нас к... кладбищу, возле которого уже стояли ещё три квадрика.

— Вот, как и обещал. Надеюсь, вернёте в целости и сохранности, — объявил деревенский староста, внимательно оглядев нашу вооружённую толпу.

— Всё тихо обошлось? — поинтересовался у него Скиф.

— Тихо, но не незаметно. Это же деревня, здесь все всё видят и знают.

А в-третьих, когда подъехавшие с нами чужаки закончили разбираться с техникой, к нам присоединились 'загонщики'. И самое удивительное — вместе с 'беглецами'.

— И что это за комедия? — не удержалась я.

— Рот прикрой! — фыркнул на меня Скуфеев и указал взглядом на старосту.

Правда, обалдела не только я, но и Рощин с Короленко.

По лесной дорожке мы уже колонной из одиннадцати квадроциклов двинулись вдоль железнодорожного полотна в сторону реки. Рядом с тем местом, где 'железка' пересекает трассу нефтепровода, мы перебрались через пути, и дальше двинулись по направлению к Сулее уже параллельно спрятанным в землю трубам.

В чём дело, наш 'великий полководец' соизволил объяснить нам только когда мы, грязные и мокрые от летящей из-под колёс грязи и остатков снега, добрались до пересечения нефтепровода с просекой ЛЭП.

— Все уже поняли, что вся история с 'захватом оружия' и 'побегом' была только инсценировкой? Или есть ещё кто-то такой же непонятливый, как и Пенка?

У меня, между прочим, имя есть, а не только дурацкая кличка!

— Для чего это делалось, и какая настоящая цель нашей операции, тоже распространяться не буду. Задачу поставлю уже на месте, до которого нам предстоит очень нелёгкий путь, — указал он вверх, на вершину хребта Сулея. — Поэтому перед дальнейшей дорогой приказываю проверить состояние техники: всё-таки это китайщина, а не европейское производство.

Через час, перевалив через хребет, всё-таки добрались до места, где от основной просеки отходит ответвление к саткинской подстанции.

— Разбиваем лагерь. Урал, Кот, Челяба, за мной. И поживее: до темноты нам надо не только добраться до нужного места, но и успеть осмотреться. За командира остаётся Провокатор.

Вадим глянул на небо, на часы, о чём-то подумал, и повернулся ко мне.

— Ты тоже идёшь с нами. Рюкзак возьми.

Нет, не джентльмен ты, товарищ Скуфеев! Совсем не джентльмен. Сам тащится впереди налегке, как и его давние знакомые (ну, если судить, насколько запросто они друг с другом общаются), а женщине приходится тащиться сзади, навьюченной не только карабином с боезапасом, но и рюкзаком. Ну, ладно, у Кости в руках пулемёт, который тоже немало весит, а на боку ещё и пара барабанов с патронами к нему. Ну, ладно этим самым бердяушкскому Уралу и саткинскому Челябе я — никто. Но ты-то, Вадим свет Николаевич, мог бы и помочь женщине, которую, по твоим же словам, учишь боевому мастерству.

Нет, этот рюкзак совсем не тяжёлый, килограммов семь, не больше. В походах доводилось и вдвое-втрое более тяжёлые таскать. Да и идём мы под горку, а не лезем в гору. Но дело в принципе: мужик ты или не мужик?

С километр шли спокойно. Просека ЛЭП снова повернула, а мы протопали ещё чуть-чуть вперёд, не меняя направления. Потом нам с Костей приказали отстать и слушать команды по рации. Точнее, щелчки в рации. Два быстрых щелчка — можно продвинуться на двести метров вперёд по следам 'разведчиков'.

Возле разлившегося ручейка нас дожидался Урал.

— Дальше двести метров до опушки леса. На открытую местность не выходить, — скомандовал он и, не дожидаясь, пока мы, промочив ноги, переберёмся через ручей, упорол куда-то в лес.

Возле поляны нам пришлось ждать минут двадцать.

— Пошли, — без разговоров приказал нам бердяушец, дождавшись очередного условного сигнала.

Значит, фигушки мне, а не горячая еда! Это тебе ещё один минус в карму, товарищ командир.

