— В дом Армана, — ответил юноша. — Только туда я могу открыть переход без разрешения. И магия дома сама меня поддержит, когда узнает, кого я приведу...
Наверху раздались шаги.
— Нет! — закричал Рэми. — Я хочу увидеть этого учителя!
Но он был слишком слаб, а маг — слишком настойчив. Он грубо спихнул Рэми со стола, толкнул в переход и посмотрел на верх лестницы, где медленно открывалась дверь. Остаться решил, разозлился Рэми. Он схватил спасителя за запястье и потянул на себя. Не в силах удержаться на ногах, Рэми упал в кляксу перехода, все еще не выпуская запястья незнакомца.
Спаситель не удержался на ногах и повалился на Рэми. Он оказался слишком тяжелый для и так пострадавшего тела, вновь вспыхнула болью рана.
Рэми потерял сознание, наверное, ненадолго, а когда очнулся, переход уже пропал, а он лежал на холодно полу залитой солнцем прихожей залы, уставившись в расписанный крылатыми тварями потолок.
Маг-спаситель сидел рядом, все так же ошеломленно глядя на спасенного, рассматривал его лицо и все, казалось, не мог насмотреться.
— Да что же ты уставился-то? — прошипел Рэми.
— Простите! — маг снова покраснел. — Как ваша рана?
Напомнил, что б его! Рана, о которой Рэми, сказать по чести и забыть успел, вдруг нестерпимо начала рвать болью. Рэми хотел подняться, но в яростном бессилии вновь свалился на пол. Маг подбежал к нему, что-то шептал успокаивающе, но Рэми не слышал.
— Не смей туда возвращаться без меня, — шептал Рэми. — Слышишь! И не смей говорить Арману, что меня нашел и где я был. Брат не должен знать!
— Слушаюсь, мой архан, — серьезно ответил маг.
Рэми очнуться не успел, как маг вдруг уверенным голосом начал раздавать приказы. Через пелену слабости чувствовал Рэми, как его аккуратно подняли, отнесли наверх, в спальню, уложили в кровать и наконец-то дали забыться тяжелым сном.
И все же, кто был тот странный "учитель"?
Алкадий долго стоял над умершим учеником, пытаясь разобраться... а что он на самом деле чувствует? Боль? Нет... скорее облегчение. Милый мальчик был несколько глуповат, хоть и услужлив. Все равно долго бы Алкадий не выдержал, сам бы придурка прибил.
— Однако, моя жертва убежала.
Он обошел труп, стараясь не испачкать в крови сапоги, подошел к столу, провел пальцами по мокрому, еще теплому пятну, растер красную жидкость между пальцами и попробовал ее на вкус. Тотчас согнувшись пополам, маг упал на колени, жадно глотая воздух:
— Проклятье! — Алкадий ударил кулаком по полу. — Жив? Он жив! И в Кассии!
Засмеявшись, он медленно поднялся.
— Что же, оно и к лучшему. Наследный принц Кассии поживет чуточку подольше, у меня есть дела поважнее. Я всегда жалел, что не убил тебя лично, Нериан. Но мы это исправим.
17. Глава двенадцатая. Опасные игры
Незнакомая спальня укутана полумраком. Раздетый до пояса, мокрый от пота, лежал Рэми на кровати, а назойливый маг-спаситель склонился над ним, заканчивая перевязывать рану.
— Где я?
Без плаща, в простой сероватой, вышитой по вороту рубахе, перехваченной ремнем на талии, незнакомец казался молодым, очень молодым, да вот только глаза выдавали его зрелость — были по-взрослому серьезные и несколько... настороженные, наверное.
Они следили за каждым движением Рэми, изучали его лицо, реагировали на каждое изменение, в то время, как пальцы осторожно накладывали повязку. Но хотя бы этого непонятного восхищения в глазах мага не было, и на том спасибо.
— В городском доме вашего брата.
— Откуда ты знаешь моего брата? — задал Рэми вопрос, который должен был задать гораздо раньше.
— Я обязан знать своего благодетеля. Арман оплатил мое обучение в магической школе.
— Зачем? Чтобы ты стал жрецом?
— Это мы еще посмотрим, — спокойно ответил маг. — Я предпочитаю другую судьбу.