Последние метров триста двигались очень осторожно. Летом это расстояние можно было бы пройти минут за пять, совершенно не скрываясь, но пока на деревьях нет ни единого листочка, и лес просматривается далеко. Вот и осторожничал Урал. А потом к нам из кустов выполз Скуфеев.

— Ну, что там?

— Да всё, как и положено, Андрей, — махнул он рукой. — Не вояки. Может, кто-то из них когда-нибудь Устав гарнизонной и караульной службы и читал, но исполняют они его через пень-колоду. Они даже двери в свою 'караулку' не закрывают, так что должны взять без шума.

Они что-то ещё обсудили с использованием военного жаргона, в котором я ни бум-бум, после чего Скиф начал отдавать распоряжения.

— Рюкзаки оставляем здесь. Ты, Костян, заляжешь у дороги так, чтобы было видно подъезды к хранилищу. А ты, Пенка, пошли за мной.

Какое-то время мы ещё шагали, а потом он приказал мне ползти. По мокрой земле с остатками снега? Да я же задолбаюсь потом камуфляж от грязи отстирывать! Я уж не говорю о том, что промокну как лягушка. Хоть бы на себя глянул: вся грудь, живот, руки по локоть и штаны в мокрых и грязных разводах.

Я попыталась возражать, а он на меня ещё и рявкнул.

— Не сахарная, не растаешь! Не захочешь пулю схлопотать — и по кучам говна поползёшь. Делай, как я приказал, говорю!

Ну, и ощущеньица! Бррр! Как я и предполагала, пузо, ноги и локти промокли уже через пятнадцать секунд. А этот садист ещё и издевается!

— Жопу свою красивую не поднимай! Она у тебя одна, а если заработаешь в неё дополгительную дырку, будет очень неудобно сидеть. Плотнее, плотнее к земле прижимайся.

Скотина! Радует, правда, что он хотя бы обратил внимание на то, что попка у меня действительно очень даже ничего. И ведь ладно бы, если бы нам приходилось ползти прямо под крылечком этой самой караулки, а то ведь до неё даже от колючей проволоки, огораживающей территорию, метров семьдесят.

— Теперь слушай сюда.

Место, где он помог мне расстелить коврик в камуфляжном чехле, было очень даже неплохим. В прогал между кустами хорошо видна и караулка, и вся прилегающая к ней территория.

— Мы сейчас втроём скрытно подберёмся к домику. Сколько времени придётся ждать, пока начнём его захват, я не знаю. Может, и часа полтора придётся пролежать. Поэтому, как стемнеет, поменяй прицел на ночной. И следи за крыльцом. Если завяжется бой, поддержишь нас огнём. Но в самом крайнем случае: расстояние тут плёвое, и даже паршивый стрелок, если не дурак, с одной очереди превратит тебя в дуршлаг. Поэтому после каждого выстрела меняй позицию: выстрелила, и тут же перекатилась на два-три метра в сторону. Быстро перекатилась, без оглядки на то, как ты при этом выглядишь, и не сбилась ли у тебя причёска. Поняла?

Да уж не дура, поняла.

— Пока мы готовимся, у тебя есть пятнадцать минут, чтобы сползать за какой-нибудь куст, чтобы пописять или покакать. Очень рекомендую это сделать именно сейчас. Но через пятнадцать минут ты обязана быть на этой лёжке. И если припрёт, то придётся ссать или срать в штаны.

Заботливый! Врезать бы тебе по морде за такую заботу. Ну, нисколько человек не понимает, что давать такие 'советы' женщине, по меньшей мере, отъявленное хамство.

Перспектива объявиться в лагере в 'благоухающих' штанах меня, конечно, не прельщала, и временем, отведённым мне на 'оправление естественных надобностей' (какое же уродское выражение придумали эти вояки!), я, понятное дело, воспользовалась.

Лежать пришлось долго, минут сорок. Уже начались сумерки, и в помещении караулки зажгли какую-то лампу. А потом на крылечко помещения вывалились трое.

— Нехер тут пререкаться! — рявкнул один из них. — А ну, валите, бл*дь, на обход территории.

Двое остальных что-то пробубнили в ответ, но потопали в сторону главных ворот объекта. А третий, проводив взглядом подчинённых, вернулся внутрь домика и в сердцах хлобыстнул дверью.