— Это какую еще?
— Позвольте мне не отвечать на этот вопрос. Могу лишь заверить вас, что я не принесу неприятностей своему покровителю.
— Армана ты узнал... но откуда ты знаешь меня?
— Я вас видел раньше.
— Где?
Маг промолчал.
— Я закончил перевязку, — сказал он после некоторой паузы, проигнорировав вопрос. — Но у вас заражение крови, полностью мне не справиться. Некоторое время вы будете чувствовать себя почти хорошо, но потом вам нужны виссавийцы.
— Забыл, что я убил? — усмехнулся Рэми. — Теперь к виссавийцам мне путь заказан.
— Нет, не забыл. Однако убийство убийству рознь. Не верите виссавийцам, позвольте мне послать за телохранителями. Здесь в доме только и говорят, как о Миранисе и вас.
— Нет, — отмахнулся от незнакомца Рэми. — Я знаю, кто мне поможет. Как зовут тебя?
— Эллис.
Рэми вздрогнул. Где-то слышал он слышал это имя, только не мог вспомнить — где. В последнее время с ним это случалось часто — загадки, загадки и еще раз загадки, как же он их ненавидел!
— И откуда ты взялся, рожанин-маг? Не боишься, что я тебя выдам? Отдам жрецам?
— Не боюсь, — спокойно ответил тот. — Вас я не боюсь...
— Странно, — заметил Рэми, поднимаясь с кровати и с помощью Эллиса натягивая темно-синюю, вышитую серебром тунику. — А вот я сам себя боюсь.
Эллис молчал. Осторожно, чтобы не потревожить рану, повязал он на талии архана широкий пояс, попросил Рэми сесть на кровати, опустился перед ним на колени, натягивая на господина сапоги, легко справился со сложными застежками.
— Я убил мальчишку...
— ... который хотел убить вас, — жестко ответил Эллис.
— И что с того! — Рэми схватил Эллиса за запястье, заглянул магу глубоко в глаза, — что? Он слабее! Он дурак набитый, а я — маг! Я архан! Я — убийца!
— У вас начинается горячка, мой архан, — осторожно заметил Эллис, открыто смотря Рэми в глаза, не пугаясь вспышки и не отводя взгляда. — Я же говорил, что будет лучше...
— Не будет лучше! Если узнают, что я вновь оплошал, меня добьют. Не понимаешь? И до этого говорили, что я опасен, а теперь... убедятся! — прошептал Рэми. — И если проговоришься...
— Не проговорюсь, архан. Хоть с вами и не согласен.
Рэми почему-то поверил. Вспыхнул от стыда, отпустил руку мага, встал с кровати и подошел к окну. Уже стемнело. То и дело долетал до Рэми приглушенный смех, бегали в свете фонарей шустрые ребятишки, лениво сыпало снегом тяжелое, темно-синее небо.
И тут Рэми скрутило.
— Ты говорил, что Рэми от тебя не скроется, — продолжал издеваться принц. — Сам видишь... близится вторая ночь, когда твоего братца нет в замке. Будем и дальше ждать? Или все же позволим дозору прочесать столицу, пока не поздно?
— Я верну Рэми, — упрямо повторил Арман.
Он просто не мог себе представить, что весь двор, его род, его друзья, его люди, в конце концов, узнали, что Рэми, младший братишка, решил от него удрать.
— А что, если нет?
Арман и сам не знал, что. Этой ночью, подчинившись приказу раздраженного принца, он провел ритуал подчинения. Но Рэми, как ни странно, не услышал магии родов, и на зов не явился.
— Рэми сильный маг, — констатировал Лерин. — Если он не хочет, чтобы твой зов его достал, он его не достанет. Твой брат захотел удрать и удрал.
Этого быть не может. Оставшись в покоях один, Арман со злостью перевернул туалетный столик. Этого быть не может! Он запустил лампой в стекло, и тонкая, прозрачная преграда с пленительным хрустом разломилась, осыпалась на пол, покрыв его осколками. Ворвался в натопленную комнату морозный воздух, вбежал встревоженный хариб, и Арман вскричал:
— Я приказал тебе не появляться мне на глаза!
— Мой архан...
— Ты оставил его одного! Ты дал ему уйти! Проваливай, пока я не отходил тебя кнутом!
Хариб поклонился и вышел, а Арман встал на колени, раз за разом повторяя зов. Но Рэми вновь не отзывался.
"Я тебя достану, я тебя достану, Рэми. И когда заполучу тебя обратно, никуда ты больше не сбежишь, уж я-то прослежу..."
Дежурство отвлекло его. День выдался бурным и богатым на события, и решая проблемы других Арман на время забыл о собственных. Лишь оказавшись в собственных покоях, он вновь опустился перед алтарем на колени, прошептав:
— Что я сделал не так? Почему ты мне не доверяешь, Рэми? Почему сбежал? Я...
Арман в ярости сжал кулаки.
— Я найду тебя, я всю столицу перерою, а когда найду... Собственными руками тебя придушу.
Он вновь послал вслед брату зов, и на этот раз Рэми услышал.
— Мой архан! — звал где-то рядом Эллис. — Что же ты, мой архан.
Рэми и сам не знал, что... что-то сначала скрутило его тело болью, потом заставило подняться с кровати и войти в открывшуюся кляксу перехода. Замок... ну слава богам, хоть на путь силы тратить не надо будет. Полоснуло по глазам ярким светом, и ненавидящий, шипящий голос поинтересовался:
— Убежать хотел?
Раньше чем Рэми и слово успел вставить, брат подбежал к нему и отвесил оплеуху. От неожиданности Рэми отлетел к стене, чувствуя, как вспыхивает внутри гнев. Горели за запястьях знаки рода, полыхал болью бок, а Арман... Арман смотрел ненавидяще, безумно. Распахнулась дверь, вбежали телохранители, и Кадм схватил Армана за руку, предотвратив новый удар.
— Ты... меня ударил? — прошипел Рэми, поднимаясь. — Ты...
— Арман прекрати сейчас же, — холодно сказал Лерин. — Сам же потом пожалеешь о том, что натворил!
Тисмен двинулся было к Рэми, но тот отшатнулся, сплевывая на землю кровью.
— Больше не убежишь, — ледяным голосом сказал Арман и отцепил от пояса тонкий, украшенный вязью браслет. — Я умею уговаривать строптивых.
Кадм выпустил Армана, холодно отрезав:
— Я бы на твоем месте этого не делал.
Арман остановился.
Рэми опустил голову. Что же... так, значит, так. Плыло перед глазами, но сильнее всего была обида. Арман напал, даже не удосужившись его выслушать, поднял на него руку, как на какого-то раба, и теперь хочет одеть браслет подчинения?
Вновь поднялась к горлу волна. Вновь поплыло перед глазами, и Рэми покачнулся, глухо застонав. Еще немного, и он не выдержит. Надо срочно уйти в свои покои, попросить у замка зелье и постараться поспать... а до утра, авось, пройдет. Эллис преувеличивает. Это для неженок типа арханов губительно, а на Рэми все быстро заживает. Надо только лечь, сейчас!
— Рэми, тебя трясет, — обеспокоено шагнул к нему Тисмен.
— Не твое дело. Давай свою игрушку! — он выхватил из рук застывшего брата браслет и быстрым жестом надел его на запястье, застегнув застежку. — Доволен? Да? Сделал из меня раба?
— Рэми! — побледнел вдруг Арман, шагнув навстречу Рэми.
— Да пошел бы ты, брат! Ах нет, мой архан? — Рэми поклонился. — Могу ли я теперь удалиться, или вы еще изволите меня выпороть?
Он направился к своим покоям, и уже в дверях остановился, обратившись к Арману:
— Охрану поставить не забудь. И не тревожь меня, я не хочу тебя видеть. Никого из вас не хочу. Я устал. Я вернулся, довольны? Теперь дадите мне отдохнуть?
Громко хлопнув дверью, Рэми выругался. Злость, которая недавно подарила ему дерзость, помогла найти силы, чтобы запечатать магией все двери, раздеться, выпить приготовленный духом замка отвар и лечь на кровать, закутавшись в одеяло.
О проблемах он подумает завтра. Сейчас бы согреться... боги, как же ему холодно. Он ненавидел холод.
Той ночью опять Рэми мучили странные сны-воспоминания.