Дальше всё происходило очень быстро: откуда-то из-за 'туалэта, типа сортир, обозначенного на схеме буквами Мэ и Жо', выскочили ребята. Двое унылых типов успели только обернуться, и тут же стали оседать на землю. Нет, один попытался сдёрнуть с плеча помповое ружьё, но было уже поздно метаться. Судя по тому, что выстрелов не прозвучало, а Скиф и Челяба что-то вытирали об одежду убитых, работали они ножами. Брррр! Ужас!

Внутрь они тоже ворвались вдвоём, и уже через минуту Скуфеев появился на крыльце.

— Провокатор Скифу, — зашипела рация. — Чисто. Дальше по плану. Урал вас встретит.

Максим Шерстнёв, 'Провокатор'

Гость из Сатки приехал на 'Уазике' один. Нагловатый такой мужичок лет двадцати семи. Я был на тот момент свободен, и Вадим отправил к шлагбауму на встречу с ним именно меня.

— В общем, так, — сверкнул золотой фиксой 'посланец'. — Гуся даёт вам сроку неделю, чтобы вы выдали нам Заню и тех щеглов, что с ним слиняли.

Надо было как-нибудь вытянуть из 'парламентёра' побольше информации. А значит, следует затянуть общение.

— А с чего он решил, что Занин и его люди у нас?

— Ты чё, за лохов нас держишь? У вас они, прямо с РМЗ к вам и рванули. Приняли вы их, и живут они в ваших Порогах как на курорте.

Значит, в Сатке точно в курсе наших дел, и слова Челябы про стукача — вовсе не бред. А чего ж тогда они так долго тянули со своим требованием?

Нет, в общем-то как-то объяснить это можно: распутица, по мокрому снегу через перевал не прорваться. Как смогли проехать по горам, так и отправились. Или он через Бердяуш ехал? Проверим.

— Подполковник Занин ещё не способен самостоятельно передвигаться после ранения. Ему ещё лечиться и лечиться.

— Да пох! Вам же меньше расходов будет, если его сдадите.

— А у вас есть возможность его долечивать?

— Лечить? А Гусе это надо? Ему что, делать больше нечего? Да и вас не должно е*ать здоровье Зани: притарабаньте его, а дальше уже наши, хе-хе, заботы.

Нет, не совсем никчёмную 'шестёрку' к нам отправили. Но и не какого-нибудь 'зама' Густова.

— А ты уверен, что они захотят вернуться в Сулею? Нам что, стрелять в них, если они упираться будут.

— Да хоть бы и стрелять. Всю занинскую шушеру можете в виде тушек доставить, а самого Заню — только в живом виде. Понял? А не захотят ехать, ты вот что им скажи: они-то сами слиняли из города, но их бабы и ребятишки сопливые там остались. Не приедут они — будем присылать каждый день сначала баб, а потом детишек. По частям, — неприятно заржал 'посол'.

— Хорошо. Допустим. А если мы откажемся их возвращать?

— Про баб и детишек я тебе уже сказал. Но добавь ещё к этому то, что хрен вы больше в Сатке на базаре появитесь.

— Войну нам, что ли объявите?

— Считай, как хочешь.

— Я тебя услышал. В Сулее проблемы с проездом не будет? Или нам сначала там ваших людей надо зачистить, а уж потом в Сатку ехать?

— Тронете сулеинских — тогда порожских не только в город пускать не будем, но и начнём мочить при каждом случае. Только куда ты поедешь через Сулею? Там за зиму в выемке на вершине перевала столько снега набуровило, что до середины мая хер кто на машине проедет. Через Бердяуш п*здуйте. И запомни: у вас пять дней. На шестой, Гуся сказал, санкции начнут действовать.

Ух, ты, бляха! Какие он слова-то знает! 'Санкции...'

Сначала, естественно, я переговорил с Вадимом и Виктором, а уж потом мы завалились в палату к подполковнику.

— Значит, я ему непременно живым нужен? — помрачнел тот. — И до чего вы додумались?

— Ситуацию 'посол' обрисовал действительно неприятную. Мы, конечно, всех на свете защитить от бандитов не в состоянии, но и без саткинского базара нам сложно будет выжить, — высказался Скиф.

— Тебе, бляха, она 'неприятная', а наших детей на куски резать собираются! — разозлился Занин.