Весенний день. Аромат черемухи, от которого кружится голова. Залитые солнцем луга, желтые пятна одуванчиков. И не сидится на месте, гонит что-то по высокой траве, не смотря на крики за спиной, предупреждение брата. Сладость полета. На смену ей — резкая боль.
Бледное лицо Ара, еще мальчишки. Тихие, успокаивающие слова и взрослый голос:
— Перелом, архан. Благодарите богов, что так легко отделались — ноги можно вылечить, шею — нет.
Запах мокроватой земли. Тьма перед глазами. Руки Ара, что поднимают с травы, несут наверх. Собственный стон, беспомощный, злой, слезы на щеках.
Подхватили Рэми волны боли, упала на его плащ со щеки Ара капля. Черный взгляд вызванного виссавийца-целителя, стрелой пронзил душу, даруя золотистое облегчение.
Боль от исцеления казалась невыносимой... Но рядом был Арман. Держал за руку, гладил волосы и тихо плакал.
Боль опустила, а испуганный, полный сочувствия взгляд старшего брата остался. Он заставил Рэми сесть на траве, преодолеть слабость, и сказать Ару:
— Не болит.
Но брат был все еще бледен.
— Не плачь...
— Не досмотрел, — по-взрослому серьезно ответил Арман. — Дал тебе упасть. Больше не дам, обещаю. Больше никогда тебе не будет больно.
Сон сменился другим...
Рэми не отваживался выйти из тени. Вжимался в надгробие Северина, чуть пьянея от аромата смерти. Немаги этого не чувствуют, а для Рэми камни усыпальницы были насыщенны пугающей силой. Той же самой, что исходила от жрецов бога смерти.
— Я обещаю отец, что подниму семью, — серьезно, по-взрослому, шептал Ар, стоя на коленях у надгробия. — Обещаю, что с ними ничего не станет.
Рэми вслушивался в плач брата и не верил собственным ушам. Арман умеет плакать? Умеет? Его сильный брат умеет рыдать, как простой мальчишка?
— Только где мне взять силы? — вскричал Ар.
Невыносимый запах смерти.
Именно этот запах почувствовал Рэми, когда вместе с матерью убегал из объятого магией дома.
— Не смотри! — кричала мама. — Ради всего святого, не смотри!
А Рэми не мог не смотреть. Слезы катились по его глазам, а он видел только тонкие тени... скорченные в страдании лица. Служанка, что каждую ночь поправляла ему подушку. Совала арханчику втайне сладости. Шептала подружке, что выйдет весной замуж и родит мужу детишек.
Седовласый конюший. Он катал Рэми на купленной специально для него пони, улыбался, хотя давно не имел зубов. И смотрел с благодарностью, когда Рэми сам приносил ему супы и каши.
Щекастый паж, что помогал Ару справится с уроками. И каждый раз шел пятнами, когда архан ошибался, смущался и заикался, исправляя.
Тишина. Внезапная тишина. Которую разорвал далекий крик Армана.
— Проклятье! — Рэми сел на кровати, кутаясь в одеяло. Озноб не проходил. Стуча зубами, он приказал огню разгореться ярче, но яростно жужжащее в камине пламя не подарило ожидаемого тепла — ему все еще было холодно.
Осушив еще одну чашу с зельем, Рэми вздрогнул, когда в дверь настойчиво постучали.
Пусть себе стучат. Рэми приказал замку подать еще больше одеял, надеясь, наконец-то согреться. Только вот назойливый гость не уходил. Стук прекратился, зато раздался голос:
— Откройте дверь, Рэми, я знаю, что вы меня слышите. Я не оставлю вас в покое, пока вы не откроете.
Голос был знакомым и незнакомым одновременно. Рэми пытался встать, чтобы впустить ночного гостя, но ноги не слушались, и юноша упал в бессилии на кровать:
— Простите, но мне надо отдохнуть.
Голос сипел, чуть было не сорвавшись на кашель.
— Я не займу у вас много времени. Боюсь, я не могу ждать. Откройте, Рэми.
Не отвяжется же. Рэми вздохнул, накинул на себя тунику, с трудом поднялся, заставил себя выпрямиться, и снял с двери блокаду.